Аркадий Малер: Ответ Егору Холмогорову о "субкультурах" и "власовщине"-2

На мои возражения “Об “элитаризме” и “русофобии” Егор Холмогоров начал отвечать отдельными блоками и на данный момент написал только два – О субкультурах и О власовщине. Далее ожидается ещё два ответа – собственно, об “элитаризме” и о “русофобии” в РПЦ. Как видно, у нас действительно состоялась отдельная переписка, и мне, в свою очередь, есть, что ответить на последние письма Егора, хотя я очень надеюсь, что этот обмен мнениями не будет бесконечным и любой читатель со стороны сам определит для себя, кто в чем прав или неправ.

  ЧАСТЬ I. О "субкультурах".

Отвечаю на комментарием на комментарий.

1. Миссия среди субкультур

 Моё удивление тому, что Егор всю миссию современной РПЦ свел у работе с молодежными субкультурами основывается на этой фразе – “Система пытается охватить сообщества, обладающие минимальной самоорганизацией по модели малых групп, чтобы прирастить за их счет свои организационные ресурсы”.

 Само слово “система” в отношении Церкви имеет значение, прежде всего, как “система” иерархическая и административная – так вот, я уже объяснил, что церковная система, как таковая, НЕ занимается миссией среди субкультур, эта миссия целиком и полностью является низовой инициативой частных лиц, а усиленное внимание к ней связано с её необычностью. Если под “системой” понимается некая “тусовочно-бюрократическая система”, то я также объяснил, что её не существует – существует множество под-систем и ни одна из них не ставит на “субкультуры”.

Егор пишет: “Как нетрудно убедиться, тему миссии субкультурам я привожу в качестве одного из примеров таких нишевых миссий. Таких примеров, которые по понятном причинам наиболее на слуху, хотя бы потому, что я читаю каждый день нашего общего друга Кирилла Фролова. Есть ли у меня основания не доверять его мнению? Или же у него проблема личного восприятия? <далее цитата из ЖЖ kirillfrolov> "Также в своем выступлении Патриарх вновь подтвердил необходимость массовой молодежной миссии, которая сочетала бы массовые миссионерские акции с ежедневной молодежной миссионерской работой каждого прихода. То есть миссия, в первую очередь среди молодежи - это не просто дело всей Церкви, это ежедневная обязанность каждого прихода. Патриарх вновь поддержал необходимость миссии среди молодежных субкультур, призвал Церковь говорить и на их языке".”

Да, здесь точно также возникает проблема восприятия – Фролов пишет каждый день о самых разных вещах и если одни видят в его ЖЖ только тему Украины, то другие тему миссии среди субкультур и именно потому, что она до сих пор кажется необычной. Что касается цитаты из Патриарха, то – к сожалению – это ТОЛЬКО цитата из Патриарха и не более того. Патриарх призывает к миссии в очень разных сферах и, в том числе, “среди молодежных субкультур”. Это только его призыв, а не спецпроект, под который был бы создан целый отдел с кадрами и бюджетом. На сегодняшний день приоритетным вопросом миссии являются не молодежные субкультуры, а ОПК и армия, которыми действительно пытаются заниматься системно.

Егор пишет: “Дело в том, что тема миссии среди субкультур оказалась единственной обсуждаемой всерьез миссионерской темой. Причем это факт не только в прямом смысле ("Чтобы разговаривать с молодежью, нужно научиться говорить с ней на разных языках современных субкультур".  - сказал А.Кураев; "лучший священник - это бывший хиппи" (о. Сергий Рыбко)). Но и, так сказать, в смысле от противного, - например когда Патриарху приходится предостерегать от субкультурных увлечений”. Патриарху совершенно правильно приходится предостерегать от субкультурных увлечений, поскольку это частный случай увлечения мирскими ценностями вообще. С тем же успехом Патриарху приходится предостерегать бизнес от духа наживы и т.д. Никакого “центрирования” здесь нет. Далее, обрати внимание, Егор, что ты привел в пример цитаты ТОЛЬКО из двух клириков – отца Сергия (Рыбко) и отца Андрея Кураева. Почему? Да потому что только они этой миссией среди субкультур и занимаются. Точнее, только они известны публике в этом качестве, потому что на самом деле есть и другие энтузиасты. Таким образом, речь идет всего о двух (!) людях, на основании деятельности которых делаются выводы о том, что миссия среди субкультур это мейнстрим. Ну кого ты ещё можешь вспомнить? Здесь прямая аналогия с “власовщиной” – когда мы вспоминаем двух-трех людей, предлагающих объемно посмотреть на эту тему (даже не “власовцев”!) и говорим, что “значительные круги Церкви охвачены”. Вся миссия среди субкультур сегодня держится на личном энтузиазме о.Сергия и о.Андрея – и всё.

Другой вопрос, что это тема интересная и здесь есть о чём поговорить, и поэтому она привлекает столько внимания, а про то же ОПК далеко не каждый готов писать, потому что здесь больше научности и меньше скандальности.

2. Массовый человек

Егор пишет: “Тем самым, массовый человек, которого мы хотим привести в Церковь, оказывается таким социальным колобком, которого не за что ухватить. <...> Вот отсюда-то и возникает навязчивая мысль (а я надеюсь на вышеприведенных цитатах, в том числе и на примере самого Аркадия, я доказал, что мысль навязчивая, от нее так просто не уйти) - надо найти каких-то людей с "выступающими частями", нужно сосредоточиться на каких-то направлениях, где уже каналы имеются и вода течет хотя бы в одном направлении. Вот откуда постоянная подмена тем всеобщей миссии темой нишевой миссии. Очень хочется в аморфном социальном поле современной России взяться хоть за что-то определенное. Хиппи? У них есть структуры, интересы, убеждения, музыка... Их есть за что ухватить. Рок-концерты? Массовые мероприятия, где собирается много народа, части из которого не в лом послушать проповедника.”

Как я уже сказал, нет той “системы” в Церкви, как иерархической, так и “тусовочно-бюрократической”, которая бы специально решила заняться субкультурами и забыть о “массовом человеке”. Есть два-три энтузиаста снизу + одобрение Патриарха – и всё. Но что касается “массового человека”, то вопрос поставлен интересно, и я здесь могу сказать только то, что сам лично думаю. С моей позицией можно не согласиться, но лично я как раз считаю, что в точном смысле слова нет этого “массового человека” – есть отдельные люди и отдельные кластеры, и поэтому любая миссия всегда АДРЕСНА. Какую бы гибкую миссию мы ни придумали, она всегда кому-то будет не нравится – и среди тех, кому она не нравится, всегда окажутся так же и те самые “домохозяины” 25-50 лет. Поэтому нет ничего удивительного в том, что миссионерство часто направлено на конкретные срезы общества и субкультуры (в широком смысле этого слова). Более того, в реальности всё обстоит гораздо проще – миссионер редко думает “куда бы мне пойти по-миссионерствовать?”, он просто идет туда, где он лично что-то понимает и ему лично что-то нравится. Отец Сергий (Рыбко) был хиппи и поэтому ему удобно миссионерствовать среди хиппи – и это совершенно нормально. Вот когда у нас появится священник из бывших готов, то он будет ходить именно к готам и говорить, что "лучший священник - это бывший гот”. Вот и вся тема “миссионерства среди субкультур”.

3. Пример с убийством отца Даниила Сысоева

Холмогоров: “Достаточно привести пример с убийством того же о. Даниила Сысоева. Все прекрасно понимают, что и священноначалие и церковные активисты попросту испугались предпринять действия, которые привели бы к превращению его похорон в массовую акцию солидарности православных. С самого начала никто не сомневался, что убийство о. Даниила это мученическая кончина. Не так часто на наших глазах кто-то из наших собратьев принимает столь очевидное мученичество. И чем же занималась большая часть нашей "православной общественности", вместо того, чтобы дать людям познать осуществление Христианства в его чистейшем виде? Она наводила тень на плетень. Все только и говорили, что "ничего не ясно", "не надо торопиться с выводами", "есть более чем одна версия". Некоторые "православные" подонки радостно перепечатывали гебешный вброс о том, что о. Даниила "заказал" Холмогоров и прочую ахинею. Отпевали на окраине, похоронили тоже на окраине (хорошо хоть не за чертой города). Не "разожгли". Низажгли. Все довольны.”

Егор, как ты знаешь, для меня лично память об отце Данииле особенно дорога и уж я бы не смирился с тем, что в нашей Церкви его как-то замалчивают. Да, он действительно может вызывать раздражение у многих батюшек, которым он служит укором своей активностью и бескомпромиссностью, но Церковь в целом и церковные власти относится к нему очень хорошо. Если кто-то пытался замылить это событие, то только не Церковь – Церковь сделала всё, что могла. Что касается обстоятельств отпевания и похорон, то от самой Церкви зависело не так много – во-первых, тело отца Даниила задержало следствие, а во-вторых, сама семья решала вопрос о том, где его будут отпевать и где он будет похоронен. Поэтому лично я не имею вопросов к тому, ГДЕ это произошло, но имею вопросы к тому КОГДА – в понедельник утром, вот это было плохо, потому что большинство людей работало и не смогло прийти. Но не Церковь в этом была виновата.

Что касается храма, где его отпевали, то никто не выбирал между центром и окраиной, выбирали между одной окраиной и другой – храмом св.Фомы на Кантемировской, который он сам построил, но он был слишком маленький для этого, и храмом свв.Петра и Павла в Ясенево, где служит его отец, рядом с которым он жил с детства и сам там начинал служить. И это не очередной храм на окраине – это крупный центр православной жизни в Москве, организованный замечательным подвижником игуменом Мельхиседеком (Артюхиным). Все, кто знает церковную жизнь Москвы, хорошо знакомы с этим храмом. Да, он почти на самом краю Москвы, но все-таки в черте города и прямо рядом с метро – сел на «Китай-городе» в центре и через 40 минут вышел. Церковь сделала возможное от себя, – на отпевании отца Даниила был практически весь московский клир, а литию над гробом совершил сам Патриарх Кирилл. Экран на улице показывал то, что происходило внутри, а народа было очень-очень много. Если ты представляешь себе территорию этого храма, а это огромная площадь, – она вся была заполнена, не смотря на то, что это окраина и утро Понедельника. К вопросу о “плохих новостях” – Чапнин и Милитарев там были, а тебя почему-то не было.

Ты пишешь – “Теперь стало понятно, что ехидства были не на пустом месте - как только случилась по настоящему громкая "плохая новость", которая дала Церкви огромные миссионерские возможности, тут же большинство православных постаралось поскорее сбежать за пределы телеэкрана, оставив одну за всех матушку Юлию Сысоеву.”

Это неправда, ты просто не в курсе. В течение многих суток храм св.Фомы на Кантемировской осаждал весь православный актив Москвы, я не знаю, кого там не было. Кирилл Фролов не раз давал интервью для телевидения около храма и не только он. Другой вопрос, что лично я бы на месте президента России и директоров наших телеканалов несравнимо больше уделил внимание этой трагедии. Но Церковь сделала всё, что могла.

4. “Не приглашают”

Холмогоров: “А на подобные конференции меня с тех пор не приглашают (это к утверждению Аркадия, что "И сам Егор Холмогоров в значительной степени является частью если не той “элиты”, то уж точно той “тусовки”, которую он критикует").”

Егор, мне очень сложно комментировать эту фразу, потому что, с одной стороны, она меня крайне удивляет, а, с другой стороны, вынуждает говорить вещи, которые ты можешь неправильно интерпретировать как “наезд”, а они мотивированы исключительно желанием тебе помочь.

Во-первых, у нас нет какой-то одной инстанции в Церкви (как и той самой одной “тусовочно-бюрократической системы”), которая решает вопрос о том, кого пригласить, а кого нет. Есть много инстанций и много систем. Конечно, такой конечной инстанцией может быть Патриарх, но за списками приглашенных на разные конференци и форумы он вряд ли может уследить. И Церковь сегодня открыта как никогда, и человек твоей степени активности мог бы быть приглашен куда угодно. К тому же, ты не похож на человека, который 5 лет не ходит в интересное ему место просто потому, что “не приглашают”.

Во-вторых, если ты действительно уверен в том, что тебя столь долгое время “не приглашают”, то причина лежит на поверхности и это уж точно не какая-то фраза про “плохие новости” 5 лет назад, - уж против меня самого такая война идет и в интернете, и в “кабинетах”, что другой человек и дня бы не выжил. Проблема просто в том, что ты крепко ассоциируешься с такими идейными движениями, которые не только не имеют никакого отношения к христианству, но прямо ему враждебны – от этнического национализма до национал-сталинизма. И мне часто приходится доказывать, что на самом деле ты не “радикал” и не “сталинист”. Но ты же не будешь мне говорить, что ты не даешь повода так думать. Бессмысленно заявлять о своем неприятии национал-оранжистских явлений типа ДПНИ, но одновременно демонстрировать своё сотрудничество с Крыловым. Бессмысленно заявлять о каком-то “консерватизме”, но при этом постоянно защищать Сталина. В этих диспозициях нужно определиться.

5. Церковь и опасность народного “протестантизма”

Холмогоров: “Заметил интересную вещь, что когда началось обсуждение моих предложений по созданию домовых храмов в спальных районах и рукоположению священников из среды обычных мирян, а не профправославных, то тут же сработал маячок: "а они не устроят раскол?" (вариантом этого же стал выраженный Аркадием в том же тексте страх перед "протестантизмом" как, якобы, основной опасностью исходящей от сегодняшних православных мирян). Вот хорошее же у нас мнение о собственной Церкви и о собственной пастве, если первая мысль при обсуждении вопросов о приходе к нам массы людей - это не уйдут ли они немедленно после этого в раскол? <...> В привычности и (увы) очевидности такого "хода мысли" - главный диагноз наших церковных болезней - мы говорим о "сильной Церкви", а сами при этом ежесекундно исходим из предположения о её слабости, мыслим, опираясь на презумпцию её слабости и хотим эту слабость задрапировать.”

В этом вопрос у нас с тобой возникли большие герменевтические проблемы.

Было бы страшным противоречием, если бы я мечтал о большой сильной Церкви, но при этом боялся большого наплыва народа в эту церковь. Я – тотально за то, чтобы в Церковь пришло как можно больше народа, я за максимальную ротацию кадров на местах, я – за то, “чтобы РПЦ была взорвана людским потоком”. Но если мы говорим о священстве, то оно должно быть достаточно образовано, то есть быть для этого просто “достойным человеком”, “уважаемым на районе” совершенно недостаточно. И я вижу как в нашем православном мире есть дурная тенденция воспринимать Церковь не как доктринальную организацию людей, а как некое культурное движение, устроенное скорее по сетевому, чем по иерархическому принципу. Злую шутку здесь сыграло русское слово “соборность”, которое стало иметь гораздо более широкий смысл, чем церковное “кафоличность”. У нас даже противопоставляют восточную “соборность” западной “католичности”, забывая о том, что этимологически это одно и то же. В итоге появляется много людей, которые абсолютно убеждены, чем ВРНС – это церковный собор, и что они сами могут создать движение типа “Народный собор” и оно решит те проблемы, которые призван решать только церковный Собор как таковой.

На самом деле я прекрасно понимаю, что требовать от всех людей догматической и иерархической сознательности невозможно, я также понимаю значение и народничества, и национального начала, иначе бы я ещё в контексте вашей с о.Даниилом Сысоевым полемики не написал бы статью “Реальность нации и миссионерский реализм”. Но я просто не хочу обманывать ни себя, ни других – между Церковью и миром есть определенные границы, и православная народность не тождественна Православной Церкви.

Если ты говоришь о необходимости “рукоположения священников из среды обычных мирян, а не профправославных”, то с этим я 100% согласен, но, во-ервых, я не услышал от тебя именно этого призыва, а во-вторых, “профправославных” (если мы готовы употреблять этот термин) в природе довольно мало и подавляющее большинство людей, которые в России вот уже двадцать лет принимают священный сан – до этого как раз были обычными мирянами. Кто у нас сегодня учится в МДА и ПСТГУ? – обычные, аполитичные миряне. Ведь не может быть столько “профправославных”.

ЧАСТЬ II. О "власовщине".

Мне казалось, что тему “власовщины” мы закрыли, а она, оказывается, только начинается, и теперь у меня ещё больше создается впечатление, что кому-то раскрутка этой темы очень нужна. Ещё раз повторюсь, что все свои основные мысли по этой теме я изложил в своей статье “Христианское трезвомыслие между Сталиным и Власовым”, но раз уж мы всё время на неё соскакиваем, то разверну свою позицию по этому вопросу более подробно. Егор Холмогоров пишет: “И здесь собственно самое огорчительное в ответе мне Аркадия. Он тоже (при том, что является и членом богословской комиссии, и членом межсоборного присутствия) вместо того, чтобы однозначно и определенно отмежеваться от соответствующих взглядов пытается их оправдать или, по крайней мере, затуманить формулировками что "это идеология", мы "не можем осуждать". Меня это очень тревожит на фоне того, что тот же Аркадий по отношению к критике этой идеологии берет тон весьма воинственнный, неоднократно обвиняя меня во лжи, бездоказательности и так далее. То есть приходится подозревать, что выражаемое им мнение (а вряд ли это только его личное мнение) далеко от всякой нейтральности. И это не может не тревожить. ”

Мне не надо “однозначно и определенноотмежеваться от соответствующих (т.е. власовских) взглядов”, потому что я их никогда не придерживался и в конфликте СССР vs. “Третьего рейха” на всех этапах исторического противостояния однозначно стоял и стою на стороне первого. И в любой дискуссии “сергианцев” и “зарубежников”, прекрасно понимая определенную правду оппонента, я всегда буду на стороне первых. Но именно потому, что у этого оппонента есть определенная правда, правда настолько существенная, что её придерживалась значительная часть Русской Православной Церкви в эмиграции, то было бы нечестно делать вид, что дискуссия “власовцев” и “анти-власовцев” это конфликт чистого зла с чистым добром. Причем, не желая получить упрек в демагогии, поскольку редкий конфликт в истории можно представить себе именно как конфликт чистого зла с чистым добром, я специально замечу, что с православной, церковной точки зрения в истории есть конфликты, где, при всей противоречивости одной стороны, она всегда будет однозначно лучше, чем другая. Например, в конфликте “красных” и “белых” Русская Православная Церковь – явно или неявно, прямо или косвенно, – всегда была, есть и будет на стороне “белых”, и вряд ли имеет смысл лишний раз объяснять причину этого недвусмысленного выбора. Советская власть во все времена своего существования, а особенно при Сталине, была настолько ужасна для Русской Православной Церкви, что сам факт поддержки этой Церковью советской власти ВСЕГДА будет предметом острых вопросов и неприятных дискуссий, остановить которые не в силах никто и никогда. Наши “православные сталинисты” не понимают, что большевистская идеология и революция гипотетически может быть оправдана с каких угодной точек зрения – и с имперской, и с националистической, и с демократической, и т.д., – но она никогда не может быть оправдана с точки зрения христианской. Именно поэтому единственный раз за всю свою тысячелетнюю историю, когда Русская Православная Церковь отказалась поминать светскую власть за богослужением – это 19 августа 1991 года, потому что Церковь могла терпеть эту власть сколько угодно, но помогать ей укрепляться и спасать от более благосклонных к ней сил, уже не было никаких оснований. Поэтому весьма странно, мягко говоря, удивляться тому, что Русская Церковь не испытывает особых восторгов по поводу “великих” в кавычках и без кавычек достижений советской власти.

Необходимо осознать, что наша поддержка советской стороны в конфликте с “власовцами” – это не догматический и даже не канонический выбор, это именно политический выбор и, как таковой, он всегда имеет альтернативу. Если учение о самом Катехоне и Третьем Риме – это не догмат, а теологумен, то уж тезис о том, что лучше было бы для Православной Церкви, сотрудничать с советской властью или бороться с ней любым путем, – это вообще стратагема, и каждый решае её для себя сам. Разве мы можем сказать “зарубежникам”-“власовцам”, что поддержка советской власти в 1941-45 гг. с необходимостью следовала из православного догматического мировоззрения? Разве мы можем им сказать, что, не принимая их политический выбор и считая его ложным, мы не готовы даже понять этот выбор и считаем его мотивацию тоже ложной? Разве мы можем им сказать, что и теперь, после нашего воссоединения 17 мая 2007 года, они не имеют никакого права голоса в нашей общей Церкви, что они “не русские” и “не православные”? Если на все эти три вопроса нельзя ответить положительно, то зачем тогда поднимать гевалт по поводу того, что два-три священника и мирянина решили лишь поговорить на эту тему?

Если обобщить все основные аргументы тех, кто сейчас раздувает миф об “опасности власовщины в РПЦ”, то будет видно, что эти аргументы носят не сущностный характер, а ситуативно-политический, в конечном счете апеллирующий не к идеологии, а к психологии. Что меня приятно удивило в ответе Егора Холмогорова, так это признание того, что на самом деле никакой организованной провласовской “кампании” в РПЦ нет, а есть некие “ощущения” от трех, никак не связанных между собою событий – “Вместе эти события, произошедшие практически одновременно, создали у внешнего наблюдателя ощущение организованной "кампании". Ощущение ложное, но понятное.” Более того, Холмогоров даже признает, что сам Патриарх Кирилл и владыка Иларион фактически опровергли все возможные подозрения в своей “власовщине”: “Патриарх последовательно опровергает общественные опасения - в летних выступлениях на Украине, в недавнем интервью по случаю годовщины патриаршества, он очень ясно говорит и о значении Победы, и о недопустимости уравнения сталинизма и нацизма”, и “Вл.Иларион, по счастью, ответил на это высказывание, но его ответ был поневоле очень дипломатичен - он просто констатировал факт, что мы никогда не сойдемся во взглядах на историю.”

Следовательно, реальной провласовской “кампании” в РПЦ нет, а есть “ощущения”, причем, ложные. Ну что же, я ни в коем случае не хочу сказать, что не надо обращать особое внимание на ситуативно-политическую или психологическую проблему, что известный анекдот о “ложечке и осадках” не имеет значения. Просто надо называть вещи своими именами – нет никакой эскалации “власовщины” в РПЦ, но есть ложные ощущения этой “власовщины”, и это тоже проблема. Однако, раз речь идет исключительно об ощущениях со стороны, то в этой ситуации нужно максимально точно установить два факта – насколько популярны эти ощущения и кто в них больше всего заинтересован?

Насколько популярны эти ложные ощущения? Лично я поименно знаю всех людей, кто транслирует эти ощущения в СМИ и никогда не встречал эти “ощущения” за пределами достаточно узкой православно-политической тусовки. При этом, я знаю много “ощущений” и мифов, которые весьма распространены среди обычных православных прихожан, и которые требуют отдельного и долгого преодоления. Среди этих мифов “власовщина” и не ночевала, по тем же самым причинам, почему среди них нет какой-либо апологии Андрея Курбского или Ивана Мазепы. Если же углубиться в эту тему, то иногда мы можем встретить совершенно фантастический, на первый взгляд, парадокс, когда кто-то из людей, считающих себя ультраправославаными ультрапатриотами, особенно в молодом поколении, может испытывать определенную симпатию к германскому национал-социализму и даже рассуждать о желательности советско-нацистского союза, но, при этом, плохо относиться к генералу Власову, а точнее, вообще никак к нему не относиться. Но ведь если германский национал-социализм якобы не столь ужасен, как его представляет либеральная и коммунистическая пропаганда, то тогда какие претензии мы можем предъявлять к самим “власовцам” с христианской точки зрения? Есть и другие “ощущения” и мифы, по сравнению с которыми популярность “власовщины” приближается к нулю – это, за неимением лучшего маркера, “православный сталинизм”, т.е. неадекватно положительное отношение к Сталину как чуть ли не православному царю-батюшке. Я не буду сейчас обсуждать причины этого отношения, но я лишь констатирую, что оно несравнимо более популярно и, хотя бы только поэтому, несравнимо более опасно, чем маргинально-салонная “власовщина” в точном смысле этого слова.

И вот отсюда я перехожу к выяснению второго факта – кто больше всего заинтересован в распространении тех самых ложных ощущений (по определению самого Егора Холмогорова), что в РПЦ развернута организованная "кампания" по реабилитации “власовщины” ? Ответ: в этом заинтересованы только те силы, которые в результате этих инсинуаций хотят добиться обратного эффекта, а именно – реабилитации сталинизма и установления в Церкви своеобразного православно-коммунистического синтеза. Логика этой провокации довольно простая: если можно внушить кому-то, что единственным способом преодоления “плохого” А является реабилитация чуть менее “плохого” В, то придется терпеть это “плохое” В как лучшее из зол. Эта элементарная логика нередко срабатывает, особенно в ситуации выбора между жизнью и смертью, и именно эта логика заставляет, например, меня предпочесть СССР “Третьему рейху”. Но от того, что, с моей точки зрения, сталинизм на секундочку лучше гитлеризма, не следует, что сталинизм в принципе не так уж и плох и заведомо лучше целого ряда других идеологий. В примитивном политическом шантаже нашего общества неосталинисты рассчитывают на то, что испуг от мифической реабилитации “власовщины” спровоцирует общество развернуться в сторону сталинизма, потому что никаким иным путем, кроме как играя на чувствах страха и гордыни установить в нашем обществе реальный культ Сталина и “великой советской империи” невозможно. Иными словами, реабилитировать аномалию можно только в атмосфере аномалии. И это также касается Власова, как и Сталина.

Есть ли основания полагать, что в нашей Церкви, по аналогии с мифом о “власовщине”, существует “организованная кампания” по реабилитации сталинизма? Нет, конечно, и пока наша Церковь остается свободной и имеет возможность самостоятельно высказывать своё мнение о своём прошлом, никакой реабилитации не то, что сталинизма, но и советизма в целом, нет и быть не может. Но эта кампания, более или менее организованная, может быть вне Церкви, и пытаться влиять на Церковь посредством тех или иных церковных и околоцерковных активистов. Я бы не хотел думать, что те мои коллеги, которые сейчас постоянно поднимают тему “власовщины в Церкви”, сознательно участвуют в этой кампании, но если она есть, то её бессознательными проводниками они уж точно являются.

Так вот, помимо того, что миф о насаждении в Русской Церкви “власовской” идеологии дискредитирует саму Церковь, он также провоцирует реабилитацию Сталина, и это другая серьезная причина, почему я не могу не сопротивляться этому мифу. Если тот, кто беспокоится о “власовщине” в РПЦ, параллельно обеляет Сталина и советскую власть вообще, то его беспокойство выглядит искусственной политической провокацией. Оно, может быть, не является такой провокацией, но выглядит уж точно.

Осуждение Власова не должно сопровождаться реабилитацией Сталина, снос памятника коллаборационистам на Соколе не должен означать сохранение памятников Ленину и возвращение памятников Сталину. И если бы наши самые громкие анти-власовцы ясно подтвердили эту установку другим политическим активистам, то их поддержка была бы существенно больше. Более того, тогда бы сами “власовцы” (в собирательном смысле этого слова) потеряли бы свой единственный козырь – обвинения в большевистских симпатиях. Сражавшиеся на стороне Гитлера были объективно неправы и требуют осуждения, но, при этом, большевизм действительно, был злом и Сталин, действительно, “ был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре”.

Кто-то может мне возразить, что реабилитация сталинизма это не более, чем “ложное ощущение” от двух-трех событий, что это лишь проблема психологической реакции и медийного эффекта, и, скорее всего, он будет абсолютно прав. Но на это я отвечу, что “ложные ощущения” от реабилитации сталинизма в нашей Церкви ничуть не менее значимы, чем “ложные ощущения” от эскалации “власовщины”. Здесь тоже – “ложечка нашлась, а осадочек остался”. И докажите мне, что ваша ложечка дороже моей. Раз уж мы говорим не о чем-то реально существующем, а о наших “ощущениях” и “впечатлениях”.

Между тем, как я уже не раз заметил в этой полемике, при всем безусловном антибольшевизме РПЦ МП, до реабилитации “власовщины” и принятия всей историософии “зарубежников” в той версии, как она развивалась до 2007 года, эта Церковь никогда не дойдет, потому что в противном случае ей придется отказаться от самой себя. Как сами “власовцы”, так и наши неосталинисты очень рассчитывают на этот факт как на центральный камень преткновения, вокруг которого выстраивается вся провокация. Однако эта провокация будет действовать до тех пор, пока люди так и не научатся различать экклезиологию и политическую идеологию. То, что называется “сергианством”, не было политической идеологией и никоим образом не было хоть каким-то воплощением сменовеховских иллюзий. Вот “обновленчество” вполне можно считать одним из выражений сменовеховства, левого евразийства и “православного” национал-большевизма, поскольку было результатом встречного движения сознательных идеологических сил в Церкви и большевистском государстве. (Вообще, необходимо признать, что некоторые “творческие эксперименты” Троцкого в реальности значительно большей степени отвечали самой идеологии национал-большевизма, чем поздние и чисто прагматические шаги Сталина. Но не буду отвлекаться…) “Сергианство” – это только и только тактика выживания Русской Православной Церкви в СССР, никакого идейного компромисса и, тем более, симбиоза с советской идеологией в нем не было. Да, эта тактика была очень сложной, противоречивой, рискованной, и мы никогда не сможем сказать, что она была “безальтернативной”, потому что тактику нельзя догматизировать.

И так же, как сами идеи Катехона и Третьего Рима остаются только теологуменами, а не догматами, так же и любая тактика “симфонического” взаимодействия с любым государством остается одним из путей, по которому может идти Церковь в этом грешном мире. Post factum мы видим, что тактика “сергианства” оказалась, во многом, оправданной, и такой деятель Русской Церкви, как митрополит Никодим (Ротов) лишь продолжал тактику Патриарха Сергия, превратив её в полноценную стратегию. В 80-е годы советская власть начала осознавать, что случилось на самом деле, кто оказался настоящим субъектом, а кто объектом в прагматической связке Церкви и государства, но было уже поздно. Таким образом, и “власовский” выбор части РПЦЗ, и советский выбор митрополита Сергия (Страгородского) – это не вопрос идеологии, а вопрос тактики выживания Церкви в наиболее неблагоприятных условиях. И так же, как нельзя приписывать иерархии РПЦ МП большевистские симпатии, нельзя приписывать иерархам РПЦЗ солидарность с идеологией немецкого нацизма.

Но в то же время, хотя всё вышеизложенное прекрасно понимают многие критики “церковной власовщины”, они всё равно возвращаются к своему главному аргументу – психологической ситуации нашего времени: “Здесь возникла именно такая ситуация – в обществе создалось впечатление, что некие силы в РПЦ ведут атаку на центральный пункт гражданской идеологии и гражданского согласия в последние годы, на пункт, реально объединяющий сегодня нашу нацию”, - говорит Егор Холмогоров.

Отсылка к психологическому значению Великой Победе 1945 года в нашем обществе – последний аргумент борцов с “церковной власовщиной”, и, как таковой, он должен иметь силу козырного туза, убийственную, атомную силу, он должен быть принят как нечто само собой разумеющееся. Однако лично мне не очевидно, что в нашем обществе Победа 1945 года является “центральным пунктом гражданской идеологии и гражданского согласия в последние годы”, что она “реально объединяет сегодня нашу нацию”. Я уже не раз писал, что “власовщина”, в самом широком смысле этого слова, в смысле любой готовности пожертвовать преимуществами имперского и особенно советского наследия с консервативных и националистических позиций, – это весьма актуальная тенденция в современном российском обществе, тенденция абсолютно низовая, национал-демократическая и если что-то больше всего ей мешает, так это сама Русская Православная Церковь Московского Патриархата. Егор Холмогоров жестоко ошибается, когда увязывает “власовские” тенденции с элитарным комплексом неких церковных лобби – эта тенденция наиболее анти-элитарна и анти-церковна. Если представить себе такое явление как церковный элитаризм (без кавычек), то его представители должны больше всех быть заинтересованы в оправдании “сергианства”, культивации церковно-государственной “симфонии” 1941-45 годов и воссоединении всей канонической территории Московского Патриархата в едином Российском государстве. Если какой-то сознательный элитарий (без кавычек) РПЦ МП мыслит противоположным образом, то он, мягко говоря, не совсем представляет собой РПЦ МП, а, скорее всего, является сознательным врагом нашей Церкви, подрывающим её устои изнутри.

Что же касается тех самых “власовских” настроений в широком значении этого понятия, как я его описал, то они действительно имеют место в последние годы и обусловлены совершенно объективными причинами: моральным и реальным распадом “имперского” советского пространства + либеральной эмансипацией русского народа + тотальным распространением не только “ревизионистской” лжи, но и трагической правды в отношении русского прошлого. Можно вспомнить, как национал-оранжистская волна 2005-2006 годов проявила на свет весь спектр безумных идей антиимперского содержания, хорошо отраженных в интернете, создав прецедент публичного обсуждения эксцессов типа “Локотской республики”.

В этой ситуации надеяться на то, что миф о Великой Победе 1945 года (в хорошем смысле слова “миф”) станет “центральным пунктом гражданской идеологии и гражданского согласия”, и “реально объединит сегодня нашу нацию” крайне наивно. Сегодня этот “миф” является необходимой составляющей той малоосмысленной мозаики ценностей и намеков, которая представляет собой идеология РФ и “Единой России”, но его эксплуатация в качестве “центрального пункта гражданской идеологии” означает паразитирование на лучших достижениях советского прошлого, что в конечном счете ведет к идеологическому самоубийству самого РФ. Наше государство изначально существует в качестве глобальной исторической альтернативы советскому строю и если у него есть какие-то преимущества, то именно те, которые отсутствовали в Советском Союзе; это антикоммунистическое государство по своему происхождению. Если же мы признаем, что самое лучшее, что было в истории нашей страны, случилось при советской власти, то это признание означает моральную капитуляцию перед коммунизмом. Всё это было очевидно уже в 1992 году, но это ещё более очевидно через двадцать лет. Россия должна праздновать Великую Победу 1945 года, тем более, что она имеет всемирно-историческое значение, но эта Победа не может быть “центральным пунктом гражданской идеологии и гражданского согласия” хотя бы потому, что та власть, которая победила супостата в этой войне, была одной из самых отвратительных властей в истории нашей страны и всего человечества, а в её главе стоял моральный урод. Кроме этого, пресловутая “власовщина” опасна не потому, что она подрывает идею Великой Победы 1945 года, а потому что она опасна сама по себе – как явление националистического сепаратизма и готовности объединиться с античеловеческой идеологией ради решения национальных проблем. Но я очень редко слышал, чтобы наши критики “власовщины” обвиняли её в национал-экстремизме и связи с национал-экстремизмом, то есть в том, в чем она сущностно неправа.

Современная Россия, безусловно, нуждается в декларативном установлении определенной идеологической доминанты, в той иерархии ценностей, которая бы объясняла смысл и цели дальнейшего существования нашей страны. И поскольку наша страна по своим корням, масштабам и культурным началам остается имперской, то эта идеология с необходимостью должна быть имперской – имперской не от слова “император”, а от слова “империя”. Но эта имперская идеология, по определению, не может быть “красной” или даже полу-“красной”; все варианты её проявлений могут быть только “белыми” или, как удачно сказал Дмитрий Володихин, “новыми белыми”. Поэтому одним из самых больших провалов постсоветской власти является её отказ от серьезного формирования Белого мифа, “новой белой” идеологии, которая была бы наиболее адекватна для морального оправдания режима РФ. Считать попытками этого формирования такие фильмы, как “Сибирский цирюльник” или “Адмирал”, – это то же самое, что считать частные миссионерские инициативы отца Сергия (Рыбко) или отца Андрея Кураева проявлением “генеральной линией” Московского Патриархата.

И если Егор Холмогоров, по всей видимости, считает, что нельзя отпугивать от Церкви неких государственников, которые не поймут обеление Власова и очернение Сталина, то с тем же успехом лично я считаю, что нельзя отпугивать от Церкви антикоммунистов, как правых, так и либеральных, обелением Сталина и концентрацией на борьбе с “власовщиной”. Ещё раз подчеркиваю – если мы обсуждаем не реальные угрозы, а “ощущения”, “впечатления” и медиаэффекты, то противникам сталинизма здесь гораздо больше оснований беспокоиться, чем борцам со “власовщиной”.

Вместе с тем, Егор перечисляет ряд фактов, которые, с его точки зрения, свидетельствуют в пользу “ложного ощущения” о том, что в РПЦ набирают силу “власовские” идеи – это деятельность С.В.Чапнина и профессора А.Б.Зубова (нового фигуранта в анти-власовском обвинении). Должен сказать, что, по вышеприведенным концептуальным причинам, из всех, перечисленных Егором фактов, ни один не заставил меня “бить тревогу”. К тому же, когда мы “увеличиваем стекло”, и узнаем поподробнее о каждом из этих фактов, то выясняем, что пропаганды “власовщины”, как таковой, там нет – там есть попытка поговорить на эту тему, понять мотивацию тех, кто отказался умирать “за Родину, за Сталина”. Хотя, надо признаться, пиар книге Георгия Митрофанова и учебнику А.Б.Зубова состоялся и, быть может, имеет смысл написать на них отдельные рецензии. В любом случае говорить об особой политике продвижения “власовских тенденций” в Церкви невозможно. Если кто-то считает свидетельством этих тенденций появление таких имен, как прот.Георгий Митрофанов, Зубов и Чапнин в Межсоборном Присутствии, то тогда как объяснить их соседство в этом Присутствии с людьми, коих в симпатиях к РОА заподозрить невозможно, – как Н.А.Нарочницкая, А.К.Светозарский, Д.В.Сладков, В.Н.Ганичев, В.В.Аверьянов, ну и автор этих строк, наконец? Можно ли после этого серьезно переживать по поводу какого-то “власовского лобби”?

Но самое главное (!) - если бы Егор Холмогоров в своих "нетриумфальных заметках" просто высказал критические замечания в адрес конкретной деятельности о.Георгия Митрофанова, С.В.Чапнина и А.Б.Зубова, то это была бы одна ситуация и мы бы сейчас с Егором обсуждали другие темы, но ведь в своей статье Егор пишет об "охватившем ЗНАЧИТЕЛЬНУЮ ЧАСТЬ церковных кругов «власовобесии»". Таким образом, статья Холмогорова выглядит как обвинение в адрес если не всей Церкви, то уж точно её значительной части. И какой-нибудь несведущий человек, прочитав эту статью, действительно поверит в этот миф. А другой человек, ищущий повода лишний раз пнуть Русскую Церковь, найдет для себя "свежий" материал.

В заключении этой темы я хочу обратить особое внимание на одну цитату из ответа Егора Холмогорова, которую сам автор, наверное, считает очень весомым аргументом, а на меня она производит очень дурное впечатление – “Теперь же, усилиями "власовского лобби", создается опасность прямой подмены, опасность обмана государства. В армию придут полковые священники, воспитанные на книгах о. Митрофанова и учебниках Зубова, то есть на учении, что измена присяге является не только не нормальным, но и благословенным делом, на учении о том, что ты можешь не защищать свою страну, если придумаешь политические или религиозные аргументы, чтобы её не защищать.”

Во-первых, поднимать вопрос о нарушении воинской присяги в контексте христианской морали – это открывать бесконечную тему, которая никак не может быть решена одной административной директивой, эта директива была бы апофеозом смешения церковного и государственного. Кроме того, это очень “скользкая” тема для любого политического лагеря, – разве такие полководцы Великой Отечественной войны, как маршалы Жуков, Конев, Рокоссовский и др. не нарушали присягу, перейдя в своё время к “красным”?

Во-вторых, я не очень понял упрек относительно “обмана государства”? Разве сознательный христианин может публично писать о том, что Церковь усилиями какого угодно лобби может “обмануть государство”? Или Егор хочет сказать, что государство и Церковь – это вполне соотносимые ценности, так что первую можно публично обвинять в обмане другой? Но если это так, то тогда наша дискуссия из внутрицерковной принимает иной концептуальный статус.

Поэтому я не согласен с Егором, когда он пишет, что “любое попустительство власовщине является прямым саботажем свободы Церкви, попыткой спровоцировать конфликт, который приведет к созданию "министерства исповеданий" или другим формам прямого чиновничьего контроля”. Я считаю, что реальная политическая свобода Церкви состоит не в том, чтобы обсуждать то, что нравится государству, а в том, чтобы обсуждать и декларировать то, что нравится ей самой. Именно на этих условиях, в частности, мы воссоединялись с Русской Православной Церковью За рубежом 17 мая 2007 года.

P. S.

Егор Холмогоров пишет: “впрочем еще недавно, не будучи членом комиссий и присутствий Аркадий не считал зазорным сидеть за одним столом с по крайней мере двумя из "неприкасаемых" и вести с ними дискуссии на равных”.

Очень нелогичный упрек, Егор. Я в своей жизни очень много не только “сидел за одним столом”, но и открыто сотрудничал с людьми, чьи взгляды я категорически не разделял, потому что наивно надеялся, что в этом, во-первых, есть какой-то смысл для некоего общего дела, а во-вторых, что они смогут как-то изменить свои взгляды. Кстати, это к вопросу о том, почему одна часть Русской Церкви готова была “сесть за один стол” со Сталиным, а другая с Гитлером. Но ты вряд ли сможешь упрекнуть меня в том, что я как-то скрывал свои взгляды и, при каждом возможном случае, не обнаруживал своего принципиального несогласия с оппонентом. Я уже очень давно не вижу для себя никакого “общего дела” ни с этническим националистом, ни с национал-сталинистом, ни с коммунистом, публично оскорбляющим высшего иерарха нашей Церкви. В таком сотрудничестве нет никакого смысла - ни нравственного, ни прагматического.

Если последуют ответы по нераскрытым темам “элитаризма” и “русофобии”, то я с интересом их прочту.

http://www.katehon.ru/html/sobitija/otvet_egoru_holmogorovu-3.htm