Аркадий Малер: "Школа" пустоты

Столь шумная реакция на сериал "Школа" молодого режиссера под игривым именем Валерия Гай Германика, а от рождении - Валерии Чагановой, обусловлена только одним фактом - что этот фильм выходит по Первому каналу в 23.30, то есть тогда и там, где его не могут не увидеть большинство телезрителей нашей страны. Сам по себе этот сериал, снятый в жанре реалити-шоу, по первому впечатлению представляет собой не более, как расширенную версию предыдущего фильма этого автора - "Все умрут, а я останусь" (2008). Поскольку снимать в этом жанре всегда легче, чем в любом другом, то можно предположить, что он будет становиться всё более популярным, но это не значит, что любая кинолента, снятая дилетантом, окажется на одном уровне с профессиональной, вовсе нет. Фильм "Школа" именно имитирует реальность, как и любое профессиональное кино, и имитирует настолько хорошо, что списать его исключительно на дарование "молодого гения" абсурдно. Так что это в любом случае не реалити-шоу, это хорошо продуманный, спланированный, организованный, профессиональный и абсолютно коммерческий проект, удачно подошедший к наступившему "Году учителя".

Основной вызов этого фильма, позволяющий некоторым обвинить его в провокативности, состоит в демонстрации того инфернального "треша", который составляет собой субкультура современной "простой" молодежи. Вы не ослышались - именно субкультура, потому что поведение школьников в этом сериале продиктовано не каким-то "переходным возрастом" или даже "конфликтом поколений", заставляющими нас проводить какие-либо параллели с прошлым, а именно конкретным культурным кодом, вне которого современный молодой человек оказывается не совсем современным и не совсем молодым. Поэтому нет ничего более ошибочного в обсуждении этого фильма, чем свести его к "вечным темам" юности или ученичества. Поэтому неправы те, кто в связи с этим фильмом вспоминают таких его "предшественников" из советского прошлого как "Доживем до понедельника", "Розыгрыш", "Чучело" и др. Эти аналогии также неадекватны, как если бы кто-то вспомнил тургеневских "Отцов и детей" или начал цитировать евангельское "Ученик не выше учителя" (Мф 10:24). Этот фильм вообще не об этом - он о той конкретной реальности, в которой мы живем уже пятнадцать-двадцать лет, и которую не замечают либо лицемеры, либо эскаписты. В этом отношении автора этих строк удивил не сам фильм, в котором нет вообще ничего нового и ничего удивительного, а удивила именно реакция на него, и удивила весьма приятно, потому что она означает, что хоть у кого-то и на уровне власти, и на уровне ведущих СМИ подобная субкультура вызывает возмущение. Даже если допустить, что это лишь возмущение тех самых лицемеров, удачно участвующих в коммерческой раскрутке очередной "однодневки", то это то же очень хорошо, - значит хотя бы из лицемерия в нашем обществе хоть кто-то ещё готов проводить границу между дозволенным и недозволенным. Поэтому для "Года учителя", возможно, лучшего подарка и не придумать.

Если вспомнить названные советские фильмы и все другие попытки вскрыть "подлинное лицо" школы того времени, то в них все проблемы сводятся к тому, что взрослые, то есть родители и учителя, живут фальшивой, двойной моралью и поэтому, в частности, весьма халтурно и теплохладно воспитывают своих детей и учеников, которые вырастают либо неразумными бунтарями, либо такими же циниками. Сейчас же, через двадцать лет после падения советской системы, в этом отношении ситуация несравнимо хуже - сейчас нет даже той морали, которую можно было бы обвинить в "репрессивности". Сейчас родители и учителя знают, чем на самом деле живет "подрастающее поколение" и играют в "репрессии" только для виду, без всякого умения и уж точно без всякого желания. Это самое главное обстоятельство, хорошо переданное в фильме "Школа" - "взрослые" не только не воспитывают "детей", они вообще на них никак не реагируют, а если реагируют, то лишь по проформе. Здесь взрослые играют роль "взрослых", а дети, что ещё важнее, играют роль "детей". Живое представление о том, что должно и что нельзя, больше не существует - оно осталось в прошлом, но по инерции наследуется как неудобная формальность, над которой все смеются. Те, кому за 60-70, действительно ничего не понимают и смотрят на молодых как на инопланетян. Те, кому за 40-50, хорошо понимают новые правила игры и соблюдают их с переменным успехом. Те же, кому не больше 40, сами такие же "дети", только согласившиеся играть во "взрослых". Теперь возникает два основных вопроса - как это могло случиться и как из этого инферно выбираться, если это вообще возможно?

Все, а для большей точности, абсолютно все проблемы нашего времени коренятся в пресловутом кризисе классической новоевропейской культуры и цивилизации, которая на Западе окончательно обнажила свои противоречия с "поколением 1968 года" и наступлением Постмодерна, а в России и других социалистических странах искусственно поддерживалась до эпохи "перестройки" и наступления 1991 года. Таким образом, вот уже двадцать лет мы живем в цивилизации, отказавшейся от своих культурных основ, причем, - внесем утешительные нотки, - в России этот отказ был наименее внятным и потому оставляет определенную надежду. Институт средней общеобразовательной Школы в том виде, как мы его знаем и по советской, и по западным моделям, это один из самых основных, если не сказать самый основной, системообразующий институт цивилизации классического Модерна со всеми его плюсами и минусами. Следовательно, этот институт мог возникнуть только в европейской цивилизации и только на стадии Модерна. Самое ранее его проявление это общеобразовательная гимназия Иоганна Штурма 1538 года в Страсбурге, в России - Академическая гимназия 1726 года, однако более системный вид, похожий на современные аналоги, институт школы принимает только в XIX веке. Между тем, любой социальный институт жизнеспособен до тех пор, пока он необходим самому социуму, пока он выполняет какие-то необходимы функции, без которых социум не может существовать. В этом заключается одна из основных проблем многих наших консерваторов, которые хотят возродить институты "традиционного общества" (общину, аристократию, монархию и др.), наделяя их функциями, которые сегодня либо неактуальны, либо выполняются другими структурами. Та же самая проблема касается и института средней общеобразовательной школы, которая большинством людей воспринимается как нечто, само собой разумеющееся, существующее от начала и до конца веков. Отсюда ребром встает неожиданный вопрос - зачем нужна эта система всеобще-обязательного бесплатного изучения около двадцати предметов в течении десяти лет, у очень многих вызывающая откровенную идиосинкразию и дурные сны на всю жизнь? Конечно же, не у всех, но у очень многих. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно, прежде всего, решить, должно ли государство, как таковое, заниматься всеобщим воспитанием и образованием граждан, или оно должно уйти из этой сферы? Или это воспитание и образование должно касаться только "избранных"? Или оно должно быть совсем другим? Реформы образования последних лет создают впечатление, что наше государство положительно отвечает на эти вопросы - образование становится совсем другим, в большей степени для избранных, а само оно медленно уходит из этой сферы как не совсем "рентабельной".

Если воспринимать государство исключительно как корпорацию случайно собранных людей, которая должна приносить прибыль и не более того, то система средней общеобразовательной школы как таковой совершенно не нужна, она не "рентабельна". Или она должна превратиться в расширенное ПТУ, где будут обучать обслуживанию этой корпорации. Именно этот вывод можно сделать из логики последовательного, радикального либерализма, и иногда кажется, что иные наши реформаторы от образования иначе и не мыслят. Но было бы не менее примитивно считать, что все проблемы по этой части решаются лишь отставкой "либералов-реформаторов" из системы образования и наполнение её романтичными консерваторами. Ведь речь идет не о "кризисе школы" как автономном явлении - речь идет о кризисе государства, и более того, о кризисе цивилизации в целом, который нельзя решить на уровне одной институции.

Институт средней общеобразовательной школы в ХХ веке наследовал не столько профессиональным, "реальным училищам", ориентированным как раз на "подготовку кадров", сколько классическим гимназиям XIX века, призванным выпускать нечто большее, чем образцово-показательную элиту, а именно - "нового человека", представляющего ценность саму по себе, не "средство производства", а его цель. Этот гуманистический пафос отчетливо прослеживается как в аристократических лицеях (начиная с самого знаменитого из них - Царскосельского) и заканчивая обычной советской школой, где всем ученикам давали гораздо больше знаний, чем нужно человеку для жизни в современном мире. С этим пафосом напрямую связана осевая функция средней общеобразовательной школы, в строгом отличие от высшей, - это не столько образование, сколько воспитание учеников. Преподаватель в вузе не обязан воспитывать, это его личное дело, он обязан давать высшее профессиональное образование. Учитель в школе обязан воспитывать, что бы и когда бы он не преподавал - от физкультуры в 1 классе до математики в 10 классе. А поскольку школа - это государственный институт, то это воспитание со стороны самого государства. Иными словами, прежде, чем государство доверит гражданину права и обязанности, оно сначала берет на себя миссию его воспитания, не доверяя этот процесс родителям в полной мере (тем более, что родителей может и не быть). Но такое понимание школы возможно только тогда, когда государство воспринимает самого себя как носителя конкретных гуманитарных ценностей, конкретного ценностного мировоззрения, которое оно должно сообщить своим гражданам и передавать из поколения в поколение. Если довести логику этого просветительского подхода до конца, то тогда такое государство само по себе должно стать государством-школой, государством-академией, государством-университетом, где повышение образовательного и духовного уровня человека ценно само по себе, а не для исполнения каких-то утилитарных "функций". Этот проект государства-просветителя, прослеживаемый в классическом Модерне, прямо противоположен его либеральному извращению в виде государства-потребителя, где всё гособразование сводится к минимуму необходимой информации и навыков для обслуживания госкоропорации.

Таким образом, институт средней общеобразовательной школы в современном обществе находится в положении отжившего рудимента несостоявшейся утопической системы, чей дух полностью выветрился, оставив после себя громоздкое разлагающееся тело, в котором все люди существуют ещё по инерции, делая вид, что труп скорее жив, чем мертв. При этом, если раньше, наблюдая падение этой системы, они жили двойной моралью, то сегодня они только играют в эту мораль, от чего в 90-е годы так распространилась присказка "как бы" - "как бы" ученики ходят в "как бы" школу, где "как бы" работают "как бы" учителя. Не очень понятно, зачем в эту "школу" вообще ходить учиться и, тем более, зачем там работать, потому что не очень понятно, в чем там заключается учебный процесс, - такая "школа" воспроизводит пустоту и люди из неё выходят опустошенными, а не наполненными, как ученики, так и сами учителя.

Но свято место пусто не бывает и пока человек существует в социуме, он всегда будет жить в какой-то культуре. По этому поводу покойный академик Геннадий Литаврин, в заключении своей статьи "Византийцы и славяне - взаимные представления", утешительно заметил: "Варварство - это эпоха не полного отсутствия каких бы то ни было феноменов культуры, а непосредственно предшествовавшая образованию государства стадия общественного развития, которой не избежали далекие предки всех европейских (и не только европейских) народов" ("Византия и славяне" - СПб 2001 г. С.602). Современные школьники живут в особой субкультуре, обусловленной, с одной стороны, полным отсутствием каких-либо обязательных ценностных предписаний со стороны государства, а, с другой стороны, сложившимися условиями коммуникации и адаптации к обществу - прежде всего, электронными медиа и "двором", каждые из которых сегодня служат источником разложения, а не воспитания. Можно сказать, что это тоже, своего рода, "школа", но только школа в тот мир, где иного просто не дано. С процессом взросления, если он происходит, эти школьники обретают навыки игры в двойную мораль со взрослыми и сами же завтра могут стать такими же учителями, смирившимися с тем, что в школе матом лучше не ругаться, а вот за пределами школы уже можно - например, в том же интернете, в блогах и форумах, где отсутствие нарочито вульгарной, шаблонной "сетевой" лексики у автора воспринимается как анахронизм. Вот пример воспроизводства этой субкультуры - заходит ученик в интернет почитать блог своего учителя и, помимо излишне откровенных историй из его личной жизни, познает в нем "высокое искусство" владения элементарной матершиной. Как тогда после этого этому ученику относиться и к своему учителю, и к русскому языку, и ко всей мировой культуре вообще? Да никак, как к символической игре в мораль, которую никто серьезно не воспринимает.

Теперь перейдем к вопросу о том - как выбираться из этого инферно? Никакие косметические и даже капитальные ремонты всей системы институтов классического Модерна невозможны, можно лишь продлить его агонию за счет всё той же игры в двойную мораль, что сейчас и происходит. Но это не значит, что история закончилась и все проекты духовной мобилизации остаются в прошлом. Главный порок классического Модерна, превращающий его в утопию, состоял в том, что призыв человека к совершенству на всех уровнях не имел за собой никакого онтологического основания, это было лишь благородное пожелание, пустой призыв, не подкрепленный никакой внятной аргументацией. А когда в XIX веке человеку сообщили, что он не только не создан Богом, но и вообще произошел от животного, то никаких оснований для дальнейшей "эволюции" у него больше не появилось. Если Личность - это не онтологическая данность, а красивая фигура речи, то зачем серьезно относится к себе и другим как к личностям? Этот изъян идеологии Модерна в самом его основании дал о себе знать всеми теми противоречиями, которые сопровождали европейскую цивилизацию последние триста лет и увенчались этой "Школой" пустоты. Поэтому единственный необходимый выход из этого цивилизационного тупика - это вернуть европейской цивилизации её главную ценность совершенной Личности, которая возможна только тогда, когда её онтологической гарантией выступает Личность Бога-Творца. Конечно, в России эта глобальная задача не может быть решена одним только введением в школу "Основ православной культуры", хотя это должно произойти само собой, - необходимо полномасштабное осознание Христианства не только как культурного наследия и даже не только как религиозной идентичности нации, но и как единственно возможного основания тех самых гуманистических ценностей, которые ещё кем-то воспринимаются всерьез. Стоит заметить, что в России это обращение куда более возможно, чем на Западе, где в лице ЕС и Демпартии США секулярная идеология стала навязываться обществу почти теми же тоталитарными методами, что и при советской власти. Таким образом, Россия может не просто восстановить своей собственный культурный фундамент, но и стать полюсом притяжения для всей европейской метацивилизации. Но для этого нужно, как минимум, задаться вопросом - насколько серьезно мы намерены преодолеть тот мир, где кино Валерии Гай Германики не вызывает никакого удивления?

Если столь долгая демонстрация фильма "Школа" по Первому каналу в самое "выгодное" время приблизит решение этого глобального вопроса, то его можно даже поблагодарить за эту "провокацию".

Статья опубликована на сайте Win.ru.
1 часть
2 часть

http://www.katehon.ru/html/top/analitika/schola_pustoti.htm