5. Четвертый член.

Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.

Дело спасения, совершенное Господом нашим Иису­сом Христом, целостно и неделимо. Воплощение, Смерть на Кресте, Воскресение — только последователь­ные этапы одного дела спасения.

Член Символа веры, говорящий о Страстях, отмеча­ет, что событие это произошло «при Понтийстем Пила­те». Этим подчеркнута историчность Страстей Господ­них. Тогда как предполагаемые подвиги языческих бо­гов и героев отодвигаются в далекое и баснословное про­шлое, спасительное дело Христа свершилось в опреде­ленный исторический момент и произошло в конкрет­ной исторической среде.

Отметим повторение выражения «за ны», уже изве­стного нам из члена Символа, относящегося к Воплоще­нию: искупительная смерть Иисуса Христа есть источ­ник прощения и примирения не только для человечест­ва в его совокупности, но и для каждого верующего в от­дельности. Между Христом и каждым христианином су­ществует личная связь, и к каждому из нас обращен зов: «если кто хочет идти за Мною, отвертись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24; Мр. 8, 34; Лк. 9, 23).

Смерть на Кресте неотделима от Воскресения, но следует особо беречься всякого ошибочного толкования, которое лишало бы Страсти Господни присущей им сла­вы, и если Воскресение Господне явило Его победу, то Его смерть на Кресте неумолимо ознаменовала пораже­ние силы зла. Слова распятого Иисуса — «или, или, ли-ма савахвани» — это слова мессианского псалма, выражающего не только страдание праведника, но и его упо­вание на Бога (Пс. 22). И они должны восприниматься в связи с песнью Раба Иеговы (Ис. 52, 13—53) и в свя­зи с последним словом умирающего Иисуса — «Совер­шилось» (Ин. 19, 30). Эта присущая Страстям слава по­всеместно подчеркнута Преданием: на Востоке Крест всегда «животворящий», а в западной литургике Страс­ти (Пассия) обычно именуются «славными» или «бла­женными». Это понимание правильно отражает право­славная иконография, которой чуждо всякое болезнен­ное созерцание Распятия. Даже в момент крайнего «ке-нозиса» (уничижения) Церковь помнит, что «на древе висит»... землю повесивый» (Служба святых Страстей, 15-й антифон). Однако из этого не следует делать вывод, будто Церковь не останавливается мысленно на великих и действительных страданиях Иисуса распятого. Напро­тив, потрясенная скорбью и любовью, она вопиет:

«Кийждо уд святыя Твоея плоти бесчестие нас ради пре-терпе: терние — глава; лице — оплевания; челюсти — заушения; уста — во оцте растворенную желчь вкусом;

ушеса — хуления злочестивая; плещи — биения, и ру­ка — трость. Всего телесе протяжения на кресте: члено-ве — гвоздия; и ребра — копие. Пострадавый за ны, и от страстей свободивый нас, снизшедый к нам человеко­любием, и вознесый нас всесильне Спасе, помилуй нас» (2-я стихира «На хвалитех» утра Великого Пятка).

Крестная смерть принесла падшему человечеству ис­купление и примирение с Богом — это один из основных догматов христианского вероучения. Ложно или, по меньшей мере, чрезмерно ущербно толкование этого дог­мата, при котором искупление становится категорией этико-юридической. Именно эта тенденция, начиная со Средних веков, наложила отпечаток на западное богосло­вие в ущерб убедительному реализму древней христиан­ской мысли. Этико-юридическая перспектива подчерки­вает нанесенное Богу первородным грехом оскорбление, которое требует возмездия, чтобы укротить Божествен­ный гнев. Смерть воплотившегося Сына Божия и есть такая умилостивляющая жертва. Православная мысль, основанная на Священном Писании, равно как и на ли­тургическом и древнем святоотеческом Предании, иначе понимает искупление: первородный грех был горьким плодом свободы, данной человеку его Создателем. Бог хо­тел, чтобы Ему поклонялись и Его любили существа сво­бодные, потому что одна только свобода придает смысл любви. Без возможности самоопределения, а значит и от­каза, любовь человека к Богу была бы только отражени­ем любви Бога к Самому Себе, подобно отблеску света в зеркале. Выбрав зло, человек изменил своему призванию и оказался в рабстве супостата. Но Бог не дал человеку безвольно плыть по течению своих страстей. Некоторые Отцы — святые Ириней Лионский и Феофил Антиохий-ский — объясняют Божественную снисходительность не­зрелостью первых людей. Хотя человек и согрешил сво­бодно, на нем не было полной ответственности за грех. Дело примирения совершилось в Иисусе Христе, истин­ном Боге и истинном Человеке. Предав Себя вольной смерти. Он непоправимо сокрушил ее власть, поскольку смерть не смогла победить Богочеловека. Так поет об этом латинский гимн Victimae Paxali: «Между смертью и жизнью завязалась необычная борьба. Создатель жизни, умерев, живет и царствует». Человек без греха, Первенец нового человечества, освобожденного от рабства диаволу, Христос предстоит Отцу, как чистая жертва, как непо­рочный Агнец. Жертвенный аспект смерти Иисуса Хрис­та тесно связан с Ветхим Заветом, который завершен и превзойден. Жертвоприношения древнего Закона совер­шались, чтобы снискать Божественное умилостивление, чтобы Бог благоволил очистить грехи. Они были предве­стниками и прообразами совершенной жертвы Христа, Того, как говорит литургия святого Иоанна Златоуста, Кто «служебныя сея и бескровныя Жертвы священнодей­ствие предал еси нам». Жертва Христа — не только по­следняя, она единственная истинная жертва, о чем сказа­но в Послании к Евреям: «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непороч­ный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес. Который не имеет нужды ежедневно, как те перво­священники, приносить жертвы сперва за свои грехи, по­том за грехи народа, ибо Он совершил это однажды, при­несши в жертву Себя Самого. Ибо закон поставляет пер­восвященниками человеков, имеющих немощи; а слово клятвенное, после закона, поставило Сына, навеки совер­шенного» (Евр. 7. 26—28).

После Своей смерти Господь был погребен, и Его Те­ло оставалось во гробе до третьего дня. Тропарь Восточ­ного пасхального богослужения говорит об этом момен­те с большой богословской точностью: «Во гробе плот­ски, во аде же душею яко Бог, в рай же с разбойником, и на Престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй Неописанный». Во время Своего земного слу­жения Господь наш не раз говорил о своем погребении:

«Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и зна­мение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 12. 39; Лк. 11. 29; Мр. 8, 12), и еще: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2. 19).

Сойдя в ад Освободителем, сокрушив своею смертью смерть, вошедшую в мир через грех, Христос стал Но­вым Адамом, Первенцем того нового рода, который благодаря своей связи с Христом-победителем может вновь обрести соединение с Богом.