Был ли Златоуст "папистом"? (против униатской пропаганды). Диакон Андрей Белоус

Для православного человека этот вопрос может показаться нелепым и безумным. Как это святой, живший за 500 с лишним лет до «разделения Церквей» мог быть сторонником власти Папы Римского во Вселенской Церкви. Ведь мы, православные – хранители предания неразделенной и не разделившейся Единой, Святой, Соборной (Кафолической – Вселенской) и Апостольской Церкви. К Ней мы принадлежим и ее учение знаем. Так разве мог Златоуст проповедовать иное учение, чем учение этой Единой Православной Церкви Востока и Запада и всего мира? Любой православный скажет, что не мог. Во всяком случае, в важнейших догматических моментах он был и остается образцом неповрежденного церковного учения.

Конечно, обычному православному это может показаться странным, но такого же мнения о себе и своей Церкви придерживаются верующие римо-католики. Они считают,  что их церковь – та самая Единая и неразделенная Церковь первого тысячелетия, хранящая во всей полноте апостольское и святоотеческое предание. Поэтому они считают, что все учение современной католической церкви должно хоть каким-то скрытым образом присутствовать и у древних восточных отцов. В крайнем случае, они готовы смириться с тем, что святой отец ничего не сказал по вопросу о папской власти и безошибочности, так как считал это само собой разумеющимся. Есть, правда, и другая точка зрения. Ее предложил перешедший в католичество и ставший кардиналом англиканский священник Джон Генри Ньюмен, недавно беатифицированный папой Бенедиктом XVI. Суть ее в том, что в церкви происходит развитие вероучения, и могут появляться новые догматы. Один из них – о папской власти и безошибочности. Поэтому древние святые могли и не знать о безошибочности Римского Папы и его роле главы Вселенской Церкви и викария Христа. Об ней могли не знать даже Папы лишь достаточно поздно начавшие называться викариями Петра, а еще позже – викариями Христа. Церковь лишь со временем раскрыла хранившееся в ней «истинное учение» о безошибочности Папы и его власти над собой. С этой точки зрения совершенно не обязательно, чтобы у Златоуста было учение о Первого Ватиканского Собора о Папе или ап. Петре, хотя и возражать против этого, католики, естественно бы не стали. Так или иначе, но теория Ньюмена не остановила поиски оснований для папской безошибочности и власти в наследии восточных святых. Одним из примеров такого поиска является работа униатского архимандрита Иоанна Хризостома (Блашкевича) «О первенстве святого славного и всехвального апостола Петра. Как понимал его Святый Отец и Учитель Церкви Иоанн Златоуст?» Статью эту, что очень примечательно, разместил у себя и «самостийный» «священник» Яков Кротов(1).

Но в чем актуальность ее для нас? Зачем нужно разбирать построения какого-то католического иеромонаха и опровергать их. Ведь в России католический прозелетизм не так уж развит. Ведь он не идет ни в какое сравнение с проповедью пятидесятников или иеговистов, адвентистов или баптистов! Да. Это так. Но, во-первых, Русская Церковь, наша Церковь это не только Церковь России и великороссов. Нет. Это Церковь и Украины, и Белоруссии, и Молдавии, где униаты действуют куда активнее, чем у нас. И кто же виноват, что «наследники» Львовского и Киевского братств, насельники некоторых украинских монастырей и молдавские предпочитают бороться с ИНН и собственным Священноначалием, а не с проповедью унии. Нет. На словах все против «Крестового похода Ватикана против православия». Только вот аргументы против католиков дают такие, которые даже троичник-заочник католической семинарии опровергнет без особых проблем. А сама эта продукция гораздо сильнее, чем по униатским проповедникам бьет по православной иерархии. Кажется, что они лишь для вида замахнулись на католичество, а бьют по православию. Об этом я уже писал в статье «Ложь как принцип»(2). Кое-кому тогда показалось, что я защищаю католиков. Хотя я защищал Православную Церковь от раскола и противникам унии советовал не пользоваться бесполезным в реальном споре оружием. Увы, полемика с этими самыми сектантами, которые в России действительно гораздо активнее католиков, надолго отвлекла меня, так что я не мог вернуться к этой теме и предложить что-то более подходящее для этих споров, чем теорию заговора Пап и Чингисхана по уничтожению Православной Руси. Поэтому я особенно рад, что могу, наконец, исправить свою ошибку.

Во-вторых, если католики и униаты не слишком активны в России сейчас, это совсем не значит, что они не могут стать более активными в будущем. Более того, лучшая часть католических и униатских клириков и мирян определенно этого желает и даже не особенно скрывает своих желаний. Доходит до того, что они обвиняют собственное священноначалие, в частности ординария русских униатов еп. Йозефа Верта, чуть не в преступном сговоре с Русской Православной Церковью. Иные подозревают в этом даже «Конгрегацию Восточных Церквей» и круги, близкие к двум последним папам. Обо всем этом они предельно откровенно говорят, например, в этой теме на «форуме у Заглобы». Вот что пишет, например, член «капитула» этого форума под ником Олег-Михаэль: «Отсюда вытекает еще один момент. По глубокому моему убеждению, готовность той или иной иерархии (Константинополя, Сербии, РПЦ...) к воссоединению надо оценивать не по тому, как часто они обнимаются с заезжими латинянами, которые привозят им улыбки, деньги и реликвии. Это-то как раз ерунда, показывающая, в лучшем случае, желание сохранить status quo (типа, "Католическая Церковь - для поляков, Православная - для русских, будем дружить домами"). Готовность же к воссоединению или хотя бы стремление к нему надо оценивать по их отношению к восточным католикам, происходящим из их же обрядовой традиции и, желательно, живущим тут же рядом, а не на другом конце света - к тем, кто это воссоединение уже совершил. Вот когда Константинопольский Патриарх не в Рим в очередной раз съездит, а сходит у себя в Стамбуле по адресу Hamalbasi cad. 44/46, Beyoglu в греко-католический приход, тогда можно будет о чем-то говорить»(3). Очень показательная откровенность, а заодно и лучшее опровержение желающих видеть в межхристианском диалоге, который ведет, например, митр. Илларион (Алфеев) шаги к унии. Нет. Если уж стремиться к единству, то к единству в истине, к возвращению в православие отпавших от него католиков, англикан, монофизитов и прочих, кто находится сейчас вне общения с Христовой Православной Церковью.

Поэтому-то, в-третьих, такие статьи с взаимным разбором аргументов, критикой позиций, такой диалог особенно важен. Если Церковь Православная содержит в себе Полноту Истины, то Ей незачем бояться диалога с кем угодно, ведь истина всегда сильнее заблуждений. И чем скорее эти заблуждения рассеются, тем скорее станет возможным соединение всех Христиан у Единой Чаши и в Единой Святой и Соборной Православной Церкви. И если этот скромный труд послужит и этой цели (пусть в самой ничтожной степени) это будет лучшей наградой за него.

Итак, перейдем к труду архим. Хризостома. Вот как он понимает задачу своего труда: «мы хотим выяснить, как этот великий святитель смотрел на разбираемый нами вопрос (о первенстве в Церкви – д. А.Б.)… мы ожидаем найти в сочинениях этого великого учителя Церкви ответ на вопрос, существовало ли первенство в Церкви Христовой в ее апостольский период, а если да, то в чем оно заключалось и каково было его происхождение». Скажу сразу, что задача эта на половину «притянута за уши». Ведь, чтобы понять, как первенство (Какое? Чье?) понималось в первые века христианства, нам нужно обращаться не к трудам святого отца конца IV-  начала V века, а к памятникам I-III веков. Так что труд о. Хризостома сразу ставит перед собой неверную цель. Впрочем, ее вполне можно слегка изменить и сказать, что по творениям свят. Иоанна мы можем понять, как понималось первенство в Церкви во время его жизни.

Свою статью архим. Хризостом начинает с размышлений о том, почему Вселенские Соборы отвели Риму первенствующее место в иерархии православных Церквей. Эти его рассуждения я считаю нужным привести полностью, прежде чем привести слова самих отцов одного из Вселенских Соборов по этому вопросу. Вот эти блуждания униатского богослова: «Если бы это первенство чести было даровано только Вселенскими Соборами, подобно тому, как они давали восточным патриархам первенство перед другими епископами и митрополитами в их частях империи, тогда осталось бы совершенно непонятно, почему бы это первенство они дали Римским епископам. Если из-за того, что Рим был царствующий город — во времена соборов он им уже не был, а был Константинополь. С этой точки зрения, безусловно, Риму подобало бы второе место, т. к. политическим центром империи он уже не был более. Если из-за святости места — то опять таки первенство должно было бы принадлежать не ему, а прежде всего Иерусалиму, где совершилось наше искупление. Предполагать же, что ап. Петр получил свое первенство от Христа, что оно после его смерти в Риме исчезло, и что первенство Римских Пап, которые якобы не рассматривались, как его преемники, объясняется случайным выбором этого города Отцами Соборов, — это уже было бы слишком неестественным, слишком натянутым толкованием. Не говоря уже о том, что в церковном предании совершенно ясно засвидетельствовано, что Римские Папы были наместниками и преемниками ап. Петра».

Но дело в том, что отцы Четвертого Вселенского Собора прямо и четко объяснили в 28 правиле этого Собора, почему Риму было дано первенство чести: «престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению и сто пятьдесят боголюбезнейшие епископы, предоставили равные преимущества святейшему престолу нового Рима, праведно рассудив, да град получивши честь быти градом царя и синклита, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем»(4). Правило это было признано и со временем и Римской Церковью и печатается в католических сборниках канонического права(5). Так каким образом о. Хризостом мог о нем забыть? Тут есть только два варианта. Либо он о нем не знал, но тогда непонятно, зачем нужно писать о том, чего не знаешь. Либо он «забыл» его для того, чтобы ввести в заблуждение своих читателей. Как униатских, так и православных.

И если бы только в этом месте! Увы, это не единственный пример таких «умолчаний» и передергиваний. Например, он приводит несколько цитат, где Златоуст говорит о первенстве Петра, совершенно не упоминая о том, какого рода это первенство. А ведь суть спора православных и католиков именно в этом. Имел ли апостол Петр первенство власти над прочими апостолами или только первенство чести? Если речь идет только о первенстве чести, то ни первенство чести ап. Петра, ни первенство чести Римских Пап (пока они были православными) никем из православных богословов не оспаривалось. Наконец, является ли Римский Папа преемником «первенства власти» ап. Петра, если оно имело место? Поэтому простые указания на то, что ап. Петр «верховный» или «первый» ни один из этих вопросов не решают, а только путают людей, не знакомых с богословской терминологией.

Вот эти цитаты, которые должны доказать православным то, что они  и так знают. Первая: «Верховного Петра не обвиняет ли то, что он подвергся тяжкому падению, после бесчисленных чудес и знамений, после такого предостережения и совета ? Но Господь, несмотря на это поставил его первым апостолом » (Творения, т. 5-й, кн. 1-я, стр. 407, Беседа на псалом 129). Златоуст здесь говорит о том, что ни один человек не может быть оправдан по делам своей жизни и даже апостолы Павел и Петр (сначала он говорит о Павле) не могли бы оправдаться, если бы «если бы Бог пришел судить не с милостью и человеколюбием»(6). Но ни на один из трех вопросов о первенстве Петра он не отвечает.

Зато следующая цитата взята из места, которое, пожалуй, поясняет, почему Христос так возвысил Петра. Почему дал ему это особое первенство. Сначала место, которое приводит архим. Хризостом: «« Мне кажется, что Христос прежде умыл ноги предателю (т.е. Иуде), а потом приступил к Петру, и что другие уже были вразумлены примером Петра. А что действительно Он умыл кого-то прежде Петра, это видно из слов: когда же пришел к Петру. Впрочем, евангелист не говорит прямо, но словом: начат намекает на это. И хотя первым был Петр, но, вероятно предатель по своей наглости возлежал даже выше верховного»(7). Само по себе оно ничего не говорит о природе первенства Петра, но о ней много говорит эта беседа. Христос выделяет Петра, прощает его и делает первым апостолом потому, что он любящий, «пылкий и пламенный» в своей любви. А « Иными словами, это оказывается первенство личной харизмы, даже характера Петра, которая, конечно, не наследуется в силу преемства на кафедре. Здесь достаточно вспомнить печальные примеры из жизни папства позднего Средневековья и Ренессанса, чтобы понять, что любовь и горячность Петра не передаются каждому, кто занимает Римскую кафедру.

Следующее место взято им из Беседы III на Деяния апостольские. Здесь говорится о том, что Христос вверил Петру свое стадо, и он стал «первым в лике». Но лишь отчасти Златоуст объясняет этим то, что Петр обычно говорит первым. Отчасти же – «живостью характера»(8). Сама эта беседа очень важна для нас, так как в ней говорится не мало о месте Петра, при чем, таких вещей, которые вполне можно истолковать в римо-католическом смысле, если не обращать внимания на ее завершение. Но перейдем к ней. Петр говорит о том, что нужно избрать двенадцатого апостола, ссылаясь на пророчество, и Златоуст говорит от его лица: «Следовательно, не по моей мысли это совершается, а по воле Того, Кто это предрек», «Чтобы не показалось, будто он берется за дело слишком великое, за такое, какое совершал Христос, – он в свидетели привел пророка. "Итак надобно", говорит, "чтобы один из тех, которые находились с нами во всё время" (ст. 21). Зачем он советуется с ними? Чтобы это дело не сделалось предметом спора, чтобы между ними не вышло распри. Ведь если это случилось с самими (апостолами), то тем скорее (могло случиться) с теми людьми. Этого он всегда избегает; потому и говорил в самом начале: "мужи братия", нужно избрать из нас. Он предоставляет это дело на суд большинства, а чрез то и избираемых выставляет достопочтенными, и от себя отклоняет вражду со стороны других, так как подобные дела всегда порождают большое зло. И вот, что надобно так поступить, (избрать), этому в свидетели он приводит пророка; а из каких лиц надобно (сделать выбор), это он объясняет сам, говоря: "один из тех, которые находились с нами во всё время". Если бы он сказал: надобно, чтобы это были люди способные, – он оскорбил бы остальных; а теперь он дело предоставил времени, сказав не просто: "находились", но: "во всё время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его" (ст. 21, 22). Для чего это? Чтобы лик (апостольский) не оставался не полным. Что же? Разве самому Петру нельзя было избрать? Очень можно. Но он этого не делает, чтобы не показаться пристрастным; а с другой стороны, – он не получил еще и Святого Духа. "И поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавою, который прозван Иустом, и Матфия" (ст. 23). Не сам Петр поставил их, но – все; а мнение подал он, показав, впрочем, что и оно принадлежит не ему, а издревле уже (возвещено) в пророчестве, так что он был лишь толкователь, а не наставник»(9).

Итак, картина оказывается очень противоречивой, если смотреть на нее поверхностно. А если нет? Если брать не отдельные предложения, а все вместе? Петр не по своей власти поднимает вопрос о замещении места Иуды, а по воле Божией. Воля эта открыта ему через Писание, а не в силу особого «безошибочного» статуса. Да, Петр мог избрать, но избрать не апостола, а лишь кандидата, потому что он сам не имел еще Святого Духа.

Не менее «папистским» может показаться и другое место этой беседы: «Такова заботливость наставника! Он первый поставил учителя. Не сказал: достаточно и нас, – так он был чужд всякого тщеславия, и стремился лишь к одной цели, хотя и не одинаковое со всеми имел значение. Впрочем, это было совершенно естественно по причине добродетели этого человека, а также и потому, что в то время начальство составляло не честь, а заботу о подчиненных»(10). Да, из этого можно сделать вывод о власти ап. Петра над другими апостолами, если забыть, что там присутствовали не только апостолы но и другие 120 человек, включая женщин. С другой стороны, если не обращать внимания на то, к чему переходит Златоуст дальше. Он говорит: «Но теперь уже бывает не так, а совершенно напротив» и, оставляет на какое-то время эту мысль, чтобы вернуться к ней потом: «Но я скажу, отчего это дело сделалось предметом домогательств: причина – в том, что мы домогаемся его, не как обязанности управлять другими и заботиться о братиях, а как чести и покойной жизни. А если бы ты знал, что епископ должен принадлежать всем и носить тяготы всех, что остальным, когда они гневаются, прощают, а ему – никогда, что прочих, если они согрешат, охотно извиняют, а его – нет, – ты не добивался бы этого начальства, не стремился бы к нему. Епископ подлежит приговору всякого, суду всех – и мудрых, и неразумных; каждый день, каждую ночь он изнуряется в заботах; у него много недоброжелателей, много завистников. Не говори мне о тех, которые во всем угождают, которые хотят спать, которые идут на это дело, как на покой, – не о них речь, но о тех, которые бдят о душах ваших, которые спасение подчиненных предпочитают своему собственному»(11). Златоуст говорит о власти любого епископа, а не только Римского. В этом и ответ. Хотя речь идет о Петре, речь идет о нем не как о епископе Рима, но как о человеке, обладающем епископской властью, как таковой. А это говорит нам о том, что для Златоуста преемство власти Петра не связано исключительно с Римом. Что дает нам отрицательный ответ на вопрос, является ли Папа преемником «первенства власти» ап. Петра даже если оно было во времена апостольские.

Другой важный «аргумент» о. Хризостом также берет из «Бесед на Деяния» Златоуста и вновь это вырванная фраза, которой навязывается «папистская» интерпретация. Снова сначала текст о. Хризостома, а потом мой комментарий на него: «если апостол Петр именуется здесь « устами учеников », то этим подчеркивается, что он выражает их общее мнение, что он берет на себя смелость говорить за всех, как бы зная, что его авторитет для этого достаточен, и что никто не сможет ему сказать : «Что же ты за меня отвечаешь не спросивши меня предварительно ? » Также и в другом месте, говоря о сошествии Св. Духа на апостолов в день Пятидесятницы, Иоанн Златоуст подчеркивает ту же самую мысль : « Петр служил устами всех, а прочие одиннадцать предстояли, подтверждая его слова своим присутствием » (там же, т. 9-й, кн. 1-я, стр. 47)». Звучит вполне убедительно, если не знать, что несколькими строчками ниже свят. Иоанн Златоуст поясняет, почему за всех учеников говорит один ап. Петр, совершенно не упоминая его первенства или особого статуса. Следующие слова Златоуста звучат как обращение этого святителя через века и к иером. Хризостому, и ко всем читателям его опуса: «Обрати также внимание и на единодушие апостолов: они уступают ему говорить к народу, потому что не следовало говорить всем»(12). Впрочем, дальше он говорит и об особом служении Петра, но не как первого апостола, а как человека, наделенного благодатью и даже более того, говорит, что это миссионерское, проповедническое «служение Петра» может быть доступно каждому христианину: «"Возвысил", сказано, "голос свой" и стал говорить к ним с великим дерзновением. Вот что значит сделаться мужем духовным! Сделаем же и мы себя достойными вышней благодати, и тогда все для нас будет легко. Как огненный человек, попав в солому, не потерпит никакого вреда, а напротив, сам причинит вред, потому что сам нисколько не страдает, а стебли, которые приражаются к нему, губят сами себя, так было и теперь. Или лучше: как человек, у которого в руках огонь, смело вступает в борьбу с тем, кто несет на себе сено, так точно и апостолы выступали против этих людей с большим мужеством»(13). Простите, но из такого понимания апостольского служения можно сделать вывод о том, что преемниками Петра является Игнатий Лойола или свящ. Даниил Сысоев (в зависимости от того, считаем ли мы апостольской Церковью католическую или Православную), не говоря уже о самом свят. Иоанне Златоусте, и это будет звучать гораздо убедительнее, чем притягивание за уши каждого римского епископа.

Другое «доказательство» иером. Хризостома в том, что ап. Павел любил и почитал ап. Петра больше, чем любого другого апостола. И вновь, здесь нужно сказать о том, что относительно «первенства чести» ап. Петра или православного Епископа Рима никаких споров просто нет. И тому и другому это первенство должно принадлежать без всяких сомнений. Вопрос о первенстве власти и здесь о. Хризостому нужно было отложить казуистику и просто привести такое место из Деяний или толкований Златоуста, в котором ап. Петр повелел бы что-то сделать другому из двенадцати или ап. Павлу (как Павел повелевал Тимофею и Титу) и тот бы сделал. В таком и только таком случае мы могли бы однозначно решить, что ап. Петр имел именно «первенство власти» над другими апостолами, хотя вопрос о том, «унаследовал» ли его еп. Рима вместе с кафедрой остался бы открытым. Но ничего подобного ни в Деяниях, ни в Посланиях, ни в толкованиях Златоуста о. Хризостом найти не смог, хотя, я в этом абсолютно убежден, искал долго и целенаправленно. Нет никакого подтверждения «папизма» и в том, что Златоуст наделяет ап. Петра различными громкими титулами, которые о. Хризостом обильно приводит в конце своей работы. Все это не снимает главного вопроса – в чем значение первенства Петра и какова его природа. Наконец, если буквально воспринимать эти титулы, которые ап. Петру дает Златоуст (вплоть до «Главы вселенской Церкви»), то естественно было бы предполагать, что в известном споре среди Коринфян ап. Павел или Златоуст заняли бы сторону «кифиных» и здесь говорили бы о том, что Церковь основана на Петре. Но этого нет. И те, кто называл себя «кифиными» грешили, по мнению Златоуста, также, как и те, кто называл себя «аполлосовыми»: «А что принимавшие сторону того или другого грешили, это очевидно. Потому справедливо он и укоряет их, внушая, что они худо делают, когда говорят: ""я Павлов"; "я Аполлосов"; "а я Кифин"»(14).

Дальше о. Хризостом приводит обширную цитату из бесед Златоуста на Послание к Галатам, чтобы доказать, что ап. Павел не ссорился с ап. Петром, а ап. Петр ни в чем не погрешил в Антиохии. И это действительно так. Но те, кто знает общий настрой толкования Писания у Златоуста знают и о том, что он бывал склонен оправдывать еще и не такое. Вот, например его толкование поступка дочерей Лота, который среди христиан не должен бы и называться: «Итак, никто да не дерзает, осуждать праведника, или дочерей его. Да и не крайнее ли безрассудство и неразумие было бы – тех, кого божественное Писание освобождает от всякого осуждения, и даже предлагает такое для них оправдание»(15). Может быть, стоит ввести догмат о непогрешимости дочерей Лота? Или вообще всех кровосмесителей, тем более что слухи о подверженности этому греху папы Александра Борджия надолго пережили его время. Нет? Ну, тогда нужно учитывать «авторский стиль» толкований Златоуста и понимать, что оправдать он может очень многое. Но даже если ап. Петр не ошибся в Антиохии и Павел не исправлял его публично, для меня остается вопрос, как нужно было читать это место, чтобы не заметить прямого и явного отрицания Златоустом особого «сана», особого достоинства ап. Петра? Вот оно: «"увидев, что мне вверено благовестие для необрезанных, как Петру для обрезанных" (уразумевше, яко уверено ми бысть благовестие необрезания, якоже Петру обрезания), разумея под обрезанием и необрезанием не самое дело, но народы, различающиеся этим между собою. Действительно, далее он и говорит: "ибо Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников" (ибо споспешествовавый Петру в послание обрезания, споспешествова и мне во языки) (ст. 8). Итак, подобно тому, как необрезанием он называет язычников, так обрезанием – иудеев. При этом показывает, что он имеет равную честь (с апостолами) и сравнивает себя не с кем-нибудь другим из них, но с первоверховным, показывая этим, что каждый из них получил равное достоинство»(16). Заодно здесь мы видим, что особым «уделом» ап. Петра назван не Рим, а еврейский народ, «обрезанные», как ап. Павла – все остальные народы. Именно поэтому ап. Петр, по мнению Златоуста, «спровоцировал» ап. Павла на обличение себя: Павел обличает, а Петр переносит это, чтоб ученики, видя молчание учителя, несмотря на сделанный ему выговор, тем легче могли изменить свой образ мыслей. Если бы Павел не при таких обстоятельствах стал увещевать их, он не произвел был ничего важного; теперь же, воспользовавшись удобным случаем для строгого обличения, он внушил гораздо больший страх ученикам Петра. А если бы Петр, выслушав обличение, стал противоречить, то кто-нибудь справедливо мог бы обвинять его в том, что он извращает строение спасения; теперь же, когда один обличает, а другой молчит, верующие из иудеев поражены были великим страхом. Вот для чего он так сильно и обличает Петра»(17). Итак, для Златоуста естественно, что если Петр уклоняется от верного учения, то его авторитет не защитит его от упреков не только другого апостола, но даже его собственный учеников (какими позже были будущие папы свв. Лиин и Климент. Не потому истинно учение, что его произносит ап. Петр, но Петр апостол потому, что произносит истинное учение. Поэтому-то у ап. Павла есть даже анафема, под которую попадал бы любой апостол, уклонившийся от учения Христова – сам Павел, а, значит, и Петр, как имеющий равное достоинство с ним. И именно на учении Петра основана Церковь(18). Христос первым явился Петру после Воскресения. Но, поясняя это, Златоуст говорит не о власти Петра, а об особой любви ап. Петра ко Христу, вновь о его личности. Но очевидно, что любовь ко Христу, какая она была у ап. Петра, не передавалась каждому Римскому епископу, среди которых наряду со святыми были и люди совершенно недостойные. Так что сама история подтверждает, что первенство Римского епископа имело иную природу, чем первенство ап. Петра. Это «первенство в любви» Златоуст видит и в поручении Христом Петру «братий» и «стада»: «если ты любишь Меня, то заботься о братии; покажи теперь ту горячую любовь, которую ты всегда обнаруживал и которую утешался; душу свою, которую ты обещал положить за Меня, предай за овец Моих»(19).

Да. Петр – верховный в лике апостолов, но он остается в их лике, а не возвышается над ним подобно тому, как современный Римский Папа возвышается над латинскими или униатскими патриархами. В самом деле, кому из католиков придет в голову сказать, что Папа – первый в лике кардиналов? В то время как православный Патриарх, даже имея «первенство власти» над епископами своей Поместной Церкви остается лишь первым в лике епископов. Да. Первым в лике православных Патриархов является Вселенский Патриарх Константинополя – Нового Рима, но это первенство чести не дает ему никакой власти над другими Патриархами и не делает носителем какой-то особой священной степени. Так и Петр, хотя и был первым из апостолов, был апостолом, а не кем-то большим. Да. Иером. Хризостом привел немало свидетельств о величии ап. Петра, которые можно истолковать в «папистском духе», если не понимать языка Златоуста, если вырывать их из контекста и не замечать других высказываний святителя по этому вопросу. Например, что «ключи», данные Петру то же, что и нетленный венец, данный Павлу(20).

Подобные цитаты можно приводить до бесконечности. Думаю, вывод очевиден. Свят. Иоанн Златоуст не считал первенство ап. Петра «первенством власти», самого Петра – носителем особого «папского» сана, возвышающего его над другими апостолами. Он считал ап. Петра первым среди апостолов, который говорил от их лица с их согласия и даже по их поручению, но не мог им приказывать. В случае уклонения от веры любой из апостолов и даже ученик самого Петра мог бы исправить его или укорить. Следовательно, Златоуст не считал ап. Петра непогрешимым в большей степени, чем любого из двенадцати и Павла. Если же Златоуст и толкует некоторые спорные места в смысле безошибочности ап. Петра (вернее, что Петр не совершал ошибок), то следует здесь своему принципу толкования Писания, когда Ной не совершил ошибки напившись, и даже дочери Лота не совершили с отцом тяжкого греха. Наконец, первенство Петра дано ему по причине особой любви ко Христу и ревности к проповеди. А поэтому причина его первенства – личная харизма, которая не может быть передана через рукоположение или интронизацию. Поэтому нельзя сказать, что любой епископ Рима имеет этот дар «любви Петра» и основания для «первенства Петра». Тем не менее, первенство было дано каждому епископу города Рима, как города «царя и синклита» (28 пр. Халкидонского Собора). Это «первенство чести» никогда не оспаривалось Православной Церковью и должно быть признано за епископами Рима, как только они воссоединятся с Православной Церковью Христовой, вне которой любое «первенство» бессмысленно.

 http://www.otechestvo.org.ua/main/20113/2211.htm