Церковный раскол, его сущность и социокультурные последствия

     История русской Церкви неразрывно связана с историей России. Любое кризисное время так или иначе сказывалось на положении Церкви. Одно из самых тяжелых времён в истории России – Смутное время – естественно также не могло не сказаться и на ее положении. Брожение в умах, вызванное Смутным временем, привело к расколу общества, что закончилось расколом Церкви.

     Церковный раскол стал одним из самых существенных явлений в истории российской духовной культуры XVII в. Как широкое религиозное движение он зародился после собора 1666-1667 гг., наложившего клятвы на противников греческих обрядов, введенных в практику русского богослужения, и запретившего использование литургических книг, отпечатанных до начала систематического исправления богослужебных текстов по греческому образцу. Однако истоки его восходят к более раннему времени, к периоду патриаршества Никона. Вскоре после возведения в сан (1652) патриарх провел церковную реформу, которая, по общему мнению исследователей, сразу же вызвала резкий протест ревнителей старины.  

     Первоначально недовольство исходило от узкого круга лиц, многие из которых прежде были единомыш-ленниками Никона. Самыми видными фигурами среди них были протопопы Иван Неронов и Аввакум Петров. В первые годы правления Алексея Михайловича они вместе с Никоном входили в «кружок ревнителей благочестия», возглавлявшийся царским духовником протопопом Благовещенского собора в Кремле Стефаном Вонифатьевым, и оказывали заметное влияние на церковную политику. Однако реформа, начатая Никоном, превратила бывших друзей в непримиримых врагов. Н.Ф. Каптерев назвал это «разрывом лиц, решительно разошедшихся между собою во взглядах и убеждениях».

     Событиям, связанным с церковной реформой Никона, в историографии традиционно придается большое значение. Как отмечал Н.Ф. Каптерев, действия Никона по изменению церковных обрядов вызвали смятение умов в русском обществе . Эта точка зрения, сформулированная еще в конце XIX в., была принята практически всеми историками. А.В. Карташев, например, писал о «широкой гласной протопопской оппозиции» патриарху . С. Зеньковский полагал, что изменение обрядов потрясло современников. Оно «было чем-то неслыханным в анналах не только Русской, но и вообще Христианской церкви».

     Совсем недавно была предложена иная трактовка начального периода раскола. Американский историк Георг Михельс, проанализировав ранние источники старообрядчества, пришел к выводу, что церковная реформа поначалу не вызвала широкого протеста в народной среде и что русское общество в массе своей оставалось равнодушным к изменениям в богослужебном чине и к правке литургических книг. Против Никона выступала только небольшая группа лиц, не оказавшая заметного влияния на современников. 

     В переломные моменты Российской истории принято искать корни происходящего в ее далеком прошлом. Поэтому обращение к таким периодам как период церковного раскола представляется особенно важным и актуальным. 

     Особенно это важно с учетом того, что в литературе практически не рассматриваются культурологические аспекты церковного раскола. Одной из немногих таких работ является глава в книге И.Н. Ионова , посвященная этим аспектам.

1. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ЦЕРКОВНОГО РАСКОЛА
1.1. НАЧАЛО РАСКОЛА

     Обычно историю раскола связывают непосредственно с деятельностью патриарха Никона и его деятельностью по исправлению богослужебных книг и других элементов церковной реформы патриарха Никона, а точнее с выходом в свет 11 февраля 1653 г. Следованной Псалтири, в которой по прямому указанию патриарха были опущены статьи о перстосложении при крестном знамении и о поклонах при чтении молитвы Ефрема Сирина. Однако это мнение, принятое практически всеми исследователями, не находит документального подтверждения. Статьи о крестном знамении и о поклонах, впервые появившиеся в предисловии к Псалтири 1642 г., не раз перепечатывались в последующих изданиях книги, причем в различных редакциях. Но уже в издании 1649 г. эти статьи были опущены, что, однако, не вызвало протеста ревнителей старины. Голоса протеста не было слышно и в 1653 г. Очевидно, П. Николаевский исходил из того, что публикация Псалтири по времени совпала с обнародованием памяти патриарха Никона, разосланной по приходским церквам в феврале того же года и касавшейся изменений церковных обрядов. Об этой памяти протопоп Аввакум писал в своем житии: «В Пост Великой прислал память х Казанской к Неронову Иванну. В памети Никон пишет: Год и число. По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, аще же и трема персты бы есте крестились. Мы же задумалися сошедшеся между собою, видим, яко зима хощет быта; сердце озябло и ноги задрожали» . Можно ли согласиться с тем, что эта память стала одной из причин разногласий ревнителей благочестия с патриархом?

     Следует помнить, что житие Аввакума, указывающее на начало церковных преобразований, является поздним источником, поэтому содержащиеся в нем сведения нуждаются в проверке. Как показало исследование Н.С. Демковой, протопоп написал свою автобиографию в пустозерской тюрьме в начале 1670-х гг.  События двадцатилетней давности отразились в нем не вполне достоверно. Чтобы добраться до истины, необходимо обратиться к ранним источникам по истории раскола. Среди них наиболее важными являются письма протопопов Аввакума и Ивана Неронова 1653-1654 гг., написанные по следам событий.

     Разногласия между патриархом и ревнителями стали назревать вскоре после начала патриаршества Никона. В отличие от своего предшественника, патриарха Иосифа, новый глава Церкви получил от царя широкие полномочия. Теперь все важнейшие решения, касавшиеся церковных вопросов, стали приниматься по прямому указанию патриарха.

     Самой влиятельной фигурой среди ревнителей благочестия в тот момент был Иван Неронов, протопоп Казанского собора в Москве. Неронов, как и другие участники «кружка боголюбов», обличал пороки церковно-приходской жизни. Добиваясь строгого соблюдения церковных обрядов, ревнители не боялись критиковать даже высшее духовенство. Когда Никон стал патриархом, он не захотел мириться со вседозволенностью в стенах Казанского собора. Поучения Неронова и его независимое поведение вызывали раздражение носителя высшего духовного сана. Ситуация обострилась летом 1653 г.: поводом к конфликту между Никоном и Нероновым послужило дело муромского протопопа Логгина.

     Однажды Логгин присутствовал на обеде у воеводы Игнатия Бестужева. К нему подошла жена воеводы и попросила у него благословения. Однако протопоп, заметив на ее лице краску, спросил: «Не белена ли ты?» Как известно, ревнители благочестия не одобряли употребление женщинами косметики. Этот упрек вызвал раздражение присутствовавших. Некто Афанасий Отяев заметил: «Что-де, протопоп, хулишь белила, а без белил-де не пишется и образ Спасов, и Пречистыя Богородицы, и всех святых». Воевода приказал взять Логгина под стражу и написал патриарху, что протопоп «похулил образ Господа нашего Иисуса Христа, и Пресвятыя Богородицы, и всех святых» . В июле 1653 г. в Москве собрался церковный собор, рассматривавший дело Логгина. На соборе Неронов открыто выступил в защиту муромского протопопа.

     На следующем заседании собора Неронов обвинил патриарха в злоупотреблении властью. В середине июля 1653 г. Неронов был арестован и заключен в Новоспасский, а затем в Симонов монастырь. 13 августа протопопа сослали на Кубенское озеро, где его должны были содержать под строгим надзором в Спасо-Каменном монастыре . Братия Казанского собора подала царю челобитную в защиту Неронова, которую написали костромской протопоп Даниил и юрьевецкий протопоп Аввакум, но Алексей Михайлович передал ее патриарху, предоставив ему самому разобраться в этом деле. 
     В отсутствие Неронова священники Казанского собора не проявили единодушия. Протопоп Аввакум, считавший себя преемником Неронова, войдя однажды в церковь, увидел, что богослужение началось без его участия. Он упрекнул братию, что они заняли его место. Однако священник Иван Данилов ответил Аввакуму, что тот будет петь только в свою очередь, по понедельникам, средам и пятницам. Протопоп возразил, что в прежние отлучки Неронова «у меня вы сего первенства не отнимали аз-де протопоп!»  Иван Данилов возразил, что Аввакум протопоп в Юрьевце Повольском, а не здесь. Тогда Аввакум покинул храм и распространил слух, будто у него «попы книгу отняли и из церкви выслали». Он завел «свое всенощное» на дворе Ивана Неронова в сушиле и стал отзывать к себе прихожан Казанского собора. Возмущенный Иван Данилов подал патриарху донос про «сушильное всенощное бдение». Аввакум и вместе с ним около 40 человек братии и прихожан были немедленно арестованы патриаршим боярином Борисом Нелединским . Основной фигурой раскола стал протопоп Аввакум.

     1.2. ПРОТОПОП АВВАКУМ И ПАТРИАРХ НИКОН КАК ГЛАВНЫЕ ФИГУРЫ РАСКОЛА

     Нужно сказать, что в дошедших до нас официальных источниках - царских указах, грамотах, разрядных записях - об опале «боголюбцев» нет никаких упоминаний. Этот факт нельзя не принимать во внимание. По-видимому, он свидетельствует о том, что расправа с ревнителями благочестия не вызвала широкого отклика в народе. Тем более неправомерно связывать ее с началом раскола в Православной церкви.

     Но как в таком случае оценивать житие Аввакума, единственный источник, где говорится, что ревнители пострадали именно за то, что выступили против исправления обрядов? Вспомним те условия, при которых был создан этот замечательный литературный памятник. Н.С. Демкова, изучившая литературную историю жития, обратила внимание, что хронологические указания протопопа очень часто бывают неточными . Исследовательница установила следующую последовательность работы Аввакума: в 1664-1669 гг. были написаны автобиографические письма и послания протопопа, в 1669-1672 гг. составлена первоначальная редакция жития, наконец, в 1672 г. в пустозерской ссылке была создана новая редакция жития с преобладанием эпизодов-новелл, впоследствии разошедшаяся во множестве списков.

     Соотнесем эти даты с биографией Аввакума. Протопоп был сослан в Сибирь через месяц после своего ареста, т.е. вскоре после 15 сентября 1653 г. В Сибири он пробыл 10 лет и вернулся в Москву только весной 1664 г. Однако в столице Аввакум находился всего несколько месяцев. Уже 29 августа 1664 г. он был отправлен в новую ссылку, в Мезень . За кратковременное пребывание в Москве он сблизился со своими единомышленниками, с которыми впоследствии состоял в переписке. В числе их был игумен Златоустовского монастыря Феоктист, один из ближайших сподвижников Неронова. Феоктист выполнял при Неронове обязанности личного секретаря. Постепенно в руках игумена Феоктиста сосредоточился целый архив документов, в частности, письма протопопов Логгина и Аввакума, переданные ему царским духовником Стефаном Вонифатьевым. В начале 1666 г. этот архив был конфискован властями, а сам Феоктист арестован . Когда Аввакум находился в Москве, он вполне мог ознакомиться с архивом игумена Феоктиста и на основании документов набросать автобиографические заметки.

     Однако в письмах из архива игумена Феоктиста и в житии Аввакума события, связанные с опалой членов кружка ревнителей благочестия, изложены по-разному. Ранние источники излагают события 1653-1654 гг. несколько иначе, чем это делал Аввакум много лет спустя. В них ничего не говорится ни о памяти патриарха Никона, ни об обрядовых новшествах. Если эта память - не плод воображения Аввакума, то почему она сразу же не вызвала резкой критики со стороны ревнителей? Подозревать протопопа в умышленном искажении событий оснований нет, однако можно предположить, что он путал их последовательность. По всей видимости, память Никона была разослана не в 1653, а в 1654 г.

     Попытаемся восстановить хронологию на основе ранних источников. События развивались следующим образом: в июле 1653 г. на церковном соборе произошло столкновение между патриархом Никоном и Иваном Нероновым; в августе – сентябре Неронов и его единомышленники - протопопы Аввакум, Логгин муромский, Даниил костромской – были сосланы в отдаленные города и монастыри; 6 ноября 1653 г. Неронов написал царю письмо из Спасо-Каменного монастыря, в котором излагал причины своей опалы, а именно - недовольство патриарха обличительными проповедями священника. 27 февраля 1654 г. в другом своем послании Неронов впервые осуждает изменение церковных обрядов . Протопоп пускается в пространную полемику по поводу нововведений, апеллируя к отцам Церкви, и гневно осуждает деятельность справщика Арсения Грека, который, будучи возвращен из ссылки, теперь «живет у патриарха Никона в келе».

     Примерно в то же время были написаны послания Саввина, Григория, Андрея и Герасима Плещеевых, которые сетовали на «непоклонническую ересь и прочия нововведенный дохматы, иже отревают Христово словесное стадо от теснаго и прискорбнаго пути, ведущаго в живот» . Неронов был духовником братьев Плещеевых. Очевидно, они находились под сильным влиянием его проповедей. Нет ничего удивительного, что пафос их посланий перекликается с посланиями самого Неронова. Таким образом, ранние источники показывают, что первые упоминания о «нововведенных дохматах» Никона появляются только в 1654 г. Почему именно в это время?

     В литературе уже высказывалось мнение, что письмо Неронова от 27 февраля 1654 г. было написано до созыва церковного собора, принявшего решение об изменении церковных обрядов . Однако это утверждение необходимо доказать. В своем письме Неронов обращается к царю с призывом созвать для решения церковных вопросов истинный собор, «а не соньмище иудейско» . Что подразумевал протопоп под «соньмищем»? Не тот ли собор, который постановил, чтобы впредь быть «исправлению в печатном тиснении против древних харатейных и греческих книг: уставов, потребников, служебников и часословов»? 

     По составу участников собора 1654 г. можно выяснить, когда проходили его заседания. Под соборным деянием поставил свою подпись архиепископ Суздальский Софроний, принявший этот сан 29 января 1654 г. В то же время, среди церковных иерархов, присутствовавших на соборе, не назван архиепископ Тверской Лаврентий, бывший патриарший ризничий. Лаврентий был поставлен на епископство 16 апреля. Следовательно, собор происходил между 29 января и 16 апреля. В середине XVII в. заседания Освященного собора проводились накануне или в первую неделю Великого Поста. Так было в 1649 г., когда собор заседал 11 февраля, в последнее воскресенье перед Великим Постом, так было ив 1651 г., когда он был созван 9 февраля, в первое воскресенье Великого Поста. Едва ли традиция была нарушена три года спустя. В 1654 г. первая седмица Великого Поста приходилась на 6-12 февраля. В записях о выходах царя Алексея Михайловича есть упоминание, что 12 февраля «на Зборное Воскресенье был государь у действа в соборной церкви Успения Пречистыя Богородицы» . Если заседание собора действительно проходило 12 февраля, то две недели (до 27 февраля, времени написания второго послания Неронова) - вполне достаточный срок, чтобы известия о нем дошли до Спасо-Каменного монастыря и вызвали резкую отповедь до стороны Неронова. Таким образом, Неронов выступал не только против патриарха, но и против решений церковного собора, который он окрестил «соньмищем иудейским».

     В то же самое время была разослана знаменитая память Никона. Текст ее до сих пор был не известен исследователям. Однако в собрании графа А.С. Уварова хранится любопытный документ, который в описи значится как «Поучение Никона священному чину и причетникам». Ссылаясь на церковные правила, Никон поучает духовенство, как следует себя вести во время литургии, в частности, как надлежит делать поклоны. В послании Никона дата не обозначена, но наличие в нем поучения о поклонах наводит на мысль, что источник мог появиться примерно в то же время, что и соборное деяние 1654 г. Его можно с достаточно большой долей вероятия отождествить с памятью Никона, о которой упоминает Аввакум.

     Можно ли утверждать, что распоряжения патриарха, против которых так страстно выступал Иван Неронов и другие ревнители благочестия, вызвали смятение умов в русском обществе? Источники свидетельствуют об обратном. Первые меры по изменению церковных обрядов оставили большинство прихожан равнодушными. Постановления собора 1654 г. и распоряжения Никона не соблюдались даже в Москве . Таким образом, можно заключить, что протест против «нововведенных дохматов» исходил только от опальных ревнителей благочестия, которые, лишившись своих мест, осуждали любые действия патриарха. 

     Очевидно, и для самого Никона церковная реформа была далеко не главным делом жизни. После смерти Стефана Вонифатьева в ноябре 1656 г. Неронов перестал скрываться. Он сам пришел на патриарший двор и, встретив Никона, открыто обличал его: «Что ты един ни затеваешь, то дело некрепко; по тебе иной патриарх будет, все твое дело переделывать будет: иная тебе тогда честь будет, святый владыко». Однако репрессий не последовало. Напротив, Никон приказал выделить Неронову келью и разрешил ему приходить к себе в крестовую. Вскоре патриарх позволил протопопу отправлять литургию по старым служебникам: «Обои-де добры, - все равно, по коим хощешь, по тем и служишь» . Этот факт указывает на то, что патриарх вовсе не стремился к бескомпромиссной борьбе за проведение церковной реформы, а также на то, что реформы патриарха Никона были лишь поводом, который необходимо было найти его противникам. Эти поводом и стали действия патриарха по исправлению богослужебных книг, что оказало существенное влияние на культурологические аспекты раскола.

2. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ЦЕРКОВНОГО РАСКОЛА
2.1. НРАВСТВЕННЫЙ ИДЕАЛ СТАРООБРЯДЧЕСТВА.

    Как уже было сказано ранее работ, рассматривающих культурологические аспекты старообрядчества практически не существует. Одним из немногих таких исследований является упомянутая работа Ионова. В данной части работы сделана попытка проанализировать основные идеи, высказываемые в данной работе. 

     Ионов утверждает, что «в официальном православии существование царя и церкви отчасти стирало противоречие между сущим и должным, разрушало «осевой» характер христианства, принижало роль личной активности в деле спасения. Отпадение раскольников от официальной власти и церкви резко обострило для них проблему противоречия сущего (власти царя – Антихриста) и должного (царство справедливости), восстановило «осевой» характер их верований, повысило осознание ими роли личной активности в деле спасения». Данная цитата свидетельствует о том, что Ионов просто мало знаком с Православием. Каким же интересно образом «существование царя и церкви» могло принизить «роль личной активности в деле спасения»? Понять это совершенно невозможно. Царь и церковь, по учению Православной церкви, вообще никак не могут повлиять на личное спасение христианина. Святые отцы православной церкви всегда различали понятие внутренней и внешней свободы. Царь и церковь как административные структуры могли ограничить только внешнюю свободу. На внутреннюю свободу, а значит и на личное спасения они никакого влияния оказывать не могли, спасению, по учению Церкви, могли препятствовать только соблазны мира, его суета и т.п., от чего стремились уйти не только старообрядцы, но и многие святые: преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский и многие другие. При этом они совсем не уходили от царя и церкви, более того, достаточно вспомнить, что именно преподобный Сергий благословлял Дмитрия Донского на Куликовскую битву. Да и сам Дмитрий Донской, Александр Невский, Иоанн Кронштадскиий и многие другие люди, жившие в миру совсем не на пустом месте были причислены православной церковью в лику святых. Так что Ионов просто говорит о несовместимых понятиях, которые вообще мало связаны между собой: властью (светской или церковной) и спасением (что является внутренним делом каждого человека). Смешение власти православного царя и власти Антихриста только подтверждает то, что Ионов даже не знаком с основами Православия, что в еще большей мере подтверждает дальнейший ход его рассуждений: 

     «Это как бы сближало старообрядчество с европейским протестантизмом XVI-XVII вв. Как в том, так и в другом случае стремление к спасению после смерти стимулировало трудолюбие и аскетизм, умеренность в потребностях. Для старообрядцев необходимость этого увеличивало ощущение близости конца света, сопряженного в их взглядах с приходом царя – Антихриста. У протестантов верующий тоже стремился хорошо работать и меньше потреблять, чтобы честным путем добиться богатства и убедиться посредством этого в своей избранности Богом, в том, что он достоин спасения после смерти. Духовное напряжение, двигавшее при этом человеком, было настолько велико, что он мог работать больше и самоотверженнее, чем его соотечественник-католик, видевший основы спасения в деятельности католической церкви. Для протестанта повседневный труд приобретал особый, духовный смысл, так же как процесс приобретения прибыли, обогащения. Тем самым создавалась нравственная, духовная основа капитализма, которую немецкий социолог М. Вебер назвал «духом капитализма». По логике Ионова получается, что все православные святые были бездельниками. По всей видимости он совершенно незнаком с житием того же преподобного Сергия Радонежского, который строил своими руками кельи для каждого нового монаха.

    Кстати очень показательна фраза «у протестантов верующий тоже стремился хорошо работать и меньше потреблять, чтобы честным путем добиться богатства». По учению Православной церкви богатство наоборот препятствует личному спасению. Достаточно вспомнить слова Христа о том, что богатому тяжелее попасть в рай, чем вер любую пройти через Игольные уши (Игольные ушами во времена Христа назвались одни из ворот в Иерусалиме, куда человек мог пройти только наклонившись). Ничего общего у старообрядца и правос-лавного с протестантами и быть не могло. Православные трудились для того, чтобы спастись и вообще в деле спасения на первом месте стояла молитва и внутренние устремления человека, а совсем не богатство.

     Впрочем дальше Ионов фактически отказывается от такого сравнения: «Правда между русскими староверами и европейскими протестантами было больше различий, чем сходства. Начать с того, что староверы были принципиальными традиционалистами и уже поэтому не могли сыграть в развитии капитализма той основополагающей роли, которую сыграли не чуждые идеи обновления протестанты. Кроме этого протестанты были индивидуалистами. Их идея спасения сугубо индивидуалистична. Каждый спасается в одиночку. У раскольников же огромную роль в жизни играла община, вообще коллективные формы поведения, вплоть до коллективного самосожжения. Характерной особенностью ранних староверческих общин рубежа XVII и XVIII вв., таких как Выгорецкое общежительство, была общность потребления. Но в условиях крепостной России XVII в., в которой вся экономическая деятельность была извращена и деформирована вмешательством государства, где были расшатаны основы хозяйственной этики, т.е. честно работать и торговать, — в этой России старообрядчестве оказывалось духовным сообществом, способным сохранить и восстановить основы хозяйственной этики, без которых невозможно превращение предпринимательства в наследственное занятие. Ведь без нравственной базы стремление к наживе очень легко вырождается в преступную деятельность». 

     И снова одним вопросы. Из чего был сделан выводы о том, что в России нельзя было честно работать и торговать? Более того, здесь он фактически противоречит прежним своим утверждениям о личном спасении. Как оказывается, старообрядцы совсем не ушли в уединение. Они также продолжали жить общинами. Существует старообрядческая православная церковь. Они не хотели быть в лоне той церкви, которая была тогда официальной, но они от церкви никуда не уходили, они хотели иметь свою церковь. Поэтому утверждение о том, что отпадение старообрядцев от церкви «повысило осознание ими роли личной активности в деле спасения» теряет всякий смысл, поскольку они никуда просто не отпадали. Они создали свою церковь.

     Еще более бессмысленными выглядят рассуждения про этическую стороны капитализма, про «капиталис-тический дух». Как известно, классики капитализма, в частности Адам Смит, называли главным «двигателем» экономики эгоизм («невидимую руку»). О какой же хозяйственной этике можно говорить в протестантским странах. Да, протестантизм стал главным фактором развития капитализм, но капитализм неотделим от стремления к накоплению богатства, причем, как показывает история развития капитализма, такое накопление практически всегда происходило совсем не этичным путем. Нормальными явлениями в капитализме являются ценовая дискриминация, монополизм, с которыми вынуждено бороться государство, потому что никакие этические нормы тут не помакают. Нравственная деградация (в первую очередь в США) в западных странах показывает, что протестантизм никак не ведет к росту хозяйственной этики. Более того, «многолетний опыт стран с рыночной экономикой показывает, что без Церкви, как социального института, нигде не удавалось создать условий для честного предпринимательства» . Протестант работает ради богатства, как справедливо подметил Ионов, для православного же труд вообще не является самоцелью, он только нужен для того, чтобы обеспечить себя самым необходимым. Более того, православный человек наоборот всячески стремится ограничить свои плотские потребности (для чего прежде всего предназначен пост), как можно больше времени уделять молитве, духовной жизни. На VIII Всемирном Русском Народном Соборе был принят «Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании» , где говорится «не забывая о хлебе насущном, нужно помнить о духовном смысле жизни. Не забывая о личном благе, нужно заботиться о благе ближнего, благе общества и Отчизны». 

     Все эти рассуждения Ионова надуманы о могут быть объяснены только тем, что сам учебник Ионова входит в работы, которые были написаны по заказу и на деньги фонда Сороса (кстати евреем по национальности). Об учебниках Фонда Сороса много писали в нашей прессе. Русское историческое общество даже специальную конференцию по этой теме проводило. На этой конференции учебники Фонда Сороса подверглись не критике, а сокрушительному разгрому. Учебники истории переполнены безумным количеством ошибок, передергиваний, вымыслов и домыслов и совершенно откровенно внушают школьникам, что все жители России - люди ущербные, что вся история России - цепь неудач и позора, а образцом для подражания является, конечно же, западная цивилизация «общества потребления» . Можно ли надеется на другие позиции в этом случае? Трудно надеется в этом случае на объективную оценку событий, тем более связанных с историй Русской Церкви.

2.2. РОЛЬ СТАРООБРЯДЦЕВ В РАЗВИТИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА

     Как отмечает Ионов, «парадоксальным, но характерным для старообрядчества было то, что нравственные основы воспитания будущих предпринимателей вырабатывались в общинах старообрядцев-беспоповцев которые всерьез готовились к концу света и поэтому считали излишними такие «обычаи» рода человеческого, как брак, семья и рождение детей. Тем не менее основателями крупнейших династий купцов и промышленников центра России: Морозовых, Прохоровых, Солдатенковых, Гучковых, Грачевых и др. оказались именно старообрядцы-беспоповцы». Нужно отметить, что в этом мало чего удивительного. В предыдущей части работы было установлено, что для старообрядцев главным побудительным стимулом к расколу было совсем не разногласия в обрядовой стороне. Основной стимул был – это стремление к власти, личные обиды на служителей Церкви, что в немалой остепени стало способствовать духовному разложению в среде старообрядцев.

     Поэтому не удивительно, что как отмечает Ионов «скиты старообрядцев, такие как Выгорецкое общежительство, принадлежавшее к поморскому согласию, только на первых порах строились на основе чисто демократических и уравнительных принципов. Равенство верующих было там реальностью лишь в конце XVII в., когда существовало верховенство общего собрания верующих во всех делах общины, администрация же только исполняла его решения. Однако уже в начале XVIII в. трудолюбие старообрядцев-поморцев позволило им создать на русском Севере, в трудных климатических условиях, процветающее хозяйство: ремесленные мастерские и кирпичные заводы. Все это были крупные предприятия, расположенные в двух-четырехэтажных зданиях. О масштабах ведения старообрядцами сельского хозяйства говорит наличие у них 15 амбаров, четырех конных и четырех скотных дворов. Торговля осуществлялась через особый гостиный двор.

     В результате «скитники» оказались состоятельными людьми, не склонными делиться имуществом и властью с вновь приходящими верующими. Они образовали привилегированный слой хозяев и управляющих. Новопоселенцы служили у них в качестве работных людей. Ради экономических интересов общины «скитники» пошли даже на компромисс с «властью Антихриста». По договору с Петром I они участвовали в строительстве государственных металлургических заводов в Повенце. Когда же часть верующих, возмущенная этим - «филипповцы» - ушла в леса и образовала там новые скиты, старожилы обратились к государственной власти с просьбой послать против них солдат».
То, что предпринимательство развивалось именно в среде старообрядцев свидетельствует лишний раз о том, что для них главным в расколе были совсем не духовные причины. Как было сказано выше, учение Православной церкви отрицательно относилось к богатству. Для предпринимательства же именно стремление к богатству является главной целью, что во многом препятствовало развитию предпринимательских отношений в России. Раскол же привлек в ряды старообрядцев тех, кто стремился к богатству, они в результате стали играть главную роль в старообрядческих общинах.
     Результатом этого стало то, что как отмечает Ионов «в 20-х годах XVIII в. поморцы, разорвав с традицией старообрядчества, стали молиться за царя. Затем они допустили и брак, но не как таинство, а как форму гражданских отношений, санкционируемых согласием родителей. К концу XVIII в. поморское согласие отказалось от ожидания конца света и продолжало свое существование в основном как трудовая артель, крупнейший центр предпринимательства на Севере. Подорвать его силы смог лишь разгром Выгорецкого общежительства при Николае I».
     Однако, среди старообрядцев было много и таких людей, которые продолжали придерживаться старообрядческих позиций. В результате, в самой среде старообрядцев не мог не произойти раскол. Как справедливо отмечается Ионов, «на почве разногласия с поморцами по вопросам отношения к властям и браку из их рядов выделилось еще более радикальное направление беспоповцев - федосеевское согласие. Оно было создано на рубеже XVII и XVIII вв. бывшим дьячком Феодосием Васильевым. Это были ярые сторонники равенства «учителей» и рядовых верующих, противники государства и брака. Главной целью федосеевцев было ограждение своего «малого мира» истинной веры и социальной справедливости от «большого мира» нечестия и зла».
     При этом, следует отметить, что, как было сказано выше, несмотря на разногласия с официальной церковью, многие старообрядцы сохраняли верность идеалам Православия. В Москве старообрядцы создали Преображенскую общину которая помогала беглым крепостным крестьянам, посадским людям, приписанным к другим городам, беглым солдатам вопреки закону утвердиться в Москве. Она помогала горожанам, пострадавшим от пожаров и эпидемий. Это привлекало на предприятия, созданные членами общины, рабочую силу.
     Эта община в значительной степени способствовала развитию предпринимательства: «Предпринимателям-старообрядцам община выделяла льготные кредиты для покупки предприятий и в случаях разорения из-за произвола государственной власти. «Духовные стены» старообрядческой веры создавали в крепостническом, самодержавном государстве, тягловой городской общине защищенное пространство, без которого новые тенденции в обществе и экономике не могли бы утвердиться». Формирование крепостной системы в XVIII веке стало серьезным тормозом развития государства, что понимала и власть. Однако, разрушение одним ударом такой системы могло привести к еще худшим последствиям для экономики. Поэтому государство постепенно перестало препятствовать развитию старообрядческих общин. В начале XIX в. Преображенская община была признана государством.
Однако это не могло не привести к новому расколу в среде старообрядцев. Борьба между богатыми и бедными старообрядцами Преображенской общины завершилась в 1816 г. победой бедноты и уходом богачей в Монинскую общину, принадлежавшую к поморскому согласию, признававшему власть правительства и гражданский брак.

     Сохранение верности идеалам Православия способствовали тому, что старообрядческие общины во многом определяли в XIX в. жизненные установки московского купечества. Как справедливо отмечает Ионов «именно с деятельностью старообрядческих общин связано появление корпоративной морали купечества, «нерушимого» купеческого слова».
     Очевидно, что старообрядчество сыграло огромную роль в развитии предпринимательства. Однако, постепенно неотделимое от предпринимательской деятельности стремление к наживе привело к тому, что предприниматели стали фактически терять связь и со старообрядцами, и в Православием. Поэтому естественно, что содействие старообрядчества процессу модернизации было недолгим. Но совсем не потому, что, как отмечает Ионов «старообрядчество оплетало капиталиста и рабочего сетью взаимных обязательств, поддерживая между ними традиционные, общинные отношения». Старообрядцы стали понимать, что развитие предпринимательства с его жаждой наживы противоречит Православию. В результате постепенно в среде старообрядцев остались те, кто были не согласны с обрядовой стороной Православия. Остальные же или возвращались в лоно Православной церкви, или вообще оставались вне церкви.

     Как справедливо отмечает Ионов, «подобным было влияние старообрядчества и на рост грамотности населения. Широкое распространение грамотности среди старообрядцев-беспоповцев способствовало их превращению в купцов и промышленников, мастеров и приказчиков. Но ограничение круга чтения Священным писанием, цитатничество в религиозных спорах приводили к тому, что умение читать сочеталось у них с редкой ограниченностью кругозора, стремлением и потребностью при помощи новых знаний доказывать старые истины. Это отношение к знанию, называемое «начетничеством» (от слова «начитанный»), было очень характерно в конце XIX — начале XX в. для грамотных русских людей из народа. Как и в области социально-экономических отношений, старообрядчество здесь создавало инструменты модернизации, но при этом само же ставило препятствия на пути их совершенствования и эффективного использования.

    Так социокультурная инверсия от традиционализма к модернизации из-за своей незавершенности готовила обратную социокультурную инверсию – от модернизации к традиционализму, торжество общинных и уравнительных ценностей в обществе».

     Таким образом, говоря о причинах раскола, следует отметить, что утверждения о том, что его основой стала церковная реформа, являются безосновательными. Церковная реформа стала поводом для некоторых высокопоставленных иерархов объявить «войну» действующему патриарху и царю. Нет сомнений, что не было бы реформы, «бунтовщики» нашли бы другой повод. Россия только вышла из тяжелейшего периода Смутного времени, в результате чего сознание многих людей просто было настроено по-бунтарски, многим хотелось потрясений, можно сказать, что «бунтарский дух» еще царил в обществе. Достаточно сказать, что примерно в тот же период проходило восстание Степана Разина. Таким людям нужен был повод и они его нашли.

    Об их нравственном облике говорит хотя бы сцена в соборе при снятии протопопа Логгина, который по снятии с него однорядки и кафтана с бранью плевал в алтарь в глаза Никону и, сорвав с себя рубашку, бросил ее в лицо патриарху. Многие люди старались вдуматься в суть дела, чтобы найти для своей совести точку опоры, которой не давали пастыри. Такое поведение, такое отношение к алтарю для православного, а тем более для священнослужителя недопустимо. Раскольники объявляли себя ревнителями старины, Православия, а их отношение к самому Православию было совсем не соответствующим их заявлениям. Начавшиеся в 80-х годах XVII в. массовые самосожжения являются лишним доказательством этого. В православии самоубийство (по любым причинам) является смертельным грехом, самоубийц запрещено даже отпевать. Ни один православный человек не пошел бы на самосожжение не при каких обстоятельствах. Это показывает, что акты самосожжения провоцировались лидерами раскольников, а людьми, которые в этих актах участвовали, просто манипулировали в своих интересах лидеры раскольников. 

     О том, что обрядовая сторона не была главной причиной раскола говорит и то, что Русские Соборы епископов 1665 и 1666 гг. единогласно постановили принять новый обряд без осуждения старого и разрешили тем, кто придерживается старого обряда, спокойно и дальше служить по нему, только без шума и рекламы и без осуждения новообрядцев. Но, конечно, такие фанатики, как протопоп Аввакум, не могли с этим смириться. Они проклинают за своими службами новый обряд, фактически осуждают царя и весь епископат, принявший этот обряд.

     Более того, церковная буря далеко не захватила всего русского церковного общества. Раскол начался среди русского духовенства, и борьба в первое время шла собственно между русской правящей иерархией и той частью церковного общества, которая была увлечена оппозицией против обрядовых новшеств Никона. Единодушие здесь устанавливалось лишь по мере того, как церковный спор передвигался с обрядовой почвы на каноническую, превращался в вопрос о противлении паствы законным пастырям. Непослушание церковноначалию также является лишним доказательством истинных побуждений раскольников.   

     Однако сказанное не означает, что все раскольники были такими как их лидеры. Многие искренне верили в то, что исправление богослужебных книг является отступлением от Православия, поэтому они сохраняли верность каннам Православия, но противились действия церковноначалия. Такое сочетание с одной стороны алчных и властолюбивых лидеров раскольников, с одной стороны, и православного по своей сути большинства раскольников, с другой, стало благодатной почвой для развития предпринимательства. Лидеры раскольников в стремлении к наживе стали все более активно включаться в предпринимательскую деятельность, а большинство раскольников позволяло сохранять формировать нравственную основу русского предпринимательства. Но тем не менее стремление к наживе, к богатству было несовместимо с представлениями большинства простых раскольников об основах Православного вероучения. Результатом стал постепенное размежевание предпринимателей и старообрядцев.
Более того, после того, как Соборы признали, что обрядовая сторона не имеет большого значения, и разрешили старообрядцам соблюдать старые обряды, большое количество раскольников вернулось в лоно Православной церкви. В рядах же самих старообрядцев оставались, только фанатики, противники обрядов, введенных реформой патриарха Никона. В результате старообрядчество, которое стало мощным катализатором для развития предпринимательства, стало его (и не только его) тормозом.    

     Так как в церковном кризисе ссора царя с патриархом неуловимыми узами сплелась с церковной смутой, то ее действие на политическое значение духовенства можно признать косвенной услугой раскола западному влиянию. Раскол оказал ему и более прямую услугу, ослабив действие другого препятствия, которое мешало реформе Петра, совершавшейся под этим влиянием. Подозрительное отношение к Западу распространено было во всем русском обществе и даже в руководящих кругах его, особенно легко поддававшихся западному влиянию, родная старина еще не утратила своего обаяния. Это замедляло преобразовательное движение, ослабляло энергию нововводителей. Руководители преобразовательного движения, еще колебавшиеся между родной стариной и Западом, теперь с облегченной совестью решительнее и смелее пошли своей дорогой.     

      Особенно сильное действие в этом направлении оказал раскол на самого преобразователя. В 1682 г. вскоре после избрания Петра в цари, старообрядцы повторили свое мятежное движение во имя старины (спор в Грановитой палате 5 июля).  Это движение, как впечатление детства на всю жизнь врезалось в душу Петра и неразрывно связало в его сознании представления о родной старине, расколе и мятеже: старина - это раскол; раскол - это мятеж; следовательно, старина - это мятеж. Понятно, в какое отношение к старине ставила преобразователя такая связь представлений.

Источник: http://www.historicus.ru/100/