МИССИОФОБИЯ: диагноз или приговор?

Церковное миссионерство существовало всегда с апостольских времен. К какому бы веку ранней христианской истории мы не обратились, мы увидим примеры самой широкой проповеди с весьма внушительными успехами. Начиная с принятия христианства Арменией и Римской Империей, каждый век куда-то отправлялись проповедники, какому-то языческому народу проповедовалось Евангелие. И многие народы обращались: русские и греки, грузины и франки, славяне, германцы, эфиопы. И наш народ сам был обращен не только волей князя, но и трудом неизвестных и известных нам миссионеров - греков, болгар, русских. Обратившись сами, русские стали проповедовать соседним народам и племенам от литовцев в Х веке до американских индейцев в XIX и ХХ веках. Сейчас проповедь эта ведется практически всеми Православными Церквями на всех континентах, а православный храм есть даже в Антарктиде.

Но прошлый век многое изменил внутри самой России, и большинство людей утратило христианскую веру. Казалось бы вполне естественно теперь, когда появилась такая возможность, обратиться к ним с проповедью и не только крестить (креститься-то идут охотно даже те, кто и перекреститься не умеет), но и научить. Ведь, Сам Господь сказал: "Кто будет веровать и крестится, спасен будет" (Мк. 16:16). Но почему-то в сознании некоторых людей эта взаимная связь оказалась подменена победными рапортами о массовых крещениях (напоминающими то, как в повести Лескова "На краю света" некий батюшка для статистики готов был крестить и по нескольку раз без всякого обучения) и подсчетом дохода от таких треб некоторыми настоятелями приходов, эта связь между верой и таинством ускользнула. Так что для некоторых людей крестить не имеющих никакого представления о христианстве людей стало делом вполне нормальным, а всякие разговоры о проповеди и катехизации кажутся чем-то "протестантским" или "обновленческим". Но если до какого-то времени это было подсознательным, скрытым явлением, то после того, как некоторые миссионеры стали проповедовать на рок-концертах, общаться с молодыми людьми из разных суб-культур это бытовое неприятие миссионерства сформировалось как идеологическое течение. В той или иной степени она проявляется у многих околоцерковных авторов и у подверженных их влиянию клириков и мирян.
 
 Но прежде чем переходить к описанию ее различных видов, надо сказать о том, в чем ее опасность.
 
Первая опасность в том, что без массовой православной миссии в России вполне возможна и может иметь успех не только прозелитизм со стороны католиков и протестантов, но и активное развитие проповеди ислама (включая и ваххабизм) среди традиционно не исповедующих ислам народов, а так же различных нехристианских сект от кришнаитов до сатанистов. Поэтому вполне возможно поставить вопрос и так - "либо к готам приходит православный священник, либо "священник" "церкви сатаны"". Или, в лучшем случае, неопятидесятнический пастор. А варианты именно такие. Потому что они идут к молодежи, и они уведут у нас молодежь, если Церковь не сделает это раньше. О людях, чья молодость пришлась на 90-е годы, часто говорят, как о "потерянном поколении". А это не мы его потеряли? И не стоит утешаться тем, что "Повзрослеют - придут в Церковь". Не так давно ко мне пришла мать взрослой женщины, у которой уже есть своя дочка. Полтора - два года назад они все крестились, имея о христианстве самые поверхностные представления (вроде, "на Пасху надо яйца красить, а на святки - гадать"), но церковной жизнью жить не стали, познавать православие тоже. Да и никто им не объяснял, что это нужно. Через пол года после крещения дочь этой женщины обратили в кришнаизм. Почему? Там ей сказали то, о чем не говорили у нас (а должны были говорить!). Просто цитатой из Библии обратили: "Бог есть любовь, и пребывающий в любви в Боге пребывает, и Бог в нем" (1 Ин. 4:16). Почему? Потому что этого не сделали мы. А спустя год жизни в секте вернуть человека в православие уже намного сложнее.
 
Есть вещи и более опасные, чем сектанство. Это пропаганда практического безбожия. Не как веры в то, что Бога нет, а как такого образа жизни, в котором Ему нет места. И мы видим это каждый день на телевидении, на разворотах газет и журналов, в кино, литературе. Та мораль, которую предлагает современная западная культура и ее филиал в России, очень мало общего имеет с православием. И то время, которое получает на телевидении Церковь ничтожно, но если уйти оттуда, то, что туда придет? Очередной концерт пошлых шуток или песенки про "большую и светлую любовь" нетрадиционной ориентации! Или, в лучшем случае, передача про то, как готовить из редьки и укропа экзотические блюда.
 
Третий вопрос это вопрос о влиянии Церкви в обществе. Действительно, Церковь может выступить по тем или иным вопросам, сказать о своей позиции. Но чтобы ее голос был вполне услышан, нужно, чтобы позиция Церкви разделялась значительной частью людей не по всей стране, чтобы они были способны аргументировано отстаивать эту позицию. А это не возможно без принятия православного вероучения самыми широкими массами. А это не возможно без активной миссии.
 
Наконец, речь идет и о влиянии православия в профессиональных сообществах, которые так или иначе могут влиять на общественное мнение и позицию государства. А это и чиновники, и юристы, и военные, и философы, и преподаватели в школах и ВУЗах, и журналисты. Если мы посмотрим на эпоху св. Константина, то мы увидим, что все эти социальные группы уже были представлены в Церкви. И даже раньше. Отец свят. Василия Великого был учителем риторики и адвокатом в Кесари Каппадокийской. Отец свят. Григория Богослова был епископом. Но оба они считали важным качественное образование, и их сыновья встретились в Афинской Академии. В той или иной степени этот "каппадокийский синтез" повторялся затем в жизни многих святых богословов. Так что, оспаривая важность миссии в этой среде, миссиофобия ставит под вопрос и появление подобных людей в будущем, как и развитие церковной науки. Ведь отрыв от светской науки может затормозить ее развитие и превратить в набор схоластических дисциплин.
 
Теперь можно поговорить и о видах миссиофобии. Это важно потому, что любое определение вообще может подойти под один случай и не подойти под другой. Поэтому стоит поговорить о каждом конкретном типе миссиофобии отдельно.
 
Первый из них - бытовая миссиофобия. Это то, с чего она начиналась - убеждение, что ничего для миссии делать не надо, а "кого надо Господь Сам приведет". Это, конечно, плохо соотносится с призывом "идите, научите все народы" (Мф. 28:19). Кроме того, Господь и так привел в храмы миллионы людей за 90-е годы, но далеко не все из них стали нашими постоянными прихожанами. В том числе и потому, что были научены вере. Эта бытовая миссиофобия может выражаться в том, что человек сам не занимается миссией, считая ее безвредным, но напрасным занятием, не поддерживать миссионерские начинания других православных, а в редких случаях и прямо мешать им.
 
Второй вариант полного отрицания миссионерства - апокалиптический. Миссионерство отрицается потому, что "старцы сказали, что наступили последние времена", стало быть, миссионерствовать не нужно, а нужно прятаться от антихриста.
 
Третья группа это те, кто боится, что приход в Церковь современных людей может изменить саму Церковь. Не задумываясь о характере возможных перемен и самой их природе, они отрицают любые перемены, как таковые, видя суть предания в сохранении каждой буквы в самом буквальном смысле слова. Это мировоззрение очень четко проявляется у многих сторонников сохранения абсолютно неизменным церковно-славянского языка, когда в качестве аргумента приводится даже "магия звучания славянского слова в неоплатоническом смысле". Но, не касаясь вопроса о богослужебном языке, можно сказать, что это путь к отождествлению православия с обрядовой стороной, при чем, только Русской Церкви и только нашего времени. В некотором смысле это повторение старообрядчества XVII века. Иногда, впрочем, люди с подобным подходом допускают возможность миссии, как таковой, но мыслят ее, как некоторое воспроизведение существовавшей прежде традиции. Вот, скажем, игумен Лука (Степанов) пишет на "Русской народной линии" об этом так: "православная миссия не должна выходить за рамки традиции благовестия. Например, игровое кино никогда не было традиционной формой благовестия, сообщением Евангельских истин. Рок-музыка никогда не была стилем и способом православного миссионерства, благовестия. Не будем сейчас углубляться и мотивировать - почему, но признаем, что в любом случае - это не традиционно и явно выходит за рамки того опыта, который имеет Церковь" ("Миссия должна быть выстроена на основе образовательной системы"). Но где здесь критерий традиционности, если уже в следующем абзаце говорится о том, что основой миссии должны быть теологические факультеты. Когда это они на Руси существовали? Мало того, что на Руси, их и у греков с румынами до 19 века не было. Так что с точки зрения "этого не было раньше, значит и быть не должно" и сами теологические факультеты ничем не лучше рок-музыки. С другой стороны как можно говорить о том, что традиция отрицала нечто, чего просто не было до недавнего времени? Почти одновременно с джазом в храмах появилось электрическое освещение, но кто сказал, что одно традиционно, а другое - нет? Наконец, в России миссионерские (хоть и отчасти) художественные фильмы появились еще советское время (скажем, "Андрей Рублев"), а документальные стали появляться только в "престройку". Так и к року (джазу или еще чему-то) можно подходить по-разному.
 
Можно попробовать посмотреть на то, как Церковь вообще относилась к новым музыкальным веяниям. И, посмотрев на это, мы увидим, что все они до некоторой степени принимались церковным сознанием. Наверное, любой регент или священник, пытавшийся ввести у себя действительно традиционное церковное пение (знаменный распев или столповой) слышал упреки в стиле "развели старообрядчество" или "что вы за панихиды поете". Знаю случай, когда одному такому регенту о. настоятель настоятельно рекомендовал петь "Покаяние Веделя" потому как "это наше традиционное пение русское, а не эти ваши крючки, да закорючки". В пении у нас вообще чего не коснись, все кому-то не традиционным кажется. Но если здесь решить угождать всем, то получится, что петь в храме вообще ничего нельзя. А можно сказать, что реакция Церкви на партесное пение и инструментальную музыку это некоторая традиция - традиция творческого диалога. Разве, скажем, опера "Борис Годунов" или религиозные произведения западных композитор
ов никого не приводили к вере? Разве они отрицались Церковью просто как что-то, чего раньше не было? Конечно, это не значит, что в храме нужно играть на органе или электрогитаре, но, может быть, не отрицать тотально музыкальные направления, допуская их разнообразие вне храма, это тоже церковная традиция?
 
Так мы подходим к следующей группе. Эти люди прямо не позиционируют себя, как противников миссии, но охотно оспаривают, как неверный, любой миссионерский шаг. Либо составляют из критики разных миссионерских ходов разными авторами такую мозаику, когда миссия вообще не отрицается, но отрицается любой из существующих способов миссионертва. Одним из таких ресурсов стала уже упоминавшаяся "Русская народная линия". Достаточно посмотреть на ее реакцию на все крупнейшие миссионерские события последнего времени, чтобы заметить, что все они были встречены с критикой, порой, выходящей за рамки приличия.
Это показало и обсуждение выставки "Двоесловие/Диалог" на этом ресурсе. Какие там были заголовки? "Сатанизация искусства", "антиобщественное явление", "притворное искусство", "художественная неудача". Но за словами о "прогнившем буржуазном искусстве" не осталось места даже для попытки понять, что хотели сказать авторы и организаторы. К фестивалю "Рок над Волгой" там приурочили пару статей про "сатанинские корни рок музыки". Кто-то пробовал разбираться, кто и о чем там пел? Нет. Логика статей примерно такая: "Шевчук сатанист потому, что Оззи Осборн сказал+" "В огороде бузина, а в Киеве дядька". А вот как ответила эта "линия" на один из выпусков передачи "Со своей колокольни" с о. Андреем Кураевым: "Кураева обвиняют в том, что он работает на английскую разведку, что принимает участие в проекте по расколу РПЦ" (Сергей Шараков "Колокольня о. Андрея Кураева). Мол, мы тут и не при чем. Это некоторые обвиняют, а я вот сказал, хотя ничего такого и не знаю. Простите, но кто и где это писал? Или это бабушки на завалинке обсуждали? А раз не уверен, то зачем упоминать? Чтобы хоть так, но опорочить?
 
Или возьмем статью Игумена Даниила Гридченко "Чем дальше в лес, тем толще "партизаны"" с подзаголовком "наше миссионерство становится странным". Думаете там конструктивная критика каких-то выступлений о. Андрея? Нет. Его просто с ходу обвиняют в сексуальной озабоченности и говорят, что с этим должен духовник разбираться, "если таковой имеет место быть".
Подобные материалы можно разбирать очень и очень долго, но если попробовать суммировать то, что подается на РНЛ как положительный образ миссии ее авторами, то мы увидим довольно противоречивую картину. Прежде всего, нельзя делать ничего, что противоречит традиционному миссионерству, которое состоит в том, чтобы люди пенсионного возраста занимались на теологических факультетах, открывая повсюду новые храмы. Иными словами, получается полная ерунда. Но даже если брать отдельно каждое из предложений, все получается весьма сомнительно. Скажем, мы можем обращаться только к пожилым людям, но это значит, что не будет ни православных врачей, ни православных учителей, ни даже православных политиков. Разве что Зюганов воцерковится. Я не говорю, что проповедь среди них совсем не нужна, но можно ли делать ее основой миссионерской стратегии? Весьма сомнительно. Но это касается и теологических факультетов. На них будут поступать те, кто хочет получить более соответствующее стандартам свет
ской науки богословское образование, чем в семинариях или те, кто не может поступить в семинарии по каким-то причинам. Актуально ли миссионерство среди них? Но если преподаватель-теолог приходит к студентам другого факультета (скажем, к юристам) читать курс введения в богословие, то перед ним неизбежно встанет вопрос о методах или, если угодно, стиле преподавания. Он может начитывать лекции, вести диалог со студентами или общаться с ними на их понятном им языке (как о. Андрей Кураев) или пытаться поразить эрудицией. Но в любом случае кого-то именно эта манера оставит равнодушной и он не придет к вере сейчас. Но если свернуть всю миссию, то он может никогда больше не услышать православную проповедь и отождествлять православие с занудным доцентом, которому он сдавал теологию. Опять, это не означает, что такие факультеты и курсы не нужны. Но это не единственный путь для миссии. Как и постройка храмов в далеких деревнях и миссионерские поезда и параходы. Миссия не исключает все
это, но не может сводиться к этому. Тем более, что и к этим способам миссионерства можно найти повод придраться. Там мощи не так сложены, там транспарант не такой и вообще что за песни под гитару у костра. Что это за "комсомольский" протестантизм. Есть люди, ищущие повод. Главным образом, как-то связанные с так называемыми ИПЦ. И что бы не делала Церковь в плане миссии, это будет встречаться ими враждебно, поводы будут выдумываться, а неокрепшие в вере и обрядоверы будут всем этим смущаться с подачи той же РНЛ.
 
Но что тогда? Тогда получается, что единственный способ удовлетворить все претензии этой "линии" - полностью отказаться от миссии, как таковой. Иначе кто-нибудь из авторов этого ресурса все равно окажется не довольным. Но только ли в этом дело? Ведь в любом случае это кому-то выгодно. А, в самом деле, кому может быть отсутствие миссионерства в Церкви? Естественно, тем, кто не хочет усиления Церкви. А в этом могут быть заинтересованы разные силы. Достаточно вспомнить поддержку американскими фондами газеты "Дух христианина". Почему это важно для этих фондов? Да потому, что в православии русский народ всегда черпал силы, вокруг православия объединялся, за православие боролся. Не дав народу вернуться к православию, можно затем вести его туда, куда это будет нужно. И в этом весь ужас ситуации. Наши православные антиглобалисты, позволившие забить себе голову миссиофобской пропагандой и травящие миссионеров от приходского до общецерковного уровня оказываются лишь инструментом в ру
ках глобалистов, а их руководство явно или не явно, но работает на врагов возрождения России, на врагов Православной Церкви Христовой.

дьякон Андрей Белоус