Духовный театр святителя Димитрия Ростовского. Статьи о театре

     Как светлые небесные звезды сияют, озаряя спасительный путь странникам, так и угодники Божии в своем подвижничестве указывают на Царство Небесное, а их духовное наследие является живоносным источником благодати для потомков. Пастырь добрый, летописец, агиограф, проповедник, великий ученый, талантливый музыкант, поэт, драматург, писатель, переводчик... Действительно, правы те, кто говорит, что наше слово бледно и тускло для изображения великих духовных дарований и качеств Святителя.

     В 1999 году исполнилось 290 лет со дня его светлой кончины, и все православные люди благоговейно чтят память угодника Божия и златоуста Российского Димитрия (Даниила) Саввича Ростовского (Туптало). Интерес к его личности всегда был достаточно сильным, ибо он являл собой пример высоконравственного и милосердного пастыря «цевницы духовной», а также гениального литературного деятеля, «звездою, всю страну ученми и чудесы озарившею». К наследию Димитрия Ростовского обращались М. В. Ломоносов, А. С. Пушкин, И. С. Тургенев, И. А. Бунин и многие другие. Да и сам Святитель считал своим долгом трудиться «нощеденственно» и «Слово Божие всегда проповедати не точию языком, но и пишущей рукою». Творчество для него во всей своей полноте было не только послушанием, но и особой благодатию Божией, даром помазания, «дающим уму большие идеи, сердцу - живое чувство, а воле - направление к добру».
     Образцом животворящего Слова, созидающего духовное и эстетическое, умосозерцательное и эмоциональное, являются пьесы (декламации) Святителя Димитрия, разыгранные при Архиерейском доме с 1702 по 1705 год. Утверждение, что «переживание чужой жизни и вживание душевное не причастно духу», переосмысливалось в школьном театре как «творение или воспроизведение образов», поэтому диалоги позволяли воспитанникам активно участвовать в одухотворении и сакрализации бытия. Отсюда и сам Святитель выступал в качестве драматурга, режиссера (вероятно, отчасти и актера), сценографа, костюмера, музыканта, зрителя. Ученики Димитрия Ростовского свидетельствовали: «Архипастырю угодно было написать на праздник Воскресения Христова диалог...», а отроки, к примеру, прямо обращались к митрополиту в прологе «Рождественской драмы»:
"...Се не токмо словом и делом изъявим, Да крепость ныне Бога рожденна прославим. Сему всяк с охотою, молим, да внимаешь. Ты же, архиерею, да благославляешь..."
     Почему же «сии позорища» не только не порицались, но и чтились с благоговением как духовенством, так и светской властью? В силу ли традиции школьных театров или просветительской политики Петра I? Авторитета и личных дарований Димитрия Ростовского? На эти вопросы отвечает само содержание духовной жизни учителей и учеников при Архиерейском доме. Так, в предисловии «Келейного летописа» рукою Святителя выведено: «Чадца моя любезнейшая... похваляю начатки учений ваших, блажу в грамматике искусство ваше и желал бы вам сияния множайшего в больших учениях: яко же в пиитике, риторике и философии и инех вышших...»
    

В греко-латинском училище при Архиерейском доме кроме преподавания арифметики, письма, греческого и латинского языков, географии, философии, риторики обучали пению, слаганию стихов, поздравительных речей и диалогов, а также «благоразумной смелости» (исполнительскому мастерству), которая помогала ученикам через «переживание» того или иного события Евангельской истории понять тонкости их собственной христианской жизни и соотнести ее с христианской нравственностью. Школьное обучение в основном дополняло и объясняло богослужение. Воспитанников знакомили не столько с системой отвлеченных понятий, сколько вкладывали в юное сердце теплую любовь к Богу, к ближним и учили благоговению перед святыней вообще и местной в особенности.
  

   Открытие духовной Истины через постановки школьных драм ни в коем случае не было альтернативой литургии. Театр лишь помогал формированию и усилению религиозного чувства учеников, их ответственности за поступки перед Богом. Он не был развлечением, но был увлекательным «в своем благоразумии». Да и сама школьная жизнь напоминала скорее игру, а не сухую, аналитического характера, гимнастику ума. Ученики были удостоены своеобразными титулами, которые закрепляли за ними определенные функции и манеру поведения. Лучшего ученика именовали императором. Он сидел на особом месте, а обязанностью его было объяснение или закрепление материала, а также опрос и выставление оценок. Кроме того, нового императора встречали с особыми церемониями. Его прославляли и восхваляли пением: «Здравствуй, новый император!» Рядом с ним сидел первый сенатор. Помогал императору сеньор, следивший за порядком. Ему позволялось плохих учеников «конверсирующих со свиньями... муштровать як цыганских лошадей». Однако нравы в школе не были жестокими. Всегда прощали тех, кто покается. И порицания давались скорее в иронической манере, нежели грубой. Например, учитель так мог обратиться к ученику: «Новоучащийся Луко... не буди безумным слонем! Не дрожи, звероподобный учениче!». Произведения воспитанников оценивались при помощи фигуральных выражений: «Ученик, лучше всех написавший сочинение, подобен кедру ливанскому, вторый - кипарису, третий - финику, аще же кто на высшее место не пресадится, будет простою ракитою или горькой осиною».
  

   Учебное и воспитательное дело в училище при Архиерейском доме не было строго регламентировано. У учеников имелось достаточно свободного времени, так как домашние задания почти не задавались. Хорошие ученики сверх того получали по две деньги надень.
     На большие праздники разыгрывались действа, которые в Архиерейской школе называли аскетически - «диалогами». Пьесы сочинял как сам Димитрий, так и учителя с талантливыми учениками. Документально известно, что Святитель создал пьесы: «На Рождество Христово» (поставлена 27 декабря 1702 года), «На Воскресение Христово» и «На Успение Богородицы» (исполненные примерно в 1703 -1705 годах). Учителями и даровитыми учениками ко дню преславного праздника именин митрополита 26 октября 1704 года была поставлена драма «Венец Димитрию». Эти «диалоги» были неразрывно связаны с циклом христианского календаря. С одной стороны, они писались к конкретному празднику, с другой стороны, отдельные мотивы пьес перекликались с остальными праздниками церковного календаря, например, в диалоге «На Воскресение Христово» вспоминали о Рождестве Спасителя, и, наоборот в комедии «На Рождество Христово» упоминалось о Воскресении Спасителя.

     Действа были явлением синкретическим: здесь сопрягались слово и музыка, архитектура и живопись, танец и пантомима. Причем слово проясняло и усиливало свое значение через другие виды искусства. Взаимодействие осуществлялось и на жанровом уровне. Элементы мистерии, моралите, интермедии, пьесы о власти, молитвословия, проповеди, жития органично сочетались в драмах Димитрия. А соответственно драматический, повествовательный, лирический пласты дополняли друг друга.
     Увлечение эстетической стороной, как известно, в церкви считалось искушением, поэтому-то и обвинял Димитрия Ростовского стольник Монастырского приказа В. Р. Воейков, что тот «из домовой казны материи и всякие локотные товары бывших архиереев на комедии держит», а также проволоку для костюмов и декораций использует. Но специфика театра при Архиерейском доме как раз и заключалась в подчинении эстетической, эмоциональной сферы духовно-смысловым идеям пьес. Благое было прекрасно, а прекрасное было благим. Замена наслаждения религиозным трепетом и восхищением настраивала зрителей и исполнителей на восприятие живой христианской Вселенной, дабы показать величие Истины.
     Некоторый аскетизм и созерцательность были в какой-то степени данью традициям Киево-Могилянской Коллегии, где когда-то учился Димитрий. Там он впервые стал активным участником театральных событий. Спектакли «Алексей человек Божий (1673 -1674), «Действие на Страсти Христовы списанное» (1680-е), «Царство Натуры Людской» (1698) не могли не повлиять на формирование театральных интересов будущего Святителя. Включая в этот список постановки Московской Славяно-Греко-Латинской Академии «Ужасная измена сластолюбивого жития с прискорбным и нищетным» (1701), «Страшное изображение второго пришествия Господня» (1702), известный театровед Е. В. Жигулин предположил, что они могли быть прообразами драматургических произведений Димитрия Ростовского.

     Различного рода заимствования, творческие переработки в начале XVIII века не были недостатком произведений, ибо любое духовное деяние должно было опираться на образец, иметь прочную каноническую основу. Ценились те пьесы, которые «учинены в подобие о всем по-древнему, яко ж пишут на иконах». Увидеть невидимое, услышать неслышимое было возможно при условии сакрализации материального мира.
     Тема пьесы в качестве носителя сакрального смысла обычно была заявлена в названии. Иногда она расшифровывалась до целой схемы сюжета, например, в программе «Комедии на Рождество Христово» записано: «Премена непостоянного мира сего гордости, сетми и маловременной жизни человеков, уловляющая в вечную муку посылающая, на треокаянном Ироде, за гордость ищущем рожденного всех царя Христа убити». Заданную тему обычно развивал хор:
О преяснаго мира!

Лютейшаго зверя ныне венчает,

утро пожирает;

Царствует ныне злато,

утро мещет в блато.

Садит на престоле,

потом в ниском доле.

О лукавствиа мира!

     Эта мысль варьировалась с разных сторон в содержании пьесы и вновь возникала в эпилоге, еще раз разъясняя основной сакральный смысл: «Показавши измену мира сего лестну...» Напомню, что в прологе «Рождественской драмы» Димитрий прямо говорит: «Словом и делом изъявить маловременну лестну мира сего слову».
     Круг персонажей в драматургии Димитрия Ростовского был совершенно особый. Человек в пьесах мог быть представлен как Натура Людская или Грешник. Он мог встретиться с Истиной, Враждой, Омыльной надеждой и даже поспорить с собственной Совестью. В духовном театре нельзя было изображать Пресвятую Троицу, Богоматерь, а также злодеев, поэтому действующими лицами становились аллегорические персонажи: Суд, Гнев, Кротость Божия, Благоутробие Богородицы и другие. С трепетом и восхищенным вниманием отроки выносили в центр праздничную икону, которая становилась «духовной сердцевиной» спектакля. За каждым персонажем в диалогах Димитрия Ростовского была закреплена определенная функция. Они не могли переходить из одной сферы в другую, из Рая в Ад. Связь между Землей, Раем и Адом осуществляли посланники и вестники. И хотя главный конфликт раскрывался через испытание Натуры Людской или Грешника, но путь их был предопределенный: от греха к раскаянию, и помогали им постичь Истину предсказания, вещие сны, знамения, чудеса. Среди персонажей выделялось соборное действующее лицо - Хор.
Хор сопровождал молитвенными песнопениями все действо, а в эпилоге обычно обращался к зрителям:
Вам же за внимание главы преклоняем,
Что в слове согрешихом, простете, желаем,
Аминь
или
Показавши измену мира сего лестну
Тебе, слышателеви нашему пречестну,
За любовные слухи всем благодарствуем,
Такожде нарожденным Христом приветствуем!

     Манера исполнения ролей комментировалась иногда автором в ремарках, хотя по ходу действия герои и сами могли рассказывать о себе или характеризовать себя перед зрителями:
Юный есм близ женитви - имя ми Ияков, -
Над Исава любезнейший есм сын Исааков
или
Натура людская, в образ Бога есмь созданна,
Разум, память и воля суть мне дарованна...

     Помогали в раскрытии функции персонажа и отдельные атрибуты, так, вещи, символизировавшие ту или иную идею, были равноправны с героями по функции. Существовала также прочная связь между планом выражения и планом значения, поэтому вещи были одновременно и эмблемами и знамениями:
Знамения славния в руках си несете:
Рай, церковь, корабль, ковчег Деву окружайте,
Лествица, столп, купина честно провожайте...
или
Се всяк зри орудиа убийства и муки:
Вервь, бич, столп, копие, железные руки.

     Декорации, как правило, представляли собой модель христианского Космоса: вверху находилось Небо, на нем был Рай; по лестнице оттуда к людям спускались Ангелы; внизу (вне Земли) находилась Геенна огненна. Основным местом действа была Земля, которая представляла собой поле битвы добра и зла. Трехъярусное деление сцены напоминало вертеп, стой поправкой, что некоторые ярусы могли домысливаться. События в пьесе были заданы разными временными векторами, но настоящее, прошедшее и будущее всегда показывались пребывающими в Вечности.
     Таким образом, все компоненты действа способствовали постижению Высшей Духовности, ибо Святитель Димитрий Ростовский был уверен, что «злое слово и добрых злыми творит, доброе же слово и злых содевает добрыми».
К сожалению, школа при Архиерейском доме просуществовала недолго. После доноса Воейкова и в связи с материальными трудностями в России, участвовавшей в Северной войне, из столицы пришло распоряжение: «Без нашего указа не держать ни на что». Возвратившись после годового отсутствия в свою обитель, Святитель неожиданно узнал, что детей распустили, а в Архиерейском доме содержат пленных шведов. В «Келейном летописе» Димитрий Ростовский с горечью заключает: «Но понеже страна сия издревле в таковые учители бе и есть скудна, и благодетелей, по-собствующих учениям несть, и время нынешнее многобедное... нужда убо надлежит престати учениям школьным, заградитися сладких вод источнику... окончания прияти юношеской палестре, не без многая моей туги и печали...» Несмотря на закрытие училища, Димитрий велел священникам обучать детей дома, а отрывки из «Успенской драмы» (по одной из версий) были разыграны перед царицей Волковым и Дмитревским.
     В наше время пьесы Димитрия Ростовского ставят ведущие театры Москвы, Петербурга, Ростова-на-Дону, студенческий театр в Ярославле. И как до сих пор благодарственно прекрасны слова гимна:
Вся твоя жизнь многотрудная, чистая,

Господу Богу была отдана,

Словно на небе заря золотистая,

В сумраке века горела она.

Все в ней достойно теперь удивления:

Дивная святость, любовь, чистота,

Труд постоянный, святые творения,

Кротость и преданность воле Христа!

По изданию: "Ярославль многоликий" 2000, № 2, стр.25-27

http://www.yarseminaria.ru/publications_archive.php?id=50     

Сайт создан по благословению Высокопреосвященнейшего Кирилла, архиепископа Ярославского и Ростовского

«Быть или не быть?»  К вопросу о сценических постановках 

К вопросу о ростовском театральном круге святителя Димитрия   Е.В. Жигулин 

Театр свт. Димитрия Ростовского 

Великая актриса-христианка: духовный образ М.Н. Ермоловой

О посте и воздержании, о театре.   Св.прав. Иоанн Кронштадтский

"Основа социальной концепции Русской Православной Церкви"   глава XIV

(Архиерейский Собор 2000 года)
 

 "Светская культура способна быть носительницей благовестия. Это особенно важно в тех случаях, когда влияние христианства в обществе ослабевает или когда светские власти вступают в открытую борьбу с Церковью. Так, в годы государственного атеизма русская классическая литература, поэзия, живопись и музыка становились для многих едва ли не единственными источниками религиозных знаний. Культурные традиции помогают сохранению и умножению духовного наследия в стремительно меняющемся мире. Это относится к разным видам творчества: литературе, изобразительному искусству, музыке, архитектуре, театру, кино. Для проповеди о Христе пригодны любые творческие стили, если намерение художника является искренне благочестивым и если он хранит верность Господу".
..............................................................................
 Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его. Если же культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловечной, превращается в антикультуру, то Церковь противостоит ей. Однако подобное противостояние не является борьбой с носителями этой культуры, ибо "наша брань не против плоти и крови", но брань духовная, направленная на освобождение людей от пагубного воздействия на их души темных сил, "духов злобы поднебесных" (Еф. 6. 12).