§1.1. Возникновение государства. Понятие и сущность государства.

§1.1. Возникновение государства. Понятие и сущность государства.

Государство и право.

Возникновение государства сокрыто в глубокой древности. Идея государства вытекает из самой глубины человеческого сознания. В течение многих тысячелетий народы всевозможных племен и разных степеней развития своим умозаключением и опытом всегда и повсюду были приводимы к этой идее. Первоначальной ячейкой человеческого общества являлась семья, род, племя. Борьба между ними приводила к победе одного рода (племени) над другим или к примирительному соглашению между несколькими родами (племенами), в результате чего над ними устанавливалась единая власть.

Государства возникают и упрочиваются с переходом от охотничьего и пастушески-кочевого быта к земледельческому. Община, осевшая на месте со всем своим добром и стадами, связавшая свою судьбу с засеянным полем и ожидаемым урожаем, естественно вынуждена отстаивать и защищать свои владения от пришлых орд завоевателей, подвергающих все опустошению.

Защита жизни, очага и хозяйства от набегов кочевников становится настолько важной, что удачное отражение их естественно создает из общины центр, слывущий защищенным и безопасным. Малые и слабые общины видят свой прямой интерес в том, чтобы добровольно отдаться под власть удачно обороняющегося союза и обеспечить себе тем защиту, а купцы, ищущие безопасности для своих товаров и верных оборотов, начинают тяготеть к тому же центру. Государственная власть слагается тем быстрее и прочнее, чем скорее и вернее ей удаётся обеспечить порядок внутри союза и безопасность от внешних нападений[1].

Как отмечал выдающийся русский мыслитель, идеолог «творческого традиционализма» Л.А. Тихомиров, «…в государственный союз вступают не просто люди, отдельные, изолированные, не имеющие других интересов, кроме государственных. У людей изолированных не может быть государственных интересов, таким людям государство не нужно и составляло бы для них лишь бесполезное иго. Государственный интерес может явиться только у людей, уже предварительно соединившихся в более элементарные социальные группы и здесь получивших некоторые интересы, требующие согласования и охранения, а равно имеющих потребность обеспечить личность от эксплуатации самими же групповыми силами…»[2].

История показывает, что государства складываются раньше там, где климат и почва благоприятствуют земледелию: в южных плодородных странах, возле больших рек (Ассирия, Египет). Также государства легче достигают развития и зрелости в тех местах, где море или горы помогают обороне от нападений и, в то же время, где сухопутные или речные и морские пути сообщения облегчают торговые сношения и создают постоянный прилив населения к центру и отлив из него в колонии (Греция, Рим). Наконец, создание могучего государства удавалось всегда энергичным и предприимчивым, трудолюбивым и в то же время воинственным народам.

Развитие государственной жизни протекало медленно, и развитие это шло всегда рука об руку с развитием в душах людей правосознания: ведь сама сущность государства состоит во властвовании по праву, через право и ради права. Поэтому там, где чувство права и справедливости не развивалось, государственная власть делалась жертвой междоусобных столкновений и насильственных захватов.

Один из важнейших признаков государства – это тесная органическая связь государства с правом, представляющим собой экономически и духовно обусловленное нормативное выражение воли общества, государственный регулятор общественных отношений. Трудно найти в истории пример, когда бы государство могло обходиться без права, а право – без государства[3].

Как пишет известный русский правовед, специалист по истории русского права и правовой мысли Федор Васильевич Тарановский (1875-1936), «право неразрывно связано с государством: государство составляет непосредственную среду для развития права, и государственная организация в свою очередь облекается в правовые формы»[4]. Другой русский юрист Николай Алексеевич Захаров указывал, что «Вся сила закона и все достоинство его заключаются не в установлении им каких-либо новых начал или принципов, а в регулировании им тех норм, которые признаны самой жизнью и имеют свое основание в прошлом. Вот почему законодательство не должно забегать далеко вперед, а идти рядом с жизнью, не сходя с основ своих, историей установленных, принципов…»[5]. «Формальное право есть лишь инструмент реализации в жизни общества определенного нравственного идеала. Как всякий инструмент, само по себе право нейтрально, оно может быть использовано как на пользу, так и во вред. На пользу тогда, когда способствует воплощению в жизнь высших религиозно-нравственных законов праведности, милосердия и любви…Придавать же формальному праву самодовлеющее значение – гибельная ошибка! Еще хуже, когда говорят, что право должно фиксировать существующее положение вещей, «естественные» человеческие запросы. Таким образом подспудно признается законность, легальность страстей, греховных язв, равно гибельных для духовного здоровья личности и основ государственной безопасности. «Настроив» правовую систему определенным образом, можно исподволь и незаметно, действуя полностью в рамках закона, развалить изначально прочную страну, растлить здравый и нравственный народ. Такова реальная цена «правового идолопоклонства», являющегося одной из основополагающих черт демократической квазирелигии[6]. При такой правовой системе становится реальностью, когда, как говорили древнеримские юристы, - summumjus, summainjuria(высшая законность – высшее беззаконие)[7].

С XVIIIвека в континентальной Европе происходит возобладание над всеми источниками права исключительно закона, издаваемого государственной властью. Ф.В Тарановский отмечал, что под влиянием правовой идеологии нового государства с его вполне светским законодательством даже историки права забывают о старом делении закона на закон Божий (lexDei, lexdivina) и закон человеческий (lexhumana). Именно в это время начинает происходить замена указанного дуализма закона «монизмом одного лишь закона человеческого». Ф.В. Тарановский особо выделяет, что для соответствующих эпох закон Божий должен быть характеризован как «непроизводный и основной источник права, который не только не нуждался в каком-либо подтверждении со стороны закона государственного, но, напротив того, сам являлся источником и пределом всякого правотворения человеческого»[8].

В качестве подтверждения он приводит следующий пример. «По титулу закона Божьего проводилась идея обязательности светских законов Моисеевых, которые в течение средних веков служили критерием для оправдания справедливости римского права, а в протестантски настроенном XVIвеке выдвигались против римской курии и для замены римского права. В силу абсолютного авторитета закона Божьего отдельными текстами Святого Писания стали пользоваться как юридическими тезисами, из которых выводили целые конструкции светского права. Таким образом, можно говорить о целом библиократическом течении в догматической юриспруденции. Это течение можно констатировать и в старой русской юриспруденции Московского периода; все важнейшие конструкции государственного права в утвержденных грамотах об избрании на Московское государство покоятся на Святом Писании и на учении отцов церкви, и даже понятие основного закона формулируется в выражениях, взятых из учения о нерушимости Никейского символа веры…В Сербии рецепция греко-римского права проводилась под еще более высоким авторитетом закона Божьего, ибо рассматривалось как своего рода приложение к «закону святых отец»[9].

В качестве примера также можно отметить, что в чешском сельскохозяйственном руководстве XVIвека в Велеславинском «Hospodar`e» (1587 г.) выводятся из Священного Писания принципы экономической и социальной политики. «Пусть паны и их приказчики пекутся больше о подданных и душе, чем о прибылях. Но в наше время это, как и все остальное, делается наоборот. Может быть, найдутся люди, которые не хотят знать, что Господь Иисус Христос умер и за панов, и за крестьян»[10].

Английский философ Томас Гоббс (1588-1679) в своем «Левиафане», подчеркивал, что «государство установлено тогда,когдамножество людей договаривается и заключает соглашение каждый с каждым, о том, что в целях водворения мира среди них и защиты от других каждый из них будет признавать как свои собственные все действия и суждения того человека или собрания людей, которому большинство дает право представлять лицо всех (т.е. быть их представителем) независимо от того, голосовал ли он за или против них. Из этого установления государства производятся все права и способности того или тех, на кого соглашением собравшегося народа перенесена верховная власть»[11].

Таким образом, государство возникло и упрочилось в поисках внутреннего порядка и внешней безопасности. В нем люди находят высшее орудие для обеспечения охраны своей личной безопасности, своих прав и свобод. Вопрос о понятии государства является столь же сложным и древним, сколь и само государство. К этому вопросу постоянно обращались философы и юристы всех стран и народов на всех этапах возникновения и развития государства – с Древнего Рима и Древней Греции вплоть до наших дней. «Что такое государство, - восклицал один из российских государствоведов в начале ХХ века А. Паршин, - вот вопрос, который до сих пор стоит перед человеческим умом»[12]. Он был абсолютно прав, когда писал, что без глубокого и разностороннего понимания природы и сущности государства практически невозможно грамотное, квалифицированное им управление.

Как верно подметил известный австрийский юрист Г. Кельзен, «трудности в определении понятия «государство» усугубляются еще и тем, что данным термином обычно обозначаются самые разнообразные предметы и явления»[13]. Так, этот термин иногда используется в самом широком смысле, а именно: для обозначения общества как такового или же какой-либо особой формы общества. Нередко же он применяется и в очень узком смысле, для обозначения какого-либо особого органа или органов общества, например, органов управления, или же субъектов, а также – нации или территории, на которой проживает население той или иной страны.

Один из величайших мыслителей античности Аристотель считал, что государство есть «самодовлеющее общение граждан, ни в каком другом общении не нуждающихся и ни от кого другого не зависящих». Выдающийся мыслитель эпохи Возрождения Никколо Макиавелли определял государство через «общее благо, которое должно получаться от выполнения реальных государственных интересов». Крупный французский мыслитель XVIстолетия Жан Боден рассматривал государство как «правовое управление семействами и тем, что у них есть общего с верховной властью, которая должна руководствоваться вечными началами добра и справедливости. Эти начала должны давать общее благо, которое и должно составлять цель государственного устройства». Известный английский философ XVIвека Томас Гоббс – сторонник абсолютной власти государства как гаранта мира и реализации естественных прав – определял его как «единое лицо, верховного владыку, суверена, воля которого вследствие договора многих лиц считается волею всех, так что оно может употреблять силы и способности всякого для общего мира и защиты». Создатель идейно-политической доктрины либерализма английский философ-материалист Джон Локк понимал под государством «общую волю, являющуюся выражением преобладающей силы», то есть большинства граждан, «входящих в государство» Он рассматривал государство как совокупность людей, соединившихся в одно целое под началом ими же установленного общего закона. «Государство, - утверждал Ф. Энгельс, - есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим»[14]. Вслед за Энгельсом В.И. Ленин тоже видел в государстве машину «для поддержания господства одного класса над другим»[15]. «Государство, - считал он, есть орган господства определенного класса, который не может быть примирен со своим антиподом (с противоположным ему классом)»[16].

"Только в государстве - указывал Борис Николаевич Чичерин, русский историк, юрист, философ, -  может развиваться разумная свобода и нравственная личность; предоставленные же самим себе, без высшей сдерживающей власти, оба эти начала разрушают сами себя… Государство, - поясняет он, - есть высшая форма общежития, высшее проявление народности в общественной сфере. В нем неопределенная народность собирается в единое тело, получает единое отечество, становится народом. В нем Верховная Власть служит представительницей высшей воли общественной, каков бы ни был образ правления. Эта общественная воля подчиняет себе воли частные и устанавливает, таким образом, твердый порядок в обществе…"[17].

Известный русский ученый-юрист В.Н. Лешков (1810-1881) трактует государство как высшее проявление бытия общества. «В древних государствах не только религиозные идеи поглощали все частное и личное; но и политика играла ту же роль в Египте, Греции, Риме. Влияние на государственное устройство древних обществ, приписываемое преданием известным личностям – Миносу, Ликургу, Солону, Нуме, дает уже чувствовать, что древние государства устроялись как бы по заданной идее, по одной идее, или по отдельным интересам классов, аристократии, демократии, олигархии, не составляя результата всей народности. Да и по внешнему виду древние государства были скорее городами, civitas, как Ниневия, Вавилон, Спарта, Рим, которые действием ума, характера, силы овладевали пространствами более и более обширными и подчиняли себе населения и племена более или менее разнообразные, и свою волю – волю единичную в монархиях, или собирательную в республиках – делали законом для всех поселений, на всем покоренном пространстве.

Целью такого государства была преимущественно безопасность, или самостоятельность, поддержание своего могущества во внешних сношениях, да установление юридических норм для жизни различных элементов своего населения…Посему даже Греция и Рим осуществили свободу только в высших, малочисленных слоях своего населения, осудивши остальное на тяжкое рабство…В таком государстве и в его управлении не осуществлялась жизнь всего населения; государство и его управление не обнимали собою всего народа; государство и его управление не знали народа и его человеческой жизни.»[18].

Говоря о западных, равно как и о восточных обществах Средних веков, В.Н. Лешков отмечал, что они представляют совершенно противоположную картину…в средневековом обществе на место гражданина выступает человек, с его нуждами, задачами, притязаниями, интересами, равно как с представителями этих интересов – общинами, корпорациями, классами...Только признавши интересы корпораций и классов своими общими интересами, только принявши на себя содействие этим интересам и их развитию… новые государства могли сомкнуть самые общины и корпорации в единство политическое. И с этой поры государство существенно изменилось. Не ограничивается новое государство охранением внешней безопасности, но делает предметом своего управления все вопросы народной, человеческой жизни. Все, чем дорожит общество, сословие, частное лицо, все это дорого для государства; все, что свято для общества, сословия, частного лица, все это свято для государства…Государство новой истории не есть только форма жизни, сосуд жизни, а сама жизнь и дух, сила и деятельность. Есть в народе известная система религиозных верований, государство объявляет эту систему объективною догмою, видимою церковью, исповеданием народа, с политическими правами свободы, терпимости и неприкосновенности. Есть в народе известная сумма нравственных убеждений и теоретических понятий или воззрений, государство приводит их в свое общее сознание и на этом основании установляет свои положительные законы о добре и зле, или правде и свои учреждения относительно постепенного образования различных поколений. Существуют в народе известные правила об устройстве его вещественного быта, богатства, удобств, обеспечения его жизни; государство заимствует оттуда начала, необходимые для развития и сохранения богатства и населения»[19].

Другой известный русский государствовед Ф.Ф. Кокошкин (1871-1918), рассматривая понятие о государстве, указывал, что «слово «государство» употребляется и для обозначения и известной страны, и известного населения, и правительства, стоящего во главе населения. Все эти три словоупотребления, хотя и различны, но имеют один общий корень; во всех трех случаях, в сущности, имеется в виду одно и то же понятие, одна и та же идея, но только это понятие обозначается фигурально при помощи указания на один из составляющих его элементов. И территория, и население, и правительство или власть суть элементы государства, и ни один элемент в отдельности не есть сам по себе государство. Государство по своему существу не есть территория, ни совокупность людей, оно не есть вообще какой-либо материальный предмет или собрание таких предметов: оно есть общественное явление…известная форма общежития»[20].

При этом Ф.Ф. Кокошкин отмечает, что первоначально до образования государства люди жили в родовых союзах, тесно сплоченных внутри и замкнутых извне. Они были связаны кровной связью, происхождением от одного родоначальника. «Кровная связь была основанием распределения людей по таким союзам, но основанием самого существования этих союзов нужно признать общность интересов, именно, прежде всего интересов экономических. Конечно, первоначально лица, происходящие от одного общего родоначальника, вступают в данный союз в силу своего происхождения, в силу кровной связи ребенка с отцом и матерью, но дальнейшая совместная жизнь родственников, тот факт, что люди, сделавшись взрослыми и не нуждаясь более в помощи отца и матери для поддержания своего физического существования, однако, остаются вместе, - это объясняется необходимостью совместной борьбы с природой или, говоря языком марксистов, необходимостью совместного производства. Только в общении с себе подобными человек может охранить свое существование и добыть необходимые для него материальные блага.

Таким образом, общность интересов может вытекать прежде всего из кровного родства, и такие союзы лиц, происходящих от общего родоначальника, являются первичными формами человеческого общества. Господство родовых и племенных союзов в большинстве случаев соответствуют бродячему или кочевому образу жизни и первобытным формам хозяйства, при которых источником существования для людей служат сначала звероловство и рыболовство, а потом скотоводство.

С появлением земледелия и оседлой жизни возникает новое основание общности интересов – совместное жительство на одной и той же территории и, вместе с тем, новые формы общения – территориальные союзы. Первичная форма таких союзов – община. К такой же категории относятся такого рода союзы, как город, провинция и, наконец, государство.

Первоначально, когда человечество стояло на более низкой ступени культуры, нежели теперь, все формы общения между людьми ограничивались этими двумя видами, но с течением времени у людей стали возникать общие интересы, не связанные с чисто внешними, не зависящими от воли личности фактами, каковыми являются происхождение и местожительство.

Вначале, пока потребности всех членов союза несложны и однородны, пока они мало отличаются один от другого, общие интересы не отделяются в их сознании от личных. Между людьми нет тех резких противоположностей, какие замечаются в настоящее время. Общие интересы, не отделяясь от частных, осуществляются сами собой в силу естественной, инстинктивной солидарности людей; для их осуществления не нужно никакой искусственной организации. Особая организация всех членов союза для осуществления общих интересов становится необходимостью только тогда, когда общим интересам данного союза противополагаются, с одной стороны, интересы сталкивающихся с ним других таких же союзов, с другой стороны, особые индивидуальные и групповые интересы внутри самого союза.

Столкновения различных родовых союзов (происходящие, главным образом, в силу причин экономических) создают для членов каждого союза общий интерес внешней защиты от врагов. С другой стороны, в обществе происходит внутренняя дифференциация. С появлением частной собственности устанавливается имущественное различие между членами союза, а на почве имущественного неравенства возникают и другие групповые различия. Возникающие противоречия индивидуальных и групповых интересов вызывают, в свою очередь, весьма острую потребность во внутреннем мире и порядке, необходимом для сохранения самого союза. Таким образом, выдвигаются, по мере исторического развития, два общих интереса: 1) потребность внешней защиты и 2) потребность внутреннего порядка. И так как с появлением или обострением этих двух потребностей совпадает известная дифференциация внутри союза, нарушающая первобытное, естественное и бессознательное единодушие, которое уже не может обеспечить согласной деятельности на общую пользу, то требуетсяискусственная объединяющая организация, которая совершается в форме власти и подчинения. Такая организация представляет руководство общей деятельностью определенным лицам, которым подчиняются остальные. Такие союзы, ярким примером которого является государство, где существует власть и подчинение, называются организованными.

Таким образом, по Ф.Ф. Кокошкину, государство в общем можно определить как территориальный союз, имеющий самостоятельную организацию и обладающий самостоятельной властью[21].

Л.А. Тихомиров в свою очередь утверждал, что «единственное учреждение, способное совместить и свободу, и порядок, - есть государство»[22]. Для него неизбежность государства – политическая аксиома. Государство появляется как высший этап развития общественности для охраны внутриобщественной свободы и порядка. Государство определяется Л.А. Тихомировым как «союз членов социальных групп, основанный на общечеловеческом принципе справедливости, под соответствующей ему верховной властью»[23].

Таким образом, суммируя все признаки и определения, можно определить государство как «универсальное политическое сообщество и организация в обществе, обладающая особой суверенной публичной (государственной) властью и специализированным аппаратом регулятивного (в том числе принудительного) воздействия (включая социально-политический арбитраж), выражающая прежде всего (но не только) интересы доминирующего социального слоя (класса) и выполняющая общие для общества задачи.