3. Второй член.

И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рождений, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.

В Символе есть явная непропорциональность: на единственный член, относящийся к Первому Лицу Пре­святой Троицы, приходится шесть относящихся ко Вто­рому. Это можно легко объяснить: вероисповедание еди­ного всемогущего Бога, Творца вселенной, было общим как для иудаизма, так и для христианства, но иначе об­стоит дело, когда речь заходит о личности и деле Госпо­да нашего Иисуса Христа.

Связь Бога-Отца с Сыном, прежде всего, ставит во­прос о монотеизме (единобожии): Новый Завет явно ут­верждает Божество Христа (Ин. 1, 1), но ни в коей ме­ре не отрицает строгого монотеизма. Отец и Сын едины — это провозвещает Сам Господь (Ин. 17, passim), но различное понимание этого единства, различные под­ходы к этой истине вызвали жестокие разногласия. Бы­ло предложено два ложных решения вопроса. Одно принадлежит модалистам, отрицавшим всякое различие между Отцом и Сыном, другое — арианам, отрицавшим за Сыном полноту Божества. С другой стороны, совер­шенная реальность человеческого в Господе нашем Ии­сусе Христе поднимает вопрос о соотношении человече­ского и Божественного в Его Существе. Споры по этому поводу приняли широкий размах в период, последовав­ший за редакцией нашего Символа веры, и Церкви при­шлось уточнять новыми определениями — особенно на Соборах Ефесском (431) и Халкидонском (451) — то, что уже подразумевалось в Символе Никео-Цареградском (1-й Никейский — 325, 1-й Константи-нопольский—381).

      Здесь мы должны подчеркнуть, что члены Символа ве­ры, относящиеся к Личности Господа нашего Иисуса Христа и Его делу, а также определения последующих Вселенских Соборов ни в какой мере нельзя рассматри­вать как безосновательные рассуждения, которые, так сказать, замутили чистоту евангельского благовестия, поскольку Церковь защищает в этих догматах самое ос­нование новозаветного откровения — благовестие спасе­ния, данного человечеству в Иисусе Христе. Однако ес­ли Христос не есть Бог и Человек во всей реальности и полноте, бездна между Божественным и человеческим непреодолима. Мы еще вернемся к этому вопросу, когда приступим к членам Символа, касающимся Воплоще­ния и Искупления.

Из шести членов Символа веры, относящихся ко второму Лицу Пресвятой Троицы, первый говорит об он­тологической, а значит, и предвечной связи Сына с От­цом; остальные пять членов говорят о деле спасения ми­ра Иисусом Христом.

Церковь во втором члене своего Символа веры испо­ведует, прежде всего, единого Сына Божия. Этим отвер­гается еретическое учение об усыновлении, по которому Иисус был всего лишь Богом усыновленный человек. Только Иисус Христос по своей природе — Сын Божий. Сыновство христиан, которые через крещение становят­ся во Христе сынами Бога, никак не упраздняет корен­ного различия между нетварным и тварным бытием. Мы становимся сынами Бога по благодати, Христос — Сын Бога по природе. И только потому, что Христос — Сын Божий по природе, мы и можем становиться сына­ми Божьими по благодати.

Исповедуя Сына «от Отца рожденнаго прежде всех век», мы не говорим, что это рождение просто предше­ствует сотворению, но утверждаем, что оно вне времени, поскольку понятие времени связано с понятием товарности. Поэтому мы читаем в Евангелии: «прежде даже Ав­раам не бысть, Аз есмь» (Ин. 8, 58), а не «Аз бых», что указывало бы только на предшествование во времени. Отметим, что это утверждение Рождения «прежде всех век» было направлено против кощунственных слов ариан о Сыне: «было время, когда Его не было».

Сын — «Свет от Света, Бог истинный от Бога истиннаго», потому что, помимо личного начала (то есть тех личных свойств, по которым мы различаем одно Лицо Пресвятой Троицы от другого), три Божественные Лица совершенно тождественны, о чем и пишет святой Григо­рий Нисский: «Если мы исповедуем неизменную природу Бога, мы не отрицаем различия между Причиной и Причинным, и только в этом улавливаем, чем Один от другого отличен»; (Quod поп sint tres dei. Migne. PG, t. 45, col. 133). Чтобы выразить это совершенное сходство Отца и Сына, апостол Павел говорит нам, что Христос есть «образ Бога» (2 Кор. 4, 4). В Послании к Евреям отношение Сына к Отцу выражено в таких словах: «Сия­ние славы Его и образ Ипостаси Его» (Евр. 1, 3). Один из отцов III века, св. Григорий Чудотворец, епископ Не-окесарийский, прекрасно и сжато изложил это богосло­вие образа в своем исповедании веры: «Один Бог Отец Слова живого. Премудрости ипостасной, и Силы и Обра­за присносущего; Совершенный, Родитель Совершенно­го, Отец Сына единородного, один Господь, Единый от Единого, Бог от Бога, Образ и Изображение Божества, Слово действенное, Мудрость, объемлющая состав всего, и Творческая Сила всей твари, истинный Сын истинно­го Отца, Невидимый Невидимого, Нетленный Нетленно­го, Бессмертный Бессмертного, Присносущий Присносу­щего» (PG, t. 46, col. 912).

Уточняя провозглашенное в начальных словах второго члена Символа, Церковь всегда исповедует в проти­вовес Арию и его сторонникам Сына «рожденна, несотворенна», поскольку предвечное рождение Сына от От­ца так же, как и исхождение Святого Духа, есть акт Бо­жественной внутритроичной жизни, не имеющий ниче­го общего с сотворением. Это значит, что даже аналогии нельзя провести между рождением Сына от Отца и со­творением мира, которое есть акт ad extra (во вне) Пре­святой Троицы, потому что, как прекрасно говорит свя­той Григорий Неокесарийский: «нет в Троице чего-либо сотворенного или служебного; нет чего-либо привнесён­ного, как бы прежде не бывшего, а впоследствии прои­зошедшего» (там же).

Чтобы навсегда покончить со всякой двусмысленно­стью, отцы Вселенского Никейского Собора провозгла­сили, что Сын «единосущен» Отцу. Это стало логичес­ким выводом из предыдущих утверждений: совечность и равнобожественность Божественных Лиц, их совер­шенное сущностное единство. Сила термина заключа­лась в том, что он исключал всякую неопределенность. Еретики же ариане охотно пользовались то выражения­ми из Священного Писания, толкуя их путем, казалось бы, правдоподобных умозаключений в пользу своих те­орий, то неясными формулами, которые могли быть по­няты неоднозначно. Поэтому, после необходимых разъ­яснений, все православные учители Церкви, в конце концов, сошлись именно на этом термине. Единосущность Божественных Лиц — один из основных догматов истинно христианского учения.

Второй член Символа веры заканчивается утвержде­нием, что все было соделано Сыном. Это — отголосок учения, ясно выраженного в Новом Завете (Ин. 1, 3; Кол. 1, 16). Все созданное есть творение трех Божест­венных Лиц. Однако каждое из них является причиною бытия особым, свойственным именно Ему образом. Если Отец — Причина первичная, а Дух — Причина совер­шенствующая, то Слово может быть названо Причиной действующей.

Символ не говорит об этом пространно, но только ут­верждает установившееся в Предании верование про­стыми словами: «Им же вся быша». Краткость эта лег­ко объяснима: с одной стороны, этот догмат, раскрытый в Евангелии, не стал среди христиан объектом споров, с другой стороны. Символ есть исповедание веры, и в не­го не следовало вводить чисто умозрительных построений, которые, как бы ни были они правомощны, не могут претендовать на возведение их в правило веры.