Распространение христианства в европейских провинциях Римской империи в эпоху гонений

Евангельская проповедь в первый раз прозвучала в Европе на побережье Эгейского моря. Совершая второе миссионерское путешествие, апостол Павел вместе со своими спутниками, среди которых был и евангелист Лука, впервые ступил на европейскую землю. В «Деяниях» об этом рассказано так: «Отправившись из Троады, мы прямо прибыли в Самофракию, а на другой день в Неаполь, оттуда же в Филиппы… В день же субботний мы вышли за город к реке, где, по обыкновению, был молитвенный дом, и, сев, разговаривали с собравшимися там женщинами. И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала, и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел. Когда же крестилась она и домашние ее, то просила нас, говоря: если вы признали меня верною Господу, то войдите в дом мой и живите у меня. И убедила нас» (Деян. 16: 11–15). Лидия стала первой известной по имени христианкой в Европе. Из Филипп апостол Павел со своими спутниками направился через Амфиполь и Аполлонию в Фессалоники, оттуда в Верию, и затем он проповедовал еще в Афинах, Коринфе и Кенхрее.

Маршрут его третьего путешествия пролегал через те же македонские города, которые он посетил ранее, а потом через Эгину и Коринф. Своей огненной верой он зажег душу члена афинского Ареопага Дионисия и обрел в Афинах, Фессалониках, Филиппах, Коринфе много последователей. В четвертое путешествие апостол посетил Крит. Дважды он обращался с посланиями к Коринфской Церкви, дважды – к Фессалоникийской, он писал также христианам македонского города Филиппы.

В Элладе проповедовал Христа и апостол Андрей Первозванный, закончивший свою земную жизнь в Патрах распятием на кресте.

Уже во второй половине I столетия от Р.Х. в городах Эллады и Македонии существовали христианские общины во главе с епископами, которые поставлены были апостолом Павлом и его учениками. Согласно Преданию, цепь апостольского преемства в Афинах прошла чрез епископское служение священномученика Иерофея, Дионисия Ареопагита, Публия, Кодрата, во время святительства которого афинский философ Аристид представил императору Адриану свою апологию в защиту христиан. Во II веке христианские общины существовали не только в Афинах, Коринфе, Эгине, Кенхрее, Верии, Фессалониках, Филиппах, Никополе, но также в критских городах Кноссе и Гортине, где они появились еще в предшествующее столетие, в пелопонесской Спарте и фессалийской Ларисе. В III столетии епископы были уже, вероятно, и во многих других полисах Эллады, и по доле христиан в ее населении эта страна уступала тогда лишь грекоязычным азиатским провинциям. На Никейском Соборе присутствовали епископы Афин, Фив, Фессалоник, Эвбеи, Стоб и расположенной на острове Лемносе Гефестии.

В силу ли давних тесных связей с эллинским миром или также ввиду особенностей национальной религиозной психологии, фракийские народы также оказались восприимчивы к принятию благовестия о Сыне Человеческом, пролившем кровь на Кресте. Уже в I столетии проповедники Христа приходили из Эллады и Македонии во Фракию и Мезию и находили там благодарных слушателей. На западном побережье Понта, во Фракии и Нижней Мезии совершал миссионерские путешествия апостол Андрей Первозванный. С его именем предание связывает основание Церкви в Византии, первым предстоятелем которой считается ученик апостола Стахий. Хотя с точки зрения исторической критики достоверность этой традиции сомнительна, она находит подкрепление в апокрифических сказаниях об апостолах, самые ранние из которых восходят к рубежу I и II столетий. По преданию, в Далмации учение Христа проповедовал ученик апостола Павла Андроник.

Позже, вероятно уже на рубеже II и III столетий, христианские общины появляются в Иллирике, Мезии, Дакии и Паннониии. На время Диоклетиановых гонений приходится мученическая смерть епископов Сирмийского Иринея и Петтавийского Викторина. При том же императоре в паннонские каменоломни был сослан епископ Антиохийский Кирилл, обративший к вере во Христа тамошних искусных каменосечцев, которые отказались изготовить по заказу самого императора статую Эскулапа, за что их предали смерти. В гонение Диоклетиана за отказ принести жертву Эскулапу в Паннонии были казнены четыре воина, один из которых носил греческое имя Карпофора.

Первый известный по имени епископ Томитанский Евгеник подвизался в конце III столетия. На Никейском Соборе представлены были христианские общины Сердики, Том, Гераклеи и Марцианополя, возникшие в этих городах, вероятно, еще в эпоху гонений.

Апостол Андрей Первозванный

Начало евангельской проповеди в Крыму восходит к апостолу Андрею Первозванному. Его житие отражено в нескольких древних апокрифических сказаниях, самые ранние из которых составлены были через несколько десятилетий после его распятия в Патрах. Резюмируя содержащиеся в этих сказаниях данные, относящиеся к апостольской проповеди апостола в Причерноморье, историк С.П. Петровский писал: «Первыми проповедниками христианства по северному и восточному побережью Черного моря были апостолы Андрей Первозванный, Матфей, Варфоломей, Симон Зилот и Иуда. Понтийско-Таврическое предание вело апостола Андрея сперва в Иверию… затем в Кардис… и наконец в Тавриду. Колхидо-Меотическое предание гласило, что апостол Матфей чрез область торотов также достигал Таврического полуострова, но преимущественно трудился среди кавказо-меотических племен и в Колхиде… Босфорское предание… приурочивало миссию апостола Варфоломея вообще к Боспорскому царству, в частности к одной из его окраин – Синдии… Все эти предания признают апостола Андрея Первозванного руководителем Черноморской миссии и направляют его путь с юга на север, от Сирии к Таврическому полуострову»[1]. С упоминаемым в этих апокрифах (высокий уровень исторической достоверности которых признают многие историки) посещением апостолом Андреем Скифии связано и сложившееся на Руси предание о путешествии Андрея Первозванного вверх по течению Днепра и благословении им места, где позже вырос Киев, ставший крестильной купелью Руси.

В 98 году в Херсонес был сослан епископ Рима священномученик Климент вместе со своими учениками. По преданию, ему инкриминировалось обращение членов фамилии принцепса. По словам историка Русской Церкви митрополита Макария (Булгакова), «он нашел здесь более двух тысяч христиан, занимавшихся, по определению того же враждебного христианству правительства, тесанием и обработкой камней для доставления их во внутренние города империи»[2]. Эти каменоломни находились в современном Инкермане, вблизи Херсонеса. В житии священномученика, написанном византийским агиографом Симеоном Метафрастом, сказано, что он устроил 75 церквей. С точки зрения исторической критики, легко поставить под вопрос достоверность этих сведений, содержащихся в памятнике, написанном тысячелетие спустя после жития святого. Впрочем, современный археолог С.А. Беляев замечает, что это число «может показаться нереальным только в том случае, если на конец I века по Р.Х. проецировать представления современного человека о внешнем и внутреннем виде храма и его размерах. По свидетельству же Деяний Апостольских и вообще всех древних текстов, богослужение в то время совершалось в домах, в особых комнатах (горницах); один из таких домашних храмов был обнаружен при раскопках Везувия в августе 1979 года. Таким образом, если 75 храмов из жития папы Климента I объяснить реалиями не нашей жизни, а рубежа I–II веков по Р.Х., то следует признать, что устройство храмов в 75 домах из многих сотен домов самого Херсонеса и из нескольких тысяч домов, если считать город с ближайшей округой, не покажется преувеличением»[3]. Реакцией на миссионерские подвиги святого Климента был приказ о его казни. В 101 году, при императоре Траяне, его утопили в море, привязав к телу мученика якорь. Христиане Херсонеса подняли мощи священномученика из морской пучины и погребли их на островке в херсонесской бухте, которая ныне называется Казачьей.

Херсонес. Фото: Юрий Данилевский

Нет никаких документальных сведений о жизни христианской общины в Херсонесе во II и III столетиях. Митрополит Макарий считает, что «христианство если не совершенно было истреблено здесь», то, «по крайней мере, сильно подавлено язычеством»[4]. Скорее все-таки было «подавлено».

В 310 году Иерусалимским патриархом Ерионом в Таврию были направлены два епископа – Василий и Ефрем: первый – для проповеди Христа в самом Херсонесе, второй – для миссионерства среди тавроскифов. Вскоре оба они преданы были смерти. Им на смену патриарх Ерион послал трех архипастырей: Евгения, Елпидия и Агафодора – но и эти священномученики были казнены. Затем уже при святом императоре Константине в Херсонесе совершали служение мирно почивший епископ Еферий и Капитон, который был утоплен варварами при устье Борисфена, куда его занесло штормом во время плавания по морю из Херсонеса в Византий. Все семеро епископов Херсонесских начала IV века почитаются Церковью в лике святых.

О существовании христианской общины в Боспоре во II и III веках нет документальных сведений, которые бы относились к первым трем столетиям от Р.Х., но, исходя из общих соображений, в частности из присутствия христиан в близлежащем и зависимом от боспорских царей Херсонесе, а также из бесспорно достоверных свидетельств начала IV столетия, резонно заключить, что и в столичной Пантикапее, и в других городах царства были и христиане. 304 годом датируется древнейший христианский памятник Боспора, найденный в конце XIX века. Это надгробная надпись христианина Евтропия. А под актами Никейского Собора стоит уже подпись епископа Боспоританского Кадма.

Италия, по земле которой ступали ноги апостолов Петра и Павла, в сердце которой, Риме, христианская община сложилась еще при жизни самих апостолов – к этой общине обращался апостол Павел с посланием, содержащим квинтэссенцию христианского богословия, – была самой христианизированной страной на латинском Западе империи.

Колизей

Языком италийских Церквей, однако, до III века по преимуществу служил греческий койне. На нем совершалась литургия, на нем велась проповедь Евангелия, на нем переписывались предстоятели Церквей и другие христианские писатели Италии. Он был родным для большей части обращенных, будь то язычники или иудеи; к тому же он был доступен всем образованным носителям латинского языка и даже многим неученым горожанам Рима и других городов Италии.

Во II столетии христианские общины существовали уже в нескольких городах южной Италии, в частности в Кумах, Неаполе и в Путеолах, и возглавлялись они епископами. Иная ситуация сложилась на севере Италии. Хотя Медиоланская Церковь свое начало возводит к апостолу Варнаве, с точки зрения исторической критики это местное предание вызывает сомнения. Тем не менее, по преданию, уже при Нероне в Медиолане (Милане) пострадали мученики Назарий, Гервасий, Протасий и Цельс. В 75 году в Равенне за Христа пострадал священномученик Аполлинарий.

Косвенным образом на время происхождения епископских кафедр северной Италии указывает список отцов Сардикийского Собора 343 года, при том что известны их порядковые номера в ряду предшественников по кафедре. Так вот, в Соборе участвовали двенадцатый епископ Равенны, шестой – Вероны, пятый – Бриксии (Брешии). На более раннем Арелатском Соборе 314 года присутствовали седьмой епископ Медиолана, или Милана, и пятый – Аквилеи. Кроме того, на этом Соборе представлены были уже христианские общины Пренесты, Центумцеллы, Остии, Капуи, Арпии. Из приведенных сведений, с учетом того обстоятельства, что в эпоху гонений пребывание епископа на кафедре не бывало особенно продолжительным, можно заключить, что из названных здесь городов лишь в Медиолану и Равенну первый епископ мог быть поставлен уже во II столетии, но не ранее. Впрочем, древность епископских кафедр могла и не совпадать с древностью самих общин. Ссылаясь на исследования Л. Дюшена, В.В. Болотов находил церковное устройство северной Италии подобным тому, которое сложилось в Галлии, где «в древнее время епископов было весьма немного, и потому многие парикии управлялись пресвитерами и даже диаконами»[5], по разительному контрасту не только с Азией, Сирией, Африкой, но и Южной Италией, где уже в эпоху гонений епископов ставили даже в самые маленькие города, если в них существовали христианские общины. До известной степени подобный перекос в распределении кафедр сохранялся в продолжение всего средневековья и дожил до наших дней. В Соборе, состоявшемся в Риме в год издания Миланского эдикта под председательством епископа этого города Мелхиада, участвовали епископы Милана, Беневента, Капуи, Остии, Вольсиний, Таррацины, Лабика, Сены (Сиены), Пизы, Флоренции, Аримина (Римини), Фавеции, Форума Клодии и города Трех таверн.

О существовании христианских общин на Сардинии и Корсике до начала IV века документальных свидетельств нет, хотя предположение о совершенном отсутствии там христиан в эту эпоху противоречило бы здравому историческому смыслу. Все дело в скудости сведений о ранней истории этих островов, а также в том, что число местных христиан было, очевидно, действительно невелико. Тем не менее, в Арелатском Соборе 314 года участвовал епископ главного города сардинской провинции Каралеса (Кальяри).

На том же Соборе представлена была Церковь сицилийской столицы Сиракуз. На Сицилии христианские общины появились в то же время, что и в континентальной Италии, – уже в I столетии от Р.Х. Многие из верных последователей Спасителя пролили свою кровь за Него на этой земле. Самая почитаемая на Сицилии мученица святая Агапия Катанская, ставшая покровительницей острова, пострадала при императоре Деции. Родилась она в Панорме (Палермо), а замучена была в Катане. Городской префект Кинтиан, на суд которого она предстала, вначале пытался добиться от нее отречения уговорами, а затем приказал подвергнуть ее мучительным пыткам. И вот пока терзали святую, на город обрушилось землетрясение, и земля поглотила нескольких друзей Кинтиана. Испуганные горожане, вразумленные бедствием, потребовали от префекта оставить Агапию в покое. Страшась бунта, тот велел прекратить пытки и отправить Агапию вновь в темницу, где она вскоре и отошла ко Господу. После ее мученической кончины число христиан в Катане умножилось. В III столетии на Сицилии были усечены мечами исповедавшие Христа римские граждане Вавила вместе со своими учениками Тимофеем и Агапием.

Изображение Христа из церкви Святого Климента в Тауле. Около 1123 г.

Первые христианские общины в Испании появились, вероятно, еще в I столетии от Р.Х. Апостол Павел в Послании к римлянам выразил намерение посетить Испанию (см.: Рим. 15: 28). Трудно сказать, собирался ли он встретиться с уже обретавшимися в этой стране христианами или проповедовать Евангелие тамошним иудеям и язычникам, не имея опоры для миссионерства со стороны единоверцев; неизвестно и то, осуществил ли апостол этот свой план. В раннее средневековье в Испании сложилось не имеющее в свою пользу документальных свидетельств предание об основании местной Церкви апостолом Иаковом Зеведеевым; оно послужила основанием для того, чтобы в средневековье одним из самых притягательных центров паломничества на Западе стал город Сантьяго-де-Компостела, названный так в честь апостола Иакова, мощи которого почивают в нем.

В испанских мартирологах IX века встречается список семи претерпевших мученичество мужей, которых направили в Испанию для проповеди Христа апостолы Петр и Павел. Это епископы: Акции (современного Гаудикса) – Торкват, Абулы (Авилы) – Секунд, Урции (Арбуцены) – Индалеций, Бергия (Верхи) – Ктесифон, Эльвиры (Гранады) – Цецилий, Карцессы (Казорлы) – Исихий и Иллитурги (Андухара) – Евфрасий. Трое из поименованных в мартирологах епископов: Ктесифон, Исихий и Евфрасий – носят греческие имена – ситуация, характерная для христианских Церквей Запада по меньшей мере до III столетия, что подтверждает историческую достоверность списка. И все же принимать содержащиеся в мартирологах сведения о семи мужах за достоверные в полном объеме невозможно. По основательной версии В.В. Болотова, «позднейшее предание соединило в одну группу имена первых епископов нескольких городов. Они могли действовать в разные времена, но тем не менее предание придвинуло их, как первых епископов, ко временам апостольским»[6].

Бесспорные свидетельства о существовании в Испании христианских общин и епископов содержатся в послании священномученика Киприана и отцов Карфагенского Собора клирикам испанских городов Легиона (современного Леона), Астурики (Асторги) и Эмериты (Мериды), датированном 1 сентября 256 года. Поводом для этого послания послужило отречение от Христа в Дециево гонение двух епископов – Марциала и Василида, которые были низложены и заменены другими – Феликсом и Сабином. Принеся покаяние, Василид просил только о том, чтобы его восстановили в церковном общении как мирянина, но некоторое время спустя он стал хлопотать о возвращении ему епископского достоинства. С такой просьбой он обратился к епископу Рима Стефану, и тот поддержал его, но недовольные этим испанские клирики в свою очередь направили жалобу на вмешательство Стефана святому Киприану Карфагенскому, из ответного письма которого и стала известна эта история. На стороне клириков, писавших святому Киприану, стоял и епископ Цезареавгусты (Сарагосы) Феликс. Таким образом, эта переписка вполне достоверно выявляет существование в Испании по меньшей мере четырех общин: в Легионе, Астурике, Эмерите и Цезареавгусте. Но известно также, что 11 января 259 года был подвергнут смертной казни чрез сожжение епископ Тарраконы Фруктуоз.

В канун издания Миланского эдикта, даровавшего христианам свободу исповедания, в 306 году в испанской Эльвире (современной Гранаде) был созван Собор, в деяниях которого участвовало 19 епископов и 24 пресвитера из всех трех испанских провинций, но по большей части из Бетики. 17 пресвитеров прибыли в Эльвиру вместе со своими епископами, остальные, вероятно, представляли на Соборе, как это было принято тогда, своих отсутствующих епископов, так что можно с известной долей уверенности предполагать, что к концу эпохи гонений в Испании существовало уже более 20 кафедр. Епископы Тарраконы, Кордубы, Эмериты, Цезареавгусты, Бастии, Урции и Бекулы участвовали в Арелатском Соборе 314 года, состоявшемся в Нарбонской Галлии. Языком Собора, и значит испанских Церквей этой эпохи, была латынь.

Священномученик Ириней Лионский

Галлия, вероятно, не уступала Испании мерой распространения в ней христианства в эпоху гонений. Наиболее ранние следы гипотетического присутствия в Галлии христиан восходят к апостольскому веку. Апостол Павел в Пафосе обратил проконсула Сергия Павла (см.: Деян. 13: 7–12). Из надгробной эпиграфики известно, что род Сергиев Павлов обосновался в Нарбонской провинции, из чего делается не лишенный натяжки вывод, что известный из диптихов епископ Нарбонский Павел и был тем самым проконсулом, которого обратил апостол. Столь раннее существование Нарбонской кафедры, однако, сомнительно; было бы более осторожным предполагать, с одной стороны, обращение ко Христу некоторых родственников и земляков проконсула, живших в Нарбонской провинции, а с другой – принадлежность епископа Павла к роду Сергиев Павлов. Существует предание, отождествляющее епископа Лютеции (Парижа) Дионисия с мужем апостольским Дионисием Ареопагитом. Еще одного галльского епископа Трофима Арелатского сторонники версии о древности Галльской Церкви отождествляют со спутником апостола Павла Трофимом. Но упоминающий их имена, наряду с епископами Нарбонским Павлом, Турским Гатианом, Толозским Сатурнином, Арвернским Стремонием и Лемовикским Марциалом, писатель VI века и дальний преемник по кафедре Гатиана Григорий Турский относит время их миссионерского служения не к апостольскому веку, а к середине III столетия.

Впрочем, есть бесспорные свидетельства более раннего присутствия в Галлии – в нарбонском городе Виенне и в расположенной поблизости от него столице трех Галлий Лугдуне – изрядного числа христиан уже во второй половине II века. Об этом надежно свидетельствует составленное на греческом языке послание «рабов Христовых, живущих во Виенне и Лугдуне, в Галлии, братьям в Асии и Фригии», которое Евсевий Кесарийский поместил в своей «Церковной истории». Это – один из самых впечатляющих документов христианского мученичества. В нем речь идет о пострадавших за Христа в Лугдуне при императоре-философе Марке Аврелии в 177 году.

Прямым избиениям и казням христиан предшествовала их травля: «Нас не только не пускали в дома, бани и на рынок; нам вообще было запрещено показываться где бы то ни было»[7]. Затем против исповедников учинено было прямое насилие со стороны городской черни: «На них кричали, их били, волокли, грабили, в них швыряли камнями, заключали в тюрьму, поступали, как озверевшая толпа любит поступать с врагами и неприятелем. По приказу трибуна и городских властей их вывели на площадь и допросили в присутствии всей толпы. Они исповедали свою веру и были заключены в тюрьму до приезда легата».

Затем христиан допрашивал вернувшийся в Лугдун легат. С защитительной речью перед легатом захотел выступить Эпаграф, которого авторы послания называют «человеком известным», но «легат… только спросил, не христианин ли он. Эпаграф громко и ясно исповедал свою веру и сам получил жребий мученика». «Тут среди остальных, – продолжают свой безыскусный и правдивый рассказ оставшиеся в живых галльские христиане, – обнаружилось различие: одни были готовы к мученичеству и со всей охотой произносили исповедание веры. Оказались, однако, и не готовые, без опыта, еще слабые… Таких отпавших было человек десять. Они доставили нам великое огорчение… и надломили мужественную решимость у тех, кто еще не был схвачен и кто, хотя и с великим страхом, но помогал мученикам и не оставлял их». По приказу легата хватали не только самих христиан, но и некоторых из принадлежавших им рабов, и те, «испугавшись пыток, которые на их глазах терпели святые, и поддавшись уговорам воинов, оболгали нас и дали по козням сатанинским ложные показания: у нас Фиестовы пиры, Эдиповы связи и вообще такое, о чем не то что говорить, но и думать нельзя; нельзя и поверить, чтобы такое бывало у людей. Когда эти слухи распространились, все озверели, даже те, кто раньше был к нам скорее расположен в силу дружеских связей».

Галльские исповедники называют в своем послании имена мучеников, выдержавших особенно лютые пытки: диакона из Виенны Санкта, новокрещенного Матура, пергамца Аттала, 15-летнего мальчика Понтика, фригийца родом врача Александра, а также рабыни Бландины, которая «исполнилась такой силы, что палачи, которые, сменяя друг друга, всячески ее мучили с утра до вечера, утомились и оставили ее. Они признавались, что побеждены, и не знали, что еще делать; они удивлялись, как Бландина еще живет, хотя все тело у нее истерзано и представляет собой сплошную зияющую рану. По их утверждению, пытки одного вида достаточно, чтобы человек испустил дух… Но блаженная… черпала новые силы в исповедании: она восстанавливала их… повторяя: “Я христианка, у нас не делается ничего плохого”». Санкт на допросе, сопровождавшемся пытками, «не назвал ни своего имени, ни национальности, ни родного города, не сказал, раб он или свободный; на все вопросы он отвечал по-латыни: “Я христианин”… Другого слова язычники от него не услышали. И легат, и палачи были крайне раздражены и, не зная, что делать, стали наконец прикладывать раскаленные медные пластинки к самым чувствительным местам на теле. И плоть горела, но Санкт оставался незыблемо тверд в своем исповедании; вода живая, исходящая из чрева Христова, орошала его и давала ему силу». Когда допрашивали 90-летнего епископа Лугдуна Пофина, он «на вопрос легата, что это за Бог у христиан… ответил: “Будешь достоин – узнаешь”. Тогда его безжалостно поволокли, всячески осыпая ударами. Стоявшие рядом били его руками и пинали ногами; находившиеся подальше швыряли всем, что попадало под руку: все считали преступным нечестием отстать в этом грубом издевательстве; думали, что таким образом они мстят за своих богов. Пофина, едва дышавшего, бросили в тюрьму, и через два дня он испустил дух».

Необычная черта в преследовании лугдунских христиан заключалась в том, что, как пишут исповедники своим братьям в Азии, «схваченные первоначально и отрекшиеся все равно содержались в заключении и были пытаемы», их «держали как убийц и развратников… когда мучеников выводили, то их сразу можно было отличить по виду. Исповедники шли веселые; на их лицах была печать благодати и славы; отрекшиеся шли понурые, приниженные… к тому же язычники оскорбляли их как низких трусов, обвиняли в человекоубийстве… Видя это, и остальные укреплялись».

Матура, Санкта, Бландину и Аттала бросили в амфитеатр зверям. Звери не прикоснулись к подвешенной на столб Бландине. Ее вновь подвергли пыткам, затем, посадив в ивовую корзину, бросили быку. Тот долго подбрасывал ее, но она оставалась жива, и наконец ее закололи. Когда легат узнал, что Аттал – римский гражданин, он обратился с письмом к принцепсу Марку Аврелию. От императора-философа пришел классический ответ: «Исповедников мучить; кто отречется, тех отпустить». Но большая часть отрекшихся ранее от Христа вновь исповедали Его. «Их допрашивали каждого особо, обещая освобождение, но они исповедали свою веру и были причислены к мученикам», иными совами – преданы смерти. Когда Аттала, оставшегося живым после травли его в амфитеатре, «посадили на железное раскаленное кресло, и от его тела пошел запах жареного», он «сказал, обращаясь к толпе, по-латыни: “Это вот и есть поедание людей – то, что вы делаете, а мы не едим людей и вообще не делаем ничего дурного”. Когда его спросили об имени Бога, он ответил: “Бог не имеет имени, подобно человеку”». Останки мучеников на шесть дней оставили под открытым небом, потом сожгли и пепел бросили в реку Родан.

Преемником священномученика Пофина на Лугдунской кафедре стал Ириней, который «в юности… слушал Поликарпа»[8]. Святитель Ириней Лионский – самая яркая звезда в сонме христианских епископов Галлии и всего Запада эпохи гонений на Церковь. Его грекоязычие и малоазийское происхождение – характерная черта церковной жизни Галлии по меньшей мере до середины III века от Р.Х.

В состоявшемся в Риме в год издания Миланского эдикта Соборе, помимо италийских епископов, участвовали также епископы из галльских городов Аугустодуна и Арелата, а на Соборе, созванном год спустя в Арелате, представлены были 15 общин из четырех галльских провинций.

Случаи обращения германцев к вере во Христа, учитывая их весьма заметное присутствие в легионах, в военных лагерях и гарнизонах, разбросанных по всей империи, в том числе и в тех провинциях, где сложились многочисленные христианские общины, по логике вещей должны были иметь место уже в первом столетии от Р.Х., но положительных данных на сей счет не имеется. Христианские общины, однако, бесспорно существовали в Германии уже в III столетии. Под актами Арелатского Собора 314 года поставил свою подпись епископ Колонии Агриппины (Кельна).

Христианская проповедь проникла в Рецию и Норик, приблизительно соответствующие современным Швейцарии и Австрии, не позже II столетия. Число христиан в этих провинциях оставалось незначительным до конца эпохи гонений, но в III веке от Р.Х. там уже существовали христианские общины во главе с епископами. При Диоклетиане в Реции была предана смерти святая мученица Афра Аугсбургская.

Британии проповедь Евангелия достигла едва ли не позже всех других римских провинций, и присутствие христианских общин на острове документировано минимальным образом. И все же в Эбураке (Йорке) был обнаружен каменный саркофаг, в котором покоились останки женского скелета, а на саркофаге было начертано: «Soror ave vivas in deo» («Живи в Боге, сестра»). Хотя в надписи нет упоминания Христа, но ее христианский смысл, тон и стиль не вызывают сомнений. На Арелатском Соборе 314 года Британия представлена была епископами Камулодуна, Лондиния и Эбурака.