Богослов Юрий Максимов: «Сиять, как звезда». Несколько слов об отце Данииле Сысоеве.

Поздно вечером 19 ноября 2009 года в московском храме апостола Фомы на Кантемировской был убит священник Даниил Сысоев: неизвестный в маске вошел в храм и расстрелял его в упор.

Отца Даниила я знал десять лет – с октября 1999 года. Мы познакомились на одной конференции, где оба выступали. Он позвонил мне накануне, а в сам день выступления я увидел, как впереди меня идет человек в рясе, и сразу понял, что это и есть тот самый «диакон Даниил Сысоев», с которым я говорил по телефону.

Было что-то и в его голосе, и в его походке, что выражало его уникальность и позволяло безошибочно узнать даже в толпе, даже со спины, даже почти незнакомому человеку.

Незадолго до своей смерти в одном из интервью отец Даниил сказал: «Мы должны ходить перед Богом, как говорил Господь про Еноха: “Ходил Енох перед Богом, и Бог взял его”. Вот это хождение пред Богом – корень миссии».

Отец Даниил всегда «ходил перед Богом». И хотя это, прежде всего, состояние души, всецело устремленной к Богу, но оно находило свое выражение даже буквально – в его походке, речи, не говоря уже о поступках и словах.

Он шел легко, как человек, который знает, куда и зачем идет, который спокоен в настоящем и не тревожится о будущем, потому что все заботы поручил Господу, Который для него близок как Любящий Отец.

За эти десять лет много раз я слышал от отца Даниила, что он хотел бы умереть как мученик. Боюсь, сейчас с моих слов это звучит совсем не так, как звучало из его уст. В его речах о мученичестве не было ни мрачной торжественности, ни болезненной экзальтации; он говорил это просто и радостно, а я, слыша, испытывал то же чувство неловкости и недоумения, какое испытывал и тогда, когда читал в посланиях священномученика Игнатия Богоносца о его горячем желании пострадать за Христа. Один и тот же дух был и в том, и в другом, а я не понимал ни того, ни другого.

Помню, как пару лет назад в Македонии, куда мы вместе приехали, я привел отца Даниила в амфитеатр античного города Битола. Во времена Римской империи здесь на потеху толпе язычников скармливали зверям людей. По бокам амфитеатра сохранились два маленьких помещения, в которых держали зверей, прежде чем выпустить их на арену, а по центру – одна каморка в человеческий рост, откуда выходили осужденные на растерзание. Доподлинно известно, что таким образом в этом амфитеатре приняли смерть за Христа несколько мучеников ранней Церкви. И я сказал отцу Даниилу: «Вот, отче, можете встать туда, где стояли мученики перед выходом на подвиг». И он вошел в эту темную каморку. Помню, как он стоял в ней и глядел оттуда в небо.

Наверное, с таким же сосредоточенным спокойствием он смотрел и на своего убийцу. Признаться, я размышлял о том, не испугался ли батюшка в последний момент? Потому что я бы испугался. И поэтому спросил у единственного очевидца, который видел убийство своими глазами: что делал отец Даниил, когда, выйдя из алтаря, увидел человека в маске с пистолетом в руках? И услышал: «Он шел на него. Прямо на него».

Священник Даниил Сысоев родился 12 января 1974 года. Принял крещение в трехлетнем возрасте. Воспитывался в церковной семье. Помню, он рассказывал мне о дорогих детских воспоминаниях: как мама на ночь читала ему жития святых.

Он был сознательно верующим с самого детства, которое протекало еще при безбожном коммунистическом режиме. Известна история, когда в советской школе учительница-атеистка поставила его перед всем классом и с насмешкой стала говорить: «Вот, ребята! Данила, оказывается, у нас в Бога верит. Может, ты еще и молитвы знаешь?». И мальчик твердо ответил: «Да, в Бога верю! И молитвы знаю!».

К вере батюшка относился серьезно с самого юного возраста. По его словам, с 12 лет он даже у родителей, если они предъявляли ему какие-либо принципиальные требования, просил библейского их обоснования, и если получал его, то выполнял беспрекословно. В этом уже тогда отразилось главное его желание – всегда и во всем узнавать волю Божию и следовать ей. Бога он предпочитал всему остальному, и волю Божию – всякой другой.

Я знаю много хороших священников в России, но никогда не встречал у нас человека, который бы так сильно, горячо и самоотверженно любил Бога, как отец Даниил. Как раз незадолго до его смерти, оказавшись на одной из огласительных бесед батюшки, я подумал, что только глубоко любящий человек может не переставая говорить два с половиной часа о Боге и только о Боге, и говорить так, что аудитория два с половиной часа слушает не шелохнувшись.

Еще в советское время он пел на клиросе, а после окончания школы в 1991 году поступил в Московскую духовную семинарию. Мне он говорил, что всегда хотел быть священником, и не представлял себя кем-либо другим. Это желание зародилось в детстве, когда он пережил клиническую смерть и видел ангела, который вернул его душу обратно в тело.

В 1995 году отец Даниил женился, закончил семинарию и был рукоположен в сан диакона. С этого момента началась его широкая проповедническая и миссионерская деятельность. Он преподавал закон Божий в старших классах православной гимназии «Ясенево». Мне запомнился один из его рассказов о том времени. Он как-то дал ученикам тему для сочинения «Что останется после меня? Что возьму я с собой?» И некоторые родители к нему потом пришли возмущенные: «Разве можно детям давать такие темы? Им не надо напоминать о смерти». На что он отвечал: «А что, ваш ребенок бессмертен?». Отец Даниил был убежден, что поскольку смерти никому из нас не избежать, то нужно к ней должным образом подготовиться, а для этого у христианина есть все необходимое, и чем раньше начать готовиться, тем лучше.

С 1996 года отец Даниил стал вести миссионерские беседы на Крутицком подворье, был сподвижником отца Анатолия (Берестова) в созданном им Душепопечительском центре имени праведного Иоанна Кронштадтского. Он встречался и разговаривал с сектантами и оккультистами, проповедуя им и обращая их в Православие.

Кроме отца Даниила, я не знаю другого человека, который мог бы смело войти в любую аудиторию и начать разговор с человеком любых религиозных взглядов – и при этом ему всегда было что сказать по существу. Он был истинным миссионером и любил рассказывать людям о Христе, любил, когда от светильника его души другие души зажигались огнем евангельской радости.

Батюшка очень почитал своего небесного покровителя – пророка Даниила и как раз от него получил миссионерское устремление, как он сам мне рассказывал. Когда-то, читая книгу пророка Даниила, батюшка обратил внимание на слова: «И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, вовеки, навсегда» (Дан. 12: 3). «И я подумал, – говорил он, – а здорово это: сиять, как звезда!».

Я знаю, что он творил Иисусову молитву, считал очень важным часто причащаться – подготовившись должным образом, – и постоянно читал Библию, которую, кажется, в значительной части знал наизусть. Молитва, евхаристия и слово Божие – вот какие были для него три главных основания миссии.

За свою жизнь он крестил более 80 мусульман и обратил в Православие около 500 протестантов.

Отец Даниил ходил на протестантские собрания и проповедовал там о Православии на основании Библии, участвовал в публичных диспутах со старообрядцами, с неоязычниками, но больше всего он получил известность как миссионер среди мусульман и полемист с исламом.

От мусульман ему поступали письма и звонки с угрозами. За полтора года до убийства мусульманская журналистка Х. Хамидуллина подала в прокуратуру жалобу против него с требованием возбудить иск за разжигание межрелигиозной и межнациональной ненависти. Прокуратура отказала в возбуждении дела, но в мусульманских СМИ была раскручена настоящая кампания по очернению отца Даниила – православные люди об этом не знают, поскольку, по понятным причинам, не знакомы с мусульманскими СМИ.

Совсем недавно, всего за трое суток до убийства, отец Даниил подвозил меня на машине до дома, и мы со смехом вспоминали времена десятилетней давности. Отец Даниил говорил, что из всех религий наименее интересной для него всегда был именно ислам и он вовсе не собирался им заниматься. Я тоже вспоминал наш давний разговор, когда мы возвращались с Крутицкого подворья и он порадовался, узнав, что я пишу апологетические статьи, отвечая на мусульманскую критику: «Вот хорошо, значит, мне не придется этим заниматься». Но Господь то через одно стечение обстоятельств, то через другое устраивал так, что ему приходилось сталкиваться с мусульманами или темой ислама, и отец Даниил шел туда, куда указывал Господь. Это было для него самым главным.

В 2000 году он окончил Московскую духовную академию и успешно защитил диссертацию по теме «Антропология свидетелей Иеговы и адвентистов седьмого дня». Она позднее была издана отдельной книгой. Также он написал ряд других работ. «Прогулка с протестантом по православному храму» – уникальная работа, в которой на основании Библии объясняется устройство и убранство православного храма и православное богослужение. «Летопись начала» и «“Кто как Бог?”, или Сколько длился день творения» посвящены, как он сам говорил, защите святоотеческого учения о творении мира. В них отец Даниил объясняет, почему православный христианин не может придерживаться эволюционной теории.

«Брак с мусульманином» – книга, посвященная одному из наиболее болезненных вопросов сосуществования христиан и мусульман в нашей стране. Толчком к ее возникновению стало то, что я на сайте «Православие и ислам» открыл раздел «Вопрос священнику», где можно было задать вопрос отцу Даниилу. И меня самого поразило то обилие писем от крещеных женщин, которые или собирались выйти замуж за мусульман и спрашивали, допустимо ли это с точки зрения Церкви, или уже вступили в подобный брак и столкнулись с теми или иными проблемами, в разрешении которых просили совета. Кроме того, и в пастырской практике отцу Даниилу пришлось повстречаться с такими русскими женщинами, которые под влиянием подобных браков отреклись от Христа и приняли ислам, а затем, намучавшись в мусульманском браке и осознав свое падение, с помощью батюшки приходили к покаянию и возвращению в Церковь. Все это побудило отца Даниила написать такую книгу, в которой он исчерпывающе рассматривает указанный вопрос, напоминая, что, согласно правилам Церкви, православному человеку не дозволено жениться или выходить замуж за иноверца, а также давая конкретные советы в отношении проблем, возникающих, если такой брак все-таки заключен. У батюшки была и еще одна близкая по тематике брошюра – «Замуж за неверующего?».

Кроме того, отец Даниил издал книгу «Почему ты еще не крещен?», в которой разбираются наиболее типичные возражения против крещения, которые можно слышать из уст самых обычных людей. Для тех, кто крещен, но невоцерковлен, он написал брошюру «Зачем нужно ходить в храм каждое воскресенье?». А для людей воцерковленных – книгу «О частом причащении Христовых таин», которую мы с ним написали в соавторстве.

Незадолго до смерти он говорил мне, что самая для него дорогая и любимая из его книг – это «Беседы на книгу Песнь Песней», составленная из записей библейских бесед, которые он вел многие годы, объясняя Священное Писание на основании святоотеческих толкований.

Наконец, самая последняя его книжка – «Инструкция для бессмертных, или Что делать, если вы все-таки умерли…». В ней есть и такие слова: «Самая лучшая смерть для христианина, конечно, мученическая за Христа Спасителя. Это самая наилучшая смерть, которая возможна для человека в принципе. Некоторые посылали соболезнования в Оптину пустынь после убийства трех монахов; для христианина же это на самом деле величайшая радость. В древней Церкви никогда соболезнования не посылали, когда кого-то где-то убили. Все церкви всегда немедленно посылали поздравления. Представляете, поздравить с тем, что у них появился новый защитник на Небесах! Мученическая смерть смывает все грехи, кроме ереси и раскола…»

Весьма многие, даже среди тех, кто не был согласен с ним по каким-либо вопросам, удивлялись и восхищались его мужеством. Совсем недавно, после похорон, мне позвонил знакомый священник и рассказал, как видел кадры, где отец Даниил стоит один в аудитории, заполненной мусульманами, и с кафедры радостно говорит им о Христе и о том, что ислам, отвергающий Богочеловека Христа, не может быть истинной религией. «У меня в голове это не укладывается, – говорил мне собеседник. – Какое же сердце надо иметь, чтобы вот так вот пойти и встать среди них и говорить!».

Кадры, которые видел мой знакомый, сняты были на первом диспуте с мусульманами. Некоторые православные были недовольны тем, что отец Даниил в этих диспутах участвовал, однако инициатива принадлежала не ему: мусульмане публично пригласили его. И как мог свидетель Христов отказаться дать отчет о своем уповании? Его отказ был бы для них аргументом в их пропаганде ислама.

Отец Даниил говорил мне впоследствии, что был уверен, что его убьют сразу же после первого диспута, и накануне испытывал сильный страх и беспокойство. А ночью ему было видение. Он увидел себя стоящим перед выложенным из камешков лабиринтом, какие бывают на севере. И, пройдя по его кругам, пришел к центру, где оказался алтарь, на котором лежала только что умученная и убитая жертва. И он понял, что это – алтарь сатаны, которому и принесена жертва. Отца Даниила охватил гнев, и он ногою опрокинул алтарь. Тут же явился сам сатана в виде Джокера в шутовском колпаке, каким его изображают на игральных картах. В его глазах была дикая ненависть, и он бросился на отца Даниила. Батюшка стал молиться: «Пресвятая Богородица, защити! Святой Николай, помоги!» и другим святым. И тогда перед отцом Даниилом словно выросла невидимая стена, так что сатана бросался на него, но не мог ее преодолеть и отскакивал назад раз за разом. Глядя на это, батюшка допустил в себя тщеславные мысли, и в тот же момент сатана пробил невидимую стену и схватил его за горло. Отец Даниил взмолился: «Пресвятая Богородица, прости меня, я согрешил, избавь меня от него». Тогда сатана исчез, и отцу Даниилу было сказано о предстоящем диспуте: «Ты не проиграешь, но и не победишь».

«Так оно и случилось», – говорил мне отец Даниил. И добавлял, что после этого видения совсем перестал бояться мусульман и их угроз, потому как, видев самого сатану и его бессилие перед Богом, уже нельзя впечатлиться никакой человеческой злобой, которая всегда уступает злобе сатанинской.

А во время второго диспута я вместе с отцом Олегом Стеняевым был в числе помощников-ассистентов отца Даниила. Мне кажется, диспут прошел хорошо (хотя, конечно, мог бы пройти еще лучше). Примечательно, что после него приняли Православие некоторые мусульмане, которые помогали в организации этих диспутов.

Сам будучи наполовину татарином (по матери), отец Даниил уделял особое внимание распространению и укреплению Православия среди татарского народа. Он стал первым и, кажется, единственным священником, кто, по благословению священноначалия, начал регулярно служить молебны на татарском языке (частично) для православных татар, издал за свои деньги молитвослов на татарском. Вместе со своими помощниками он ходил с проповедью и на сабантуй (татарский национальный праздник), и в татарский культурный центр; в Египте он часами проповедовал своему гиду-мусульманину, на телевидении спорил о вере с муфтиями.

Он приобрел скандальную известность среди мусульман – она пугала и смущала некоторых православных, но только не самого отца Даниила. Он говорил, что эта известность помогает ему в миссии, и это было правдой. Потому что те мусульмане, которые имели хотя бы слабый интерес к христианству, узнавали таким образом, к кому им надо идти – и они не ошибались, ибо всегда могли быть встречены им с любовью и услышать ответы на все свои вопросы. Были такие мусульмане, кто приходил к нему, чтобы обратить его в ислам, а в результате сами принимали от него крещение.

Среди называющих себя православными мне встречались такие странные люди, которые говорят, что не следовало ему проповедовать мусульманам, что надо бы с уважением относиться к их религии, что никакой пользы от его проповеди нет. Но отец Даниил считал – как и Господь, и апостолы, и все святые, – что уважать надо заблуждающихся людей, но не их заблуждения. Истина одна, и то, что противоречит истине и отрицает ее, есть ложь, а уважение ко лжи есть презрение к истине. Этой простой вещи не могут понять все те, кому истина безразлична, поэтому они не понимали и отца Даниила, хотя, быть может, обязаны ему жизнью. Батюшка смог обратить ко Христу ряд ваххабитов, в том числе одного пакистанца, который собирался стать «шахидом», и одну женщину, которую готовили стать «смертницей». И что же, неужто и впрямь лучше было бы, если бы отец Даниил этим людям не проповедовал, и они, оставшись на прежнем пути, взорвали бы самолет, дом, или поезд в метро – быть может, как раз тот, в котором бы ехал кто-то из критиков отца Даниила?

Еще более успешно он проповедовал протестантам. Когда он, по благословению митрополита Владимира, приехал вместе со своими миссионерами в Киргизию и стал там посещать собрания протестантов и обращать их, так что даже пасторы были среди присоединенных к Православию, то местные главы сект, не имея возможности противостоять ему в слове, приняли решение вообще запретить своим людям собираться все то время, пока отец Даниил находится в стране. Так они пытались воспрепятствовать ему приходить в их собрания с проповедью, упразднив сами собрания.

Отец Даниил весьма заботился о миссии во всем мире. Вместе с ним мы ездили два раза в Македонию и проповедовали тамошним раскольникам. Исследовал отец Даниил вопрос о том, как можно проповедовать католикам в Западной Европе и в Южной Америке. В декабре 2009 года он надеялся поехать в Таиланд, чтобы там проповедовать северным племенам. Сам будучи миссионером, он очень любил миссионеров и старался познакомиться со всеми, кто проповедует Христа. Очень многим он помогал. Давал деньги на строительство храма в Индонезии, жертвовал на воспитание православных детей из бедных семей в Зимбабве, принимал у себя православных китайцев, православных тайцев, даже православных индейцев. По благословению патриарха Алексия II отец Даниил создал школу православных миссионеров. Также преподавал миссиологию в Николо-Перервинской духовной семинарии.

И, что удивительно, его активная миссионерская деятельность нисколько не мешала его приходским трудам и обязанностям. В 2001 году он был рукоположен в сан иерея. В 2006 году батюшка построил небольшой деревянный храм во имя апостола Фомы на юге Москвы (настоятелем которого являлся) и хотел со временем построить здесь же огромный храм-базилику в честь своего небесного покровителя пророка Даниила. Как он мне сказал, ему эта идея – построить именно базилику – пришла в голову во время посещения храма святого великомученика Димитрия в Фессалониках.

В храме отец Даниил вел каждый четверг библейские беседы, объясняя прихожанам по одной главе Ветхого Завета и одной главе Нового в свете святоотеческого учения, каждую пятницу – огласительные беседы, которые должен был прослушать каждый взрослый, желающий креститься, а каждое воскресенье – воскресную школу для детей. Желая, чтобы люди лучше понимали богослужение, он издал тексты всенощного бдения и литургии и вменил в обязанность дежурным раздавать их людям в храме перед каждой службой. Также он ввел общенародное пение. В результате прихожане благодарили его за то, что смогли наконец понять смысл того, что поется в храме. Служил батюшка очень сосредоточенно, особенно в последний год, и очень любил проповедовать. За службу он говорил две-три проповеди.

Один из моих друзей, алтарник в храме отца Даниила, незадолго до смерти батюшки признавался мне, что удивляется, насколько без остатка и без пощады к себе отдает он себя другим людям, особенно прихожанам.

Действительно, он себя не жалел. Помню, однажды он сломал ногу, но благочинный не дал священника ему на замену. И тогда отец Даниил с ногою в гипсе сам ездил в храм и служил, превозмогая боль. Все прихожане и все знакомые помнят отца Даниила как человека веселого и жизнерадостного, но мало кто знает, как часто он терпел скорби от болезней, особенно от сильной головной боли и от сердечной боли. Но батюшка не показывал своих страданий и всегда был внимателен к многочисленным прихожанам, каждого выслушивал и давал совет.

Конечно, были у отца Даниила и слабые стороны, но даже его недостатки, если можно так сказать, некоторым образом происходили из его достоинств. Как христианин он был открыт для всех, и это имело своей обратной стороной некоторую излишнюю доверчивость, жертвой которой он иногда становился, когда ему случалось доверять тем людям или книгам, которым, на мой взгляд, не стоило бы доверять. В том, что касается вопросов веры, батюшка был весьма тщателен, но в том, что касается некоторых других вопросов, например истории, он мог доверяться как раз таким вот источникам. С этим связана, например, его позиция по отношению ко Второй мировой войне, сложившаяся под влиянием книг В. Резуна. По этому вопросу мы не раз с ним дискутировали.

Надо сказать, батюшка никогда не навязывал диктаторски свои взгляды тем, кто был рядом с ним. Он всегда внимательно выслушивал возражения, если они были по существу, и нередко корректировал свои взгляды, если видел, что они не соответствуют истине. Он часто приглашал меня и других людей, которым доверял, чтобы обсудить те или иные свои мысли и спросить, не ошибается ли он. Если он понимал, что неправ, то для него не было проблемой признать это и отказаться от ошибочных мыслей, потому что он более всего ценил истину, а не свои мысли и с уважением относился ко всякому человеку, который оказывался рядом.

С отцом Даниилом легко было исполнять правило блаженного Августина; «В главном единство, во второстепенном многообразие, во всем – любовь». Второй пункт был возможен с ним именно потому, что для отца Даниила были непреложной реальностью первый и третий пункты этой сентенции.

Еще одной особенностью, которая многим казалась его недостатком и которая происходила именно из пламенной любви отца Даниила к истине, была категоричная форма подачи мыслей. По всякому вопросу батюшка старался докопаться до истины, а уж если ему удавалось докопаться, то выражал эту истину прямо и определенно. В нашем политкорректном мире такая прямота была подобна остроте луча, пронизывающего тьму. Кого-то такая честная резкость привлекала, а кого-то, напротив, отталкивала.

Я и сам не всегда был согласен с формой подачи его мыслей. Например, дискуссия об уранополитизме, инициированная им в последний год жизни. В принципе, по существу отец Даниил не излагал ничего, кроме учения Церкви, говоря, что небесное важнее земного, что принадлежность к Церкви важнее национальной принадлежности, ибо в ней «нет ни еллина, ни иудея… но все и во всем Христос» (Кол. 3: 11), что все святые «говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город» (Евр. 11: 13–16). И что все мы, христиане, также на земле «пришельцы и странники» (1 Пет. 2: 11) и «не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13: 14), ибо «наше жительство – на небесах» (Флп. 3: 20). Здесь не было никакой ошибки. Но вот с необходимостью вводить специальный термин я не был с отцом Даниилом согласен, равно как и сам термин мне казался неблагозвучным, да и форма выражения этой истины, думалось мне, могла быть более мягкой.

Хотя, строго говоря, те, кто с ним ожесточенно спорил в интернете, либо были не согласны по существу, либо же вообще не интересовались существом вопроса. Стоит сказать, что уже после кончины батюшки я узнал, что даже в термине он не был новатором: слово «уранополит» (ouranopolitis) встречается у многих святых отцов, в частности святитель Иоанн Златоуст употребляет его пять раз.

В день похорон отца Даниила один из его оппонентов мне признался: «Именно теперь я начал понимать все то, что отец писал об уранополитизме, потому что очень захотелось попасть туда, куда он ушел».

Отец Даниил был глубоко порядочным и честным человеком. Батюшка был из тех, про кого можно было заранее знать, что если что-то понадобится, то стоит лишь обратиться, и он не откажет. Для меня он был образцом священника. Все, что он делал, он посвящал Христу, творил во имя Его.

У меня осталось много личных воспоминаний. Помню, как он навещал меня, когда я лежал в больнице. Помню, как вынес показать мне свою дочку Дорофею, когда ей было всего два или три дня от роду. Помню, как учил меня водить машину.

Помню наши путешествия, и особенно последнее – в Сербию, откуда мы вернулись всего за неделю до его мученической кончины. Во время этой поездки он признался мне, что, когда ему становится особенно тяжело или когда жизненные обстоятельства оказываются невыносимы, он всегда чувствует, что словно находится в огромной руке, которая ведет его сквозь все беды.

Самый последний день земной жизни отца Даниила начался с литургии, которую он отслужил и за которой, естественно, причащался. Затем он присоединил к Православной Церкви женщину, пришедшую из старообрядчества. Затем совершил крещение. Несколько часов спустя начал, как обычно, вести библейские беседы, после которых разговаривал допоздна со всеми желающими. Наконец, когда в храме почти никого не осталось, пошел в алтарь исповедовать свое духовное чадо. В это время в храм ворвался убийца, который начал стрелять и выкрикивать: «Где Сысоев?» Отец Даниил бесстрашно вышел из алтаря ему навстречу и принял мученическую кончину за Христа.

Помню, батюшка не раз говорил о том, как оказываются неслучайны все евангельские чтения, читаемые по богослужебным зачалам, как всегда они оказываются на удивление своевременны и актуальны.

В день его смерти рядовое евангельское чтение содержало такие слова Господа: «Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать… Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред ангелами Божиими».

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/33354.htm

<!--istochnik-->