2. Первый член.

Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.

Бог христианского Откровения, Бог Священного Пи­сания и пребывающей в Предании Церкви веры — не безличное существо, не безликий Абсолют, безразлич­ный к судьбам человека. Монотеизм христиан — не мо­нотеизм философов. Но он также отличен от ограничи­тельного монотеизма таких религиозных традиций, как иудаизм и ислам, которые, признавая живого и лично­го Бога Ветхого Завета, не допускают, однако, что этот Бог как Личность отличен от своей совершенной Сущно­сти и, так сказать, способен выйти из Своего одиночест­ва, быть больше, чем одним Лицом, ограниченным Сво­ей единственностью. Полнота откровения — достояние Нового Завета: Сын Божий стал человеком и соделал нас способными к приятию Святого Духа, от Отца исхо­дящего. Единый и личный Бог христианства — это Три­единство Лиц. Поэтому воскресший Христос и послал своих учеников «научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28. 19). «Верую» Церкви есть раскрытие этой христианской формулы крещения.

Начальный член Символа, в котором мы исповедуем веру «во Единаго Бога», относится к Первому Лицу Пре­святой Троицы, к Отцу, Который есть личностное нача­ло нераздельного Божества, равно присущего Трем Ли­цам. Все Три — Отец, Сын и Дух Святой — Бог; не «три Бога», а «Бог единый», единая Сущность, единая суб­станция или Природа в трех Ипостасях, Лицах. В силе этого совершенного единства Божественного Бытия между Лицами Пресвятой Троицы нет иного различия кроме как в формах (модусах) существования, прису­щих каждому из Лиц: не рождение Отца, рождение Сы­на, исхождение Духа. Следует добавить, что эти личные свойства устанавливают тройственную связь, которая, позволяя различать Отца, Сына и Святого Духа, долж­на научить нас соотносить положительно каждое Лицо с двумя другими Лицами и никогда не разделять их в наших мыслях. Так, когда мы говорим об Отце «Вседер­жителе» и «Творце», не будем забывать того, что Он всё сотворил своим Словом (Ин. 1, 3), и что та же творчес­кая сила свойственна и Духу животворящему.

Заметим, что выражение Вседержитель, собственно, значит «Господин всяческого», то есть Бог, всё в бытии держащий. Только Бог Библии, открывший Свое имя Моисею, когда сказал ему «Аз есмь Сущий» (Исх. 3, 14), один только Он — «Творец», в абсолютном смысле этого слова. Создатель бытия из небытия. Он не «Боже­ственный Ремесленник, не «Демиург», устроитель веч­ной, бесформенной материи, некоего предбытийного ха­оса. Если Бог сотворил всё «из ничего», не следует вооб­ражать, что сотворению мира, как возможности бытия, предсуществовало некое «ничто». «Ничто» — не есть начало, которое можно было бы противопоставить со­вершенному Бытию Бога. Это выражение обретает смысл только по отношению к бытию тварному, которое начало быть без всякого предварительного условия по отношению к этому «началу» (Быт. 1, 1), а только по всемогущей воле Бога. Однако не следует также думать, что отсутствие внешних условий обязывает нас предпо­лагать, будто Бог создал всё «из Самого Себя», путем, своего рода, эманации или «экстериоризации». Мир — не ущербное и умаленное Божество, а бытие совершен­но новое, вызванное к жизни Творцом, творчество Кото­рого не было обусловлено какой-либо внутренней необходимостью. Сотворение — акт совершенно свободный, дарственный акт воли Божией, а не бессознательное, непроизвольное действие. Строй вселенной заставляет нас признать благость, мудрость, любовь Создателя, Ко­торый наполнил мир смыслом и дал ему высшее пред­назначение, подчинив личностным и свободным сущест­вам, сотворенным «по образу и подобию Бога» (Быт. 1, 26—27).

      Библейское выражение «небо и земля» (Быт. 1, 1), которое обозначает целиком весь космос, всё то, что су­ществует и сотворено Богом, в святоотеческом толкова­нии получает разделительный смысл, указывая на су­ществование реальности духовной и реальности теле­сной, невидимого мира «небесных духов» и мира види­мого, с которым мы тесно связаны по биологическим ус­ловиям нашего земного существования. Мы видим, что это различение «неба» и «земли» отнюдь не влечет к не­обходимости признания «геоцентрической» космологии. Вообще, надо сказать, что «конфликт между наукой и религией» в этой проблеме выглядит искусственным. Действительно, не путем же исследования космических пространств откроется нам духовная безмерность тварной вселенной. И, тем более, не ядерная физика, анали­зируя строение материи, даст нам познать ту всемогу­щую Энергию Творца, которая сообщает бытие «види­мым же всем и невидимым».