Закхеева смоковница. Священник Сергий Ксенофонтов

Именно с ней сравнивает паломническую поездку один из наших собеседников — иерей Сергий Ксенофонтов, клирик Духосошественского собора. Помните, зачем мытарь Закхей залез на смоковницу? Чтобы лучше видеть Спасителя (см.: Лк. 19, 4). А зачем собираемся в паломническую поездку мы? Этот вопрос лучше задать себе вовремя. Не там, а дома. Не накануне отъезда, а раньше.

Дело в том, что далеко не каждый пассажир паломнического автобуса и постоялец монастырской гостиницы — постоянный прихожанин храма, по-настоящему воцерковленный человек. По словам руководителя паломнического центра «Странник» при саратовском храме в честь Рождества Христова Дениса Лукьянова, таких в группе бывает хорошо если треть. Что же касается оставшихся двух третей — среди них, по словам Дениса, есть разные люди:

— Есть те, кто не перешагнул еще порога Церкви, но искренне интересуется историей и культурой России, значит, и историей Церкви тоже. Это очень благодарные слушатели и зрители; для многих из них такие поездки становятся началом воцерковления; через год-другой они, возможно, проделают тот же путь, но уже иначе, он станет для них духовным путем. Труднее с теми, кто едет «загадать желание», кто считает, что пребывание в Дивеево или в Оптиной пустыни должно способствовать разрешению каких-то его проблем. Такие люди зациклены на своей боли и не хотят подумать ни о чем, кроме нее. Им непременно нужно увезти домой что-то вещественное — воду из источника, землю — они уверены, что это должно им помочь, и легко впадают в обыкновенный магизм. А где магизм, там уже нет благоговения перед святыней, нет любви ко Христу.

— Но разве не бывает так, что человек поехал к преподобному Серафиму или к Александру Свирскому — от большой беды, от тяжелой скорби… и именно там осознал необходимость принадлежности к Церкви и больше от нее уже не отпадает?

— Бывает, но редко. Реже, чем в первом случае — с «чисто познавательным» интересом.

***

Беседу с отцом Сергием Ксенофонтовым мы начали с такого вопроса:

— Зачем вообще ехать в паломничество? Ведь молиться тем же святым можно и дома!

— Если мы желаем хотя бы в какой-то мере подражать святым угодникам, то именно атмосфера того места, где они спасались, поможет нам преодолеть временной разрыв и уже не просто узнать — сердцем почувствовать их подвиг. Так же и евангельские события мы по-особому переживаем, сердцем чувствуем — пребывая на Святой Земле. Паломничество делает нас соучастниками происходившего. Это дает нам возможность духовного изменения, сообщает особую напряженность нашей духовной жизни. И там же мы получаем помощь: человек, служивший миру проводником к Божией благодати, освятил то место, где пребывал и трудился, в месте этом — особая благодать, и мы, находясь там, получаем реальную, ощутимую помощь.

Законы духовной жизни таковы, что человек должен все время находиться в движении. Это все равно, что подниматься по эскалатору, идущему вниз: остановился — тут же съехал, и трудно опять подняться туда, где был. Паломничество — тот случай, когда духовное движение выражается в передвижении физическом, и здесь можно вспомнить начальника мытарей Закхея (см.: Лк. 19, 4–9), внезапно влезшего на смоковницу: этим поступком закончилось его прежнее благополучие, началась иная жизнь. Паломничество — это отказ от самоуспокоенности, к которой часто приводит привычная, хорошо обустроенная жизнь, это труд, который человека изменяет. В старину это был настоящий подвиг: паломничество было сопряжено с огромными трудностями и опасностями. Сегодня мы путешествуем с комфортом, не подвергая себя лишениям, и все же паломничество остается лучшим способом собраться воедино, задействовать все — и ум, и душу, и тело — в необходимом человеку труде.

— Вы совершили немало паломнических поездок вместе с прихожанами; скажите, к каждому ли из них относимо то, что Вы сказали выше?

— Действительно, не каждый паломник осознает цель и смысл своего передвижения в пространстве. Многие ездят из года в год, но лучше как христиане от этого не становятся, это очень печально наблюдать. А кто-то, напротив, съездил один раз, и эта поездка сдвинула, изменила всю его жизнь.

Паломническая поездка — не самоцель, ее нельзя воспринимать как нечто, действующее автоматически: «Вот, съезжу — и сам изменюсь, и все изменится». Паломничество — это один из способов, данных нам, чтобы изменить себя. Но изменять себя — это нелегкий труд, и не все к нему готовы. У многих появляется соблазн подменить его имитацией. Совершить некое действие и надеяться, что само это действие, без твоего глубокого участия, без твоей жертвы и труда, тебя изменит или даже даст тебе какие-то особые права. Даже право называться православным! Иной человек называет себя православным, а если спросишь его, почему он таковым себя считает, выясняется: во-первых, когда-то в детстве крещен, а во-вторых, в позапрошлом году ездил в Дивеево или в Санаксары.

Путешествие ко святым местам не может заменить постоянной церковной жизни, более того: оно обессмысливается, если человек не ведет и не намерен впредь таковую жизнь вести. Любое серьезное дело должно характеризоваться постоянством, иначе ему грош цена. А христианство — это самое серьезное дело, которым только можно заниматься, потому что цель его — спасение души и будущая жизнь вечная. Постоянная приходская жизнь — свидетельство развития христианина, а паломничество — часть этой жизни, причем даже и не самая важная. Самая важная — это Евхаристия, Причастие, самое тесное соединение человека с Богом из возможных в земной жизни. А паломничество — средство вспомогательное.

— Поговорим о других крайностях. Я знаю одну женщину, прихожанку саратовского храма, которая всю свою небольшую зарплату изводит на поездки, влезает в страшные долги, обделяет близких, но вновь куда-то едет и едет и твердит всем, что иначе нельзя спастись.

— Это искажение духовной жизни может быть связано еще и с постоянным чувством беспокойства, вины и страха: я что-то такое недоделал, и Господь меня теперь не помилует, а чтоб помиловал — надо немедленно куда-то бежать, ехать, словом, сделать рывок. В результате внутренняя жизнь человека превращается из спокойного, хотя и всегда трудного и совсем не быстрого восхождения, в какие-то рывки и прыжки.

— Отец Сергий, многие ведь едут в то же Дивеево или куда-то еще от чувства неудовлетворенности, недостаточности: «Здесь, в Саратове, в саратовских храмах, я не могу получить чего-то такого, что непременно получу там». Но разве это не от самого человека зависит — что именно он получит в ближайшем от его дома храме?

— Иные еще говорят, что никто из саратовских священников не может ответить на их вопросы. Но это самообман: они не ответов на свои вопросы таким образом ищут, а подтверждения собственным ответам, уже сложившимся. Такой паломник будет ездить до тех пор, пока не найдет подтверждения тому, что давно уже сам для себя решил. Чувство неудовлетворенности — оно ведь потому и возникает у человека, что никто не хочет встать на его сторону, поддержать его в сделанных уже выводах — о себе, о других, о жизни вообще и о жизни церковной. По сути, это поиск ложного самоуспокоения. И это именно соблазн! Потому что человек полностью подвержен своей воле и не допускает действия воли Божией, и в этом состоянии оказывается во власти искусителя. Как пишет апостол Иаков, Бог не искушается злом и сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью (Иак. 1, 13–14). Труд и расходы, связанные с паломничеством, оправдывают в глазах человека его собственные действия, и он не замечает, что ходит по краю. Это становится особенно опасным в связи с распространением лжестарчества и иных видов скороспелого духовного учительства, что, впрочем, отдельная тема.

— С чего, на Ваш взгляд, должно начинаться паломничество?

— Духовное путешествие начинается в душе человека, и начинается задолго до того, как он сел в автобус или в поезд. Это постановка цели: куда, зачем я еду, какую пользу мне это принесет. То есть как оно приблизит меня к Царству Божиему. Очень важно получить благословение Церкви в лице священника. Это приобщение благодати Божией. Приобщение заключается и в отслуженном молебне, и в молитвенном подвиге, о котором тоже лучше спросить священника: многие почему-то думают, что паломничество освобождает от повседневного молитвенного подвига и от поста даже: мы, дескать, путешествующие. А в старину богатые люди, даже цари, в паломничество шли пешком, босиком, ели по дороге одни сухари и пили только воду. Сегодня от нас этого не требуется, но ту тяготу, которая нам по силам, мы должны на себя взять — ради Того, Кого хотел видеть влезший на дерево Закхей.

***

Мне хочется добавить кое-что к словам моих собеседников. Когда человек, даже и далекий от Церкви, вдруг ловит себя на странном, но настойчивом желании съездить на место подвигов великого святого, когда этот человек, неожиданно для себя самого, пытается искать у святого помощи — это ведь совершенно неслучайно, на самом деле. Душа — по природе христианка — чувствует, что ей надо, чувствует помимо сознания. Другой вопрос — чем продолжится этот первый контакт.

Фото с сайта www.photoukraine.com

Газета «Православная вера» №14 (490)

 http://www.eparhia-saratov.ru/pages/2013-07-23-00-22-12-zakheeva-smokovnica

http://rusk.ru/st.php?idar=62024