В нашем Отечестве поднялась невиданная с советских времен волна нападок на Русскую Церковь, и началом этой волны послужили события, связанные с политическими выборами – сначала в Государственную Думу, а затем и с выборами президента. Эта связь очевидна, нам остается только понять, что именно произошло, что именно так взбудоражило «либеральную общественность». А произошло вот что. Россия, вместо того чтобы идти по проторенной «общемировой» либерально-демократической дороге, медленно, но верно возвращается на свой, особенный путь, на свою тропу. Как мы понимаем, этот путь не из легких, но это путь, которым шла Россия всю свою историю и на который она возвращается теперь после почти векового блуждания по распутьям коммунизма, а затем и «дикого» либерализма.

Свои размышления о понятии "отцовство" и его потере современным обществом я думал начать, как и подобает священнику, с библейской цитаты на соответствующую тему. Однако сошлюсь на припасенные цитаты потом, а начну с более понятного современному читателю (и, к сожалению, более авторитетного) источника – интернет-поисковика.

Было в советское время то ли присловье, то ли анекдот: «Кто за вступление в колхоз? Кто против советской власти?». Оно постоянно вертится у меня на языке, когда я вижу в прессе и в интернете разборки на тему «Церковь и общество». Казалось бы, сложнейшие вопросы, противоречивые донельзя, а значит, здесь можно ожидать огромного разнообразия мнений. Но нет: мнений в итоге оказывается всего два. Лидирует, условно скажем, «либеральное»: Церковь у нас срослась с властью, забыла про Бога, управляется чекистами и потому всякий порядочный человек должен держаться от нее подальше. Противоположное мнение назовем «охранительским»: всё у нас в Церкви замечательно, ничего менять не надо, а просто враги Православия воду мутят, отрабатывают зарубежные деньги.

Дай Бог здоровья тем недобрым людям, которые придумали и организовали всю эту мерзость со скаканием на солее. Они, кстати, так и остались в глубокой непрозрачной тени, даже имена их нам не известны, что наводит на самые неожиданные мысли. Не считаю, что намерения этих кураторов были хороши. Но все, произошедшее в результате их действий, далеко вышло за пределы этих намерений, за границы каких бы то ни было политтехнологических проектировок. И кажется мне почему-то, что всю совокупность этих последствий никак нельзя назвать только злом. И потому – дай им Бог здоровья, несмотря ни на что. Только пусть так больше не делают.

Первое, что я с удивлением для себя усвоил, когда несколько лет назад стал заниматься церковной журналистикой, — это то, что слово «Господь» в статье нужно употреблять как можно реже. Читателя — смотрящего на Церковь со стороны или просто неверующего — это слово может отпугнуть именно своей церковностью. Нужно использовать слово «Бог» — смысл тот же, но намного более нейтрально. В журнальной статье слово «Господь» звучит органично из уст священника или опытного ученого-богослова, а из уст молодого человека, мирянина — слишком наиграно. Глубина моей веры и степень искренности высказывания здесь не при чем. Все дело — в законах восприятия печатного текста, где слово «Господь» кажется заведомо окрашенным в пафосно-молитвенные тона. Это создает ощущение, что верующие общаются между собой на каком-то «птичьем языке», а не на нормальном человеческом.

В те годы, когда протоиерей Иоанн Ильич Сергиев был уже всенародно известен, а в кронштадтский Андреевский собор к нему на литургию ежедневно уже съезжались тысячи людей со всей России, произошел один вопиющий случай. Во время службы на амвон поднялся некий студент и прикурил (sic!) от лампады на иконостасе. Отец Иоанн в это время уже вышел с чашей для причащения. Он в недоумении посмотрел на молодого человека и с гневом спросил: «Что ты делаешь?» В ответ молодой человек не покраснел, не застыдился и не вышел поспешно из храма. Он подошел к отцу Иоанну и резко, наотмашь ударил его по лицу рукой. От удара отец Иоанн сильно качнулся. Евхаристические Дары расплескались из чаши на пол, и потом пришлось вынимать несколько плит из амвона, чтобы утопить их в Балтийском море. До революции оставалось совсем недолго.

Есть одна характерная эмоция, которую легко можно наблюдать в интернете - это острый стыд за других. Это понятно - когда людям стыдно за себя, они обычно  не сообщают об этом городу и миру. Но у стыда за других есть еще одна особенность - его поразительно грандиозные масштабы. Обычно мы стыдимся всякой мелкой ерунды – пропущенных встреч, невыполненных обязательств, неуместных слов, глупых шуток.