Протоиерей Андрей Ткачев

Давайте поговорим о чем-то святом, только по-быстрому. То есть, о чем-то возвышенном, но на бегу. Кратко. Например, столкнувшись лбами в переходе метро. «А, жив, курилка? Ну, как там? Говори, пока поезд не подъехал»

Длинные разговоры нам – против шерсти. Устали от слов. Нет, мы способны на раздумье. Не сомневайтесь. Просто сейчас не досуг. А может, телевизор нас портит. Стоит зазвучать серьезным ноткам, как тут же: «У нас осталось очень мало времени. Последний вопрос»

Писание – Книга историческая. Она начинается рассказом Моисея о сотворении неба и земли, а заканчивается словами Иоанна: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали» (Откр. 21: 1). Потерянный рай – это сад. Грядущее Царство – это город, «сходящий от Бога с неба» (Откр. 21: 2). Человек потерял сад, но должен заселиться в город, и вся история человека – это история движения от земли к небу, от ветхого к новому.

Если кратко сказать об этом «тяжеловесе» мировой литературы и заблудившемся гении, то придется произнести нечто вроде: «Анну Каренину» читать надо. Анафему снимать нельзя»

Среди слов, сказанных Спасителем незадолго перед страданием, были и такие: «Когда Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток?» «Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, а также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч… Они сказали: Господи! Вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк. 22: 35–36, 38).

Современная практика совершения таинств крещения и венчания в пределах нашей Церкви почти повсеместно предполагает объединение оглашения с крещением и обручения с венчанием. Это уже столь привычно, что спорить с подобной практикой все равно что спорить с Преданием. Но есть «предания» и есть Предание. Это понятия разные. Не мы подобную практику изобрели. Мы получили ее в наследие, поскольку в привычку она вошла уже очень давно. А вот насколько эта практика оправдывает себя, насколько она соответствует задачам воцерковления паствы и укреплению общин – это большой вопрос.

Понять литургию как общее дело, совершить переход из области филологии в область практической церковной жизни – это ли не та точка, которую искал Архимед? Литургия ведь в переводе и означает «общее дело», но на практике она есть дело частное и личное для всякого, кто в ней участвует.

Дело, во-первых, в том, что на литургию многие ходят под настроение, в режиме «хочу–не хочу». Но дело также и в том, что, приходя в храмы на службу, люди заняты собой, мыслями о своих проблемах или, в лучшем случае, «индивидуальными духовными переживаниями».