Нужен ли нам Поместный Собор?

Итак, как мы видим, истинный Поместный Собор — это Собор епископов. Именно епископам Бог вручил бразды правления Церковью Христовой. Именно епископы Церкви собирались на Вселенские и Поместные Соборы и принимали догматические и канонические постановления. Если священники, монашествующие или миряне и присутствовали на Соборах, то без права голоса и только в качестве свидетелей, консультантов и помощников архиереев-соборян. Их подписей под постановлениями Собора не было.

Собор — это не съезд или парламент, и соборность — не демократия. Демократические собрания никто не именует cобором, а, как правило, съездом, парламентом, Госдумой или уж, на самый худой случай, «Верховной Радой Украины». На Вселенских и Поместных Соборах постановления принимались не большинством голосов, а единодушным исповеданием правой веры на основании Священного Предания Церкви и хранимого Церковью вероучения. Соборность — это единодушие множества, почему соборные постановления и предварялись словами: изволися Святому Духу и нам… Отметим, однако, что сам термин соборность, введенный в обиход А.С. Хомяковым и не встречающийся в святоотеческой литературе (не путать с содержащимся в Символе Веры прилагательным соборная, то есть «кафолическая», «вселенская», относящимся к Церкви), многими ревнителями «поместной соборности» понимается сверхпримитивно: собрание на Поместном Соборе епископов, священников, монашествующих и мирян якобы и есть настоящий апофеоз соборности.

Конечно, как в «Уставе Русской Православной Церкви» 1988 года, так и в «Уставе» 2000 года имеется положение о Поместном Соборе, в котором могут принимать участие и иметь право голоса не только епископы, но и клирики, и монашествующие, и миряне. Однако это — некий пережиток революционно-демократических (начало ХХ века), а затем и советских традиций, от которых Русская Церковь, слава Богу, стала постепенно освобождаться: священноначалие нашей Церкви поступило очень мудро, отказавшись в последние полтора десятилетия на практике созывать Поместные Соборы с участием священников, монашествующих и мирян. Каноническое устроение Церкви не может противоречить каноническим определениям Вселенских и Поместных Соборов, а эти каноны однозначно отдают управление Церковью одним только архиереям. Введение принципов парламентской демократии в управление и жизнь Церкви (например, выборность священства и епископата мирянами, как того, в частности, требуют современные обновленцы), без сомнения, закончится разрушением всех церковных структур, анархией, церковным хаосом и гибелью Церкви. Кстати, в зарождении «церковно-парламентской демократии» заинтересованы как ревнители поместной соборности в лице К.Душенова, так и представители другой крайности: поборники так называемой местной соборности в лице священника-обновленца Георгия Кочеткова и его «продвинутой» общины «полных членов Церкви»*. И тех и других объединяет антиархиерейская позиция, а вернее сказать, оппозиция в пользу б

Но нам могут возразить, что Русская Церковь уже знает пример участия в Поместном Соборе мирян в 1917–1918 годах. Приходится признать, что по своему составу этот Собор не соответствовал церковной традиции. Все Вселенские, а также Большие Московские Соборы XVII века были архиерейскими. Только лишь на Поместном Соборе 1917–1918 годов на волне революционно-демократического брожения в России в качестве соборян были выбраны и миряне. Но это либерально-демократическое новшество начала ХХ века можно по праву рассматривать как некий модернизм в области канонического права. Характерной особенностью состава Собора было то, что на нем преобладали миряне и пресвитеры: из 564 членов Собора российский епископат представляли только 80 архиереев, белое духовенство сильно преобладало над монашествующими. Как пишет протоиерей Владислав Цыпин, «часть членов Собора, главным образом церковно-общественные деятели из мирян, профессора духовных академий, в особенности Петроградской, была увлечена революционной февральской фразеологией и смотрела на великое дело церковного строительства как на часть начавшихся в стране преобразований, которые кое-кому из соборян, даже в августе 1917 года, виделись еще в радужном свете. Из этих кругов шли попытки провести на Соборе далеко идущую модернизацию церковного устройства и богослужения» (Русская Церковь (1917–1925). М., 1996. С. 19–20). И как раз участие выбранных демократическим голосованием мирян и священников, часто к тому же зараженных революционно-обновленческими настроениями, подтверждает противоестественность введения в управление Церковью демократических принципов. Известно, что, воодушевленные либерально-демократическими преобразованиями в Церкви, участники Поместного Собора 1917–1918 годов, увлекшись парламентскими приемами, неуместными в церковном делании, очень скоро начали делиться на группы и фракции, одни из которых противились восстановлению патриаршества*, другие ратовали за введение женатого епископата, третьи — за русификацию богослужения, введение органной музыки в храмах и другие радикальные модернистские новшества, которые очень скоро воплотили в жизнь обновленцы и живоцерковники.

Так, например, на Соборе был «реабилитирован» священник-революционер Григорий Петров, лишенный Святейшим Синодом в начале ХХвека священного сана за свою революционную деятельность.

Как и в многопартийном парламенте, на Соборе не утихала полемика по пустякам, проводилось голосование и переголосование, если что-то не устраивало одну из фракций.

Атмосфера на Соборе была до того накалена, что митрополит Тихон, будущий Патриарх, вынужден был сделать замечание: «Выступающие забывают, что у нас не митинг, не товарищеское собрание, а Священный Собор Православной Церкви» (Прот. В.Цыпин. Указ. соч. С. 29). «Мой отец писал мне, — пишет в одном из своих писем Святейший Патриарх Алексий (Симанский), — что был как-то на пленарном заседании Собора; впечатление — как от парламента, а не Собора в церковном смысле». Сам Собор, как вспоминает один из его участников, митрополит Евлогий (Георгиевский), «по пестроте состава, непримиримости, враждебности течений и настроений поначалу тревожил, печалил, даже казался жутким».

Неизвестно, чем бы закончился такой Собор, если бы захватившие власть в стране большевики его не распустили. И в этом был, вне всякого сомнения, благой Божий Промысл: если бы все решения Поместного Собора 1917–1918 годов были приняты, то сейчас наша Церковь жила бы по новому стилю — западному григорианскому календарю, а богослужения проходили бы на русском языке. Да и на главное положительное решение Поместного Собора — восстановление патриаршества и избрание Всероссийского Патриарха — соборяне решились только после долгих дебатов, когда 28 октября 1917 года в Москве загремели революционные выстрелы под стенами Кремля.

Вот такой демократический Собор, якобы для разрешения «неотложных церковных проблем», предлагают провести ревнители «поместной соборности». Они пытаются убедить нас, что все церковные нестроения в один миг исчезнут, как только на Поместном Соборе раздастся голос мирян — «соборной православной общественности». Но вряд ли сами они уверены в этом. А вот достичь своих целей на таком демократическом собрании могут попытаться, если, конечно, соответственно подготовятся. «Надо загодя создавать духовную “структуру” грядущего Собора. Готовить таких людей, которые будут участвовать, выступать, решать!» — внушает своим читателям «Русь Православная» (2004.

Какие же вопросы хотят обсудить ревнители демократии от Православия на таком Поместном Соборе, или, лучше сказать, «церковно-демократическом парламенте»? Что это за вопросы, из-за которых срочно требуется созыв Поместного Собора, из-за которых, как пишут «подписанты» из «инициативной группы», «тело Церковное ныне нещадно терзаемо, что называется, изнутри…»? Вопросы известные и неоднократно освещавшиеся. Например, такие:

— возможность канонизировать «оклеветанного старца Григория (Распутина)»;

— «отношение православных христиан к поголовному присвоению числовых имен и соответствие этих процессов пророчествам 13-й главы Апокалипсиса» (Первый и последний. 2004.

— более «правильное» прославление царя-страстотерпца Николая II: «Царь Николай II и члены его Семьи на Юбилейном Архиерейском Соборе были прославлены, но только “половинчато” — не как мученики или великомученики, а лишь как страстотерпцы, чем в угоду иудеям как бы подчеркивается отрицание ритуального характера цареубийства, совершенного иноверцами — жидами. В деяниях Собора Государь Николай II рассматривается как страстотерпец, пострадавший от своих единоверцев и кротко перенесший с семьей страдания, “подобно миллионам православных христиан, претерпевших гонение за Христа в ХХ веке” — без упоминания его Помазанничества и жертвенной сути его подвига. Тем самым остался необъясненным и духовный всемирный смысл революции 1917 года, в результате которой антихристианскими силами была свергнута удерживающая православная государственность и открыта дорога для построения Нового Мирового Порядка антихриста» (Первый и последний. 2004.

Здесь следует особо остановиться на убеждении ревнителей в ритуальном характере цареубийства. Казалось бы, какая разница, каким образом был убит Царь: ритуально или не ритуально? Однако по убеждению ревнителей, которое они приобрели, конечно же, из каббалы, характер смерти Николая II имеет огромное значение: если Царь был убит ритуально, то, по каббалистическому учению, все его подданные, то есть весь русский народ, попадают в духовное рабство к убийцам. Над русским народом, по мнению ревнителей, довлеет заклятие этого ритуального убийства. Это заклятие должно было якобы исчезнуть вместе с «правильной» канонизацией Царя Николая II и его Семьи, и тогда Россия сразу возродится! Вэтом убеждали своих читателей газета «Русь Православная» и другие подобные ей издания накануне канонизации Царской Семьи. И что же? Канонизация прошла, но никаких изменений ни с Россией, ни с русским народом не произошло. Да ничего и произойти не могло, потому что каббалистические мнения суть ложь. И вот здесь редакции «Руси Православной» и покаяться бы перед своими читателями за то, что они на протяжении нескольких лет прививали им каббалистическое, оккультное мировоззрение взамен православного. Но ревнители каяться в этом не хотят. Над Россией по-прежнему довлеет заклятие, говорят они, потому что канонизация Царской Семьи произошла неправильно, половинчато. Для снятия заклятия, довлеющего над Россией и ее народом через ритуальное убийство, необходимо канонизировать Николая II как Царя-искупителя и удерживающего мировое зло. И тогда сказочным образом все в России переменится в самую лучшую сторону.