Открытие многих новых монастырей и подворий на территории России на протяжении последних 20 лет привели к тому, что эти монастыри стали быстро наполняться иноками и инокинями, что само по себе очень отрадно. Но, с другой стороны, скороспелые постриги, необдуманный приход в монашество, реальные трудности возрождения обителей и острый дефицит опытных духовников привели к тому, что иноческие обители стали быстро наполняться насельниками случайными и малоподготовленными. Многие принимали постриг необдуманно, не рассчитав свои силы, не проверив себя, без рассуждения, доверившись мимолетным чувствам или уговорам посторонних лиц и в общем, как оказалось, по ошибке. Что не замедлило сказаться на духовном уровне современных российских монастырей.

Такие упущения не прошли даром. Многие из насельников стали покидать стены обителей и возвращаться в мир, совершенно пренебрегая прежде данными обетами. К сожалению, этот процесс продолжается и поныне. Вот почему цель данной работы, кроме ее исторического и канонического аспектов, состоит еще и в том, чтобы помочь вступающим в иночество определиться в своем жизненном пути, а всем принимающим в монашество напомнить о той высокой ответственности, которую они берут на себя.

Формирование монашеской традиции

Что такое монашество, монах, монастырь? С этими вопросами приходится сталкиваться каждому человеку. Но у разных людей формируются совершенно разные, иногда противоположные мнения о монашестве. Эти представления зависят от многих факторов: от религиозных убеждений и от положения в обществе, от образования и воспитания, от житейского и религиозного опыта и т.д. На фотографиях, со страниц журналов и газет, с экранов телевизоров и кинотеатров то и дело мелькают лица монахов, в Интернете можно найти сайты, посвященные монастырям и монашествующим, и, наконец, существует богатейшая святоотеческая письменность, где о монашестве сказано практически все, но беда в том, что времени на глубокие исследования у большинства людей катастрофически не хватает.

Простой обыватель, конечно же, довольствуется тем, что ему предлагают СМИ, и порой считает, что уже все или почти все знает о монашестве. Гораздо реже встречаются люди вдумчивые, которые начинают читать книги и специальную литературу по монашеству. А еще реже встречаются те, кто исследует тему до конца, до первоисточников, до самых азов. Обычно этими людьми бывают или сами монахи, или специалисты в области монашеской письменности, церковной истории и культуры.

Святые отцы называют монашество наукой из наук. Значит ли это, что монашество есть некое сокровенное знание, то есть особого рода наука, которой обучают в монастырях? Или это выражение надо понимать иносказательно? Все зависит от того, кто будет говорить. Если о монашестве будет вещать протестантский богослов, совершенно отрицающий его ценность, то мы услышим одно суждение, а если о нем будет говорить человек, сам прошедший путь монаха, то мы услышим совершенно другое.

Приравнивая монашеское делание к высшему творчеству или к науке особого рода, святые отцы не ошибались. Потому что монашеское делание относится к самому сокровенному, самому важному и прекрасному, что есть в человеке, – к его душе. Да и не только к душе, но и ко всему составу человека: воспитанию духа, очищению души и аскетике тела. Одним словом, к преображению всего человека, или, как говорили святые отцы, к его «обожению».

Кто же такие монахи? Если дать определение, исходя из одного названия, то это будет означать: одиноко живущий человек. Но такое определение ни о чем не говорит, потому что одиноко живущих много, а монахов, увы, нет. В слове «монах» заключается нечто большее, чем просто жизнь одинокого человека. Вот, например, что говорит преподобный Иоанн Лествичник: монахи – это те, которые призваны подражать жизни бесплотных сил, это те, которые во всех действиях должны руководствоваться свидетельством Священного Писания, это те, которые должны непрестанно понуждать себя на всякое доброе дело, это те, которые должны хранить свои чувства от греховных впечатлений, а ум от греховных мыслей^[1]. Конечно, данное перечисление не может исчерпать всех представлений о монашестве.

«Покусившимся с телом взойти на небо поистине потребны крайнее понуждение и непрестанные скорби. Ибо труд, поистине труд и большая сокровенная горесть неизбежны в сем подвиге, особенно для нерадивых»^[2]. Преподобный Иоанн Лествичник, автор известной книги о монашестве, предостерегает легкомысленных от необдуманного вступления на монашеский путь, который он называет жестоким и тесным, потому что вступающий на этот путь как бы ввергает себя в огонь непредвиденных скорбей и искушений. Слабому лучше не ходить по этому пути, иначе можно сильно пострадать вплоть до смерти, а вместо пользы получить вред: «Всем приступающим к сему доброму подвигу, жестокому и тесному, но и легкому, должно знать, что они пришли ввергнуться в огонь, если только хотят, чтобы в них вселился невещественный огонь. Посему каждый да искушает себя и потом уже от хлеба жития иноческого, который с горьким зелием, да яст и от чаши сей, которая со слезами, да пиет: да не в суд себе воинствует. Если не всякий, кто крестился, спасется, то… умолчу о последующем»^[3].

Монах – это воин Царя Небесного, который бьется на передовой и, можно сказать, в авангарде. Отступать – нельзя, уходить с поля – тем более: сзади – Бог и Царство Небесное, впереди – полчища невидимых врагов и смертельная битва, длинна битвы – вся жизнь, в начале – отречение от мира, в средине – подвиг, в конце – награда или посрамление. «Монашество – это принятие на себя пожизненного мучения, восприятие сознания мученика, которое, безусловно, радуется борьбе и никогда не удовлетворяется достигнутым»^[4]. Вот что представляет собой путь монашеской жизни.

Здесь всего лишь аллегории, а в жизни все гораздо проще и незаметней, но одновременно и сложней. Реальная монашеская жизнь может очень сильно отличаться от той, о которой можно прочитать в книгах, и об этом надо обязательно знать всем желающим идти этим тернистым путем.

Чаще всего случается так, что современный человек, который приходит в монастырь, бывает шокирован той разницей, которая возникает между представлениями, сложившимися о монашестве у него в голове, и той реальностью, которую он увидит на самом деле: «В монастырь часто шли люди, чем-то потрясенные, не поладившие с окружающим миром, уставшие от жизненной борьбы и невзгод, разочарованные, ищущие утешения, покоя и духовной свободы. Но когда закрывались за ними монастырские врата, чаще всего они не обретали ни того, ни другого, ни третьего. Ибо человек, оставаясь человеком, приносил с собой в монастырь свои слабости и несовершенства… А в монастырях своим чередом шла жизнь, сильно отличавшаяся от светской, но далеко не во всем совпадавшая с идеалами монашеского служения»^[5]. К сожалению, современное монашество – это далеко не идеал иноческой жизни, но и современная молодежь – это не Антонии и Пахомии, не Сергии и не Серафимы. Как говорит известная пословица: «каков мир, таков и монастырь».

Данная работа призвана, скорее, к тому, чтобы отрезвить легкомысленную часть молодежи, стремящейся в монашестве найти простой выход своих проблем, или ту ее часть, которая, не найдя себе применения в миру, думает найти его в монастыре. Для подлинного монашества необходимо призвание. Ибо только «могущий вместить, да вместит».

Основания монашеского образа жизни

Необходимо сказать несколько слов о причинах возникновения монашества в Православной Церкви. Из церковной истории известно, что монашество как институт возникло не сразу после проповеди Спасителя, хотя признается неоспоримым, что предшествующий монашеству институт девственников возник одновременно с самой Церковью^[6]. Именно в устах Божественного Учителя прозвучали слова, предсказывавшие то явление в Церкви, которое должно было явиться в будущем: «Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19: 12). Из трех перечисленных Спасителем видов скопцов (людей, лишенных способности к деторождению) последний, по мнению святых отцов, указывает на монашество. Таким образом, монашество и есть тот вид людей, которые принимают на себя добровольное девство (воздержание от брачного сожития) ради приобретения Царства Небесного.

Митрополит Московский Филарет в «Правилах благоустройства монашеских братств московских ставропигиальных монастырей» указывает на Священное Писание как на единственное и абсолютное основание монашеских обетов:

1. дающий обет послушания и отречения от своей воли и от своего мудрования должен основывать оный на слове Господнем: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 26: 24.);

2. дающий обет целомудрия должен внимать слову Христову: «Могий вместити да вместит» (Мф. 19: 12.) – и слову апостольскому: «Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви». (1 Кор. 7: 32);

3. дающий обет нестяжания должен утвердиться на слове Христовом: «Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19: 21)^[7].

Святитель Филарет не был первым, кто утверждал, что данный образ жизни основывается на Священном Писании. Например, святитель Василий Великий, когда искал образец совершенного евангельского жития, то сделал вывод, что оно и есть собственно житие монашеское^[8]. Такие же выводы сделал и святитель Игнатий Кавказский: «Исполнение евангельских заповедей всегда составляло и ныне составляет сущность иноческого делания и жительства»; «истинное христианство и истинное монашество заключается в исполнении евангельских заповедей. Где нет этого исполнения, там нет ни христианства, ни монашества, какова бы ни была наружность»^[9]. А вот слова преподобного Макария Оптинского: «Что же значит монашество? Совершение христианства, состоящее в исполнениях заповедей Божиих, в них же и любовь к Богу заключается: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет (Ин. 14: 23), – сказал Господь»^[10]. Или еще вот мнение настоятеля афонского монастыря Симонопетра архимандрита Эмилиана, нашего современника: «Монашеская община является наиболее ярким воплощением евангельского совершенства, достигаемого через отречение от всего, ежедневное воздвижение своего креста и следование за Господом. Прежде всего, такая община есть поиск Царствия Божия, а все остальное приложится от Бога»^[11].

К родоначальникам монашества Предание Православной Церкви относит святого Предтечу Господня Иоанна, святого пророка Божия Илию, святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, Саму Пречистую Деву Богородицу. Они для христиан были и будут образцами всецелого посвящения себя Богу.

Но как массовое явление, со своими уставами, порядками и совершенно особенной философией жизни, монашество появилось в конце III – начале IV веков^[12]. До этого времени Церковь знала лишь единичные случаи подвижничества, когда из желания совершенства некоторые из христиан принимали на себя обеты девства или добровольной нищеты, а некоторые посвящали свою жизнь непрестанной молитве или всяческому воздержанию^[13]. Такие подвижники назывались аскетами^[14]. Со временем таких подвижников становилось все больше и больше, однако они еще были достаточно разрознены., но они проводили жизнь среди единоверцев и не образовывали отдельных сообществ, не уходили в пустыню

Причины возникновения монашества

Возникновению монашеских общин способствовали разные причины. Некоторые историки, например, называют даже сами гонения, которые обрушились на Церковь со стороны языческой власти. В частности гонение, которое открылось при Римском императоре Децие (249–251). Оно побудило многих бежать в пустынные места, в том числе и аскетов. Этих подвижников, которые остались жить в пустыне, стали называть анахоретами, или еремитами. Вскоре гонения закончились, и к власти в Риме пришел император Константин Великий, который объявил на территории Римской империи свободу вероисповеданий для всех религий (Миланский эдикт; 313) и, в первую очередь, для христиан. «После длительной борьбы с Церковью империя наконец капитулировала»^[15]. А к концу IV века христианство окончательно утвердилось в качестве официальной религии Римской империи.

Но главным толчком к возникновению и развитию такого странного и необычного сообщества, каким стало монашество, послужили не гонения, а как раз напротив – внезапный мир и благоденствие Церкви. Массовое монашеское движение возникло как реакция на секуляризацию Церкви и церковного общества.

Множество язычников потекло в Церковь, которая стала наполняться неофитами. Если к приходу Константина Великого число жителей империи, исповедавших христианство, по подсчетам современных историков, составляло от 7 до 10% от всего населения империи, то к концу IV века их было уже более 50%. Многие становились лояльными к Православию, глядя на императора, а некоторые приходили в Церковь из корыстных (конъюнктурных) побуждений, для скорейшего продвижения по службе. Империя, тем не менее, продолжала жить своей привычной жизнью, а это значило, что продолжали существовать многие языческие обычаи. Например, на стадионах часто устраивались конские бега, в амфитеатрах – театральные представления, авторами которых были язычники. Различные празднества в честь многочисленных языческих божков увеселяли и развлекали население империи. Всеобщим почетом пользовались Олимпийские игры и другие спортивные и не только спортивные состязания. Считалось, например, почетным участие в эзотерических мистериях или в торжественных процессиях, сопровождающих некоторые языческие культы. В некоторых интеллектуальных центрах империи продолжали функционировать языческие школы, в которых преподавались языческие философские учения, а в простом народе сохранялись многие обряды и суеверия, которые очень плохо сочетались с чистой христианской жизнью^[16].

Киновия – идеальное христианское общежитие

С массовым приходом язычников в Церковь стали падать нравы в христианских общинах, и как реакция на это обмирщение начал происходить обратный процесс – выделение и обособление сообществ подвижников, желавших нравственного совершенства. «Аскеты стали удаляться из городов и селений в пустынные места и в леса»^[17]. Так стали образовываться первые монастыри и монашеские общины.

«При своем зарождении монашество было не официальным церковным установлением, а стихийным движением, порывом, причем именно движением мирян», – подчеркивает в своей работе «Империя и пустыня» протоиерей Георгий Флоровский^[18]. Именно миряне, жаждавшие исполнения на земле христианских идеалов и не желавшие мириться с распущенностью нравов внутри христианских сообществ, именно они своим уходом в пустыню хотели подчеркнуть идею неотмирности Церкви, опираясь на слова апостола Павла: «Не имамы бо зде пребывающего града, но грядущего взыскуем» (Евр. 13: 14).

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин описывает образование первых общежительных монастырей со слов аввы Пиаммона (в своем 18-м собеседовании «О трех древних родах монахов», гл. 5): «Итак, род жизни киновитян получил начало со времени апостольской проповеди. Ибо таким было все множество верующих в Иерусалиме». Преподобный Пиаммон считает, что образование общежительных монастырей составлялось по образцу первой христианской общины, возникшей в Иерусалиме во времена апостолов. Он говорит, что со временем, после смерти апостолов, постепенно первая ревность у христиан стала пропадать, и на смену ей явилась холодность и равнодушие, но не все хотели быть такими. Те, кто хотел жить по Евангелию и не давать ни в чем уступок миру, постепенно стали удаляться все дальше в пустынные места и образовывать общежития по типу первохристианской общины. Сообщества таких ревностных христиан и стали называться киновиями, а насельники их – киновитами^[19].

Идеи возникновения таких сообществ, как «первохристианская община» и как «строгий общежительный монастырь», были абсолютно одинаковы, потому что жизнь всех членов сообщества была построена исключительно на евангельских заповедях, но вот историческое зарождение киновий было несколько другим, чем первохристианской общины. Однако можно считать, что и то и другое было следствием Промысла Божия.

Основатели монашества восточного и западного

Расцвет монашества произошел почти одновременно в Египте, Сирии и Палестине.Во всех трех названных областях монашество возникло независимо друг от друга, но египетское монашество считается древнейшим^[20]. Основателем египетского монашества считается преподобный Антоний Великий. Еще в 285 году он удалился в глубину пустыни на гору Колизма ^[21]. В Фиваиде он «основывает монастырь Писпер и ряд других иноческих поселений, которые продолжают существовать и после его блаженной кончины»^[22]. Другой сильнейший центр монашеской жизни образовался в Нитрийской пустыне. Подлинным основателем его надо считать преподобного Аммония Нитрийского, который пришел на это место около 320 года^[23]. Недалеко от Нитрийской горы располагалась пустыня под названием «Келлии», где подвизался Макарий Александрийский (городской), а еще дальше от Нитрийской горы находилась пустыня «Скит», основанная преподобным Макарием Великим (Египетским) в 330 году. Приблизительно в это же время (ок. 323–324 гг.) преподобный Пахомий Великийосновывает первый общежительный монастырь в местечке под названием Тавенниси^[24], на берегу реки Нил, в среднем ее течении. В Палестине основателями монашества были преподобный Харитон Исповедник– строитель Фаранской Лавры (330-е гг.) и преподобный Иларион Великий – строитель Лавры у Маюма (338). В Сирии – преподобный Иаков Низибийскийи его ученик преподобный Ефрем Сирин.

На Запад уставы монашеской жизни попали благодаря деятельности преподобного Бенедикта Нурсийского, который основал вблизи Неаполя общежительный монастырь с уставом, похожим на устав преподобного Пахомия Великого. Он адаптировал для итальянского монашества уставы египетских киновий. Монашество нашло здесь благоприятную почву и стало быстро развиваться. От главного монастыря преподобного Бенедикта отпочковались еще несколько дочерних монастырей^[25]. Монастыри, возникшие в Западных провинциях Римской империи, образцом для себя брали уставы, принесенные в Рим преподорбным Иоанном Кассианом, а это были знаменитые уставы пахомианских монастырей.

Появление первых монашеских уставов

Монашество, зародившееся в самый ранний период истории христианства, не имело уставов. Оно родилось как бы интуитивно из евангельских заповедей и из пламенной любви ко Христу. Первых монахов сжигала ревность ко благочестию, и писанные уставы им были совершенно не нужны. Каждый из подвижников был сам себе уставом^[26]. Но со временем ревность ослабевала, а число монахов росло^[27].

Когда монашество сильно увеличилось в числе и стало массовым новым явлением в Римской империи, тогда у имперской администрации возникла необходимость регламентировать жизнь такого большого числа людей (насельники многих египетских монастырей исчислялись тысячами), живущих по иным законам, чем жило большинство жителей Империи^[28]. Эти законы стали появляться из под пера императоров, но происходить это стало значительно позже – где-то в VI веке.

Первоначально сами монашествующие стали вырабатывать определенные правила, которые они считали необходимыми для поддержания порядка в своих все более увеличивающихся рядах.

С именем преподобного Антония Великого связаны правила, выработанные преподобным для его монахов и так называемые «Духовные наставления». Впервые они были опубликованы в 1646 году западным ученым Авраамом Энхеленским^[29]. Для данной работы автор выбрал из этих правил те, которые касаются вступления в монашество (и выхода из него). Например, правило XV, в редакции Авраама Энхеленского, гласит следующее: «Если произойдет соблазн из-за какого-либо юноши, который еще не облачился в монашескую одежду, то и не облачай его; его следует извергнуть из монастыря». Выражение («не облачай») обращено к настоятелю монастыря, которому одному принадлежит власть принимать в монастырь или отказывать в приеме. Игумен имел полное право извергнуть из монастыря лиц, подавших повод к соблазну. Поскольку нравственный уровень тогдашнего монашества был очень высоким, то и требования к кандидатам были очень высокими.

Монашеские одежды мог надевать на себя каждый, кто хотел жить по-монашески по собственному усмотрению, применяясь в выборе одежды, в покрое и цвете к тем одеждам, которые были приняты в том или ином монастыре. И это неудивительно для монашества отшельнического, потому что оно признает значительную степень свободы подвижника от внешних форм и ограничений. Однако свободу следует понимать только в сторону большего аскетизма, а не в сторону излишеств и поблажек плоти.

«Вступавший в обитель преподобного Антония мог и сам снять с себя мирские одежды и заменить их монашескими, но мог просить и игумена монастырского, чтобы тот облек его в монашеские одежды, если от этого участия игумена зависел больший религиозный подъем у принимающего монашество»^[30].

В обители преподобного Антония монахи носили свое особое одеяние, которым отличались от мирян. «Они надевали его, вступая в монастырь в качестве иноков, бесповоротно отрекшихся от мира и навеки решивших связать свою жизнь с обителью. Они лишались монашеского одеяния, когда, по тем или иным обстоятельствам, им приходилось возвращаться в мир»^[31]. Такие простые правила приема в обитель к преподобному Антонию существовали сначала в устной традиции или в устном предании, а затем, после смерти основателя монашества, были преданы письму и дошли до нас.

Согласие на принятие в число братии монастыря определялось игуменом исключительно по его собственному убеждению в том, способно ли известное лицо вести подвижнический образ жизни или нет. Из жития преподобного Павла Препростого можно видеть, как несложно было испытание при приеме в монастырь при преподобном Антонии^[32]. «Все сие делал Антоний для того, чтобы испытать терпение и послушание Павла. А тот нисколько не роптал на сие, но с усердием и старательностью исполнял все повеления Антония. Наконец Антоний убедился в способности Павла к пустынножительству и сказал ему: “Вот ты уже и сделался иноком во имя Господа Иисуса”»^[33].

Павел стал подвизаться невдалеке от преподобного Антония. Никаких торжественных обетов он не произносил^[34].

Ни пострижения волос, ни торжественных обетов, ни торжественного отречения от мира, ни перемены имени и одежды от первых монахов не требовалось. Нужна была лишь твердая решимость, подтверждаемая делами. Самым первым отличием монахов от клириков и мирян был, безусловно, образ их жизни. Очень скоро появились отличия в одежде. Так, из жития преподобного Пахомия мы видим, как в начале авва Паламон не хотел принимать его к себе в ученики, ссылаясь на его молодость и трудности аскезы, но когда убедился в твердости намерений Пахомия во всем следовать монашескому образу жизни, то принял его в свои ученики и тут же переменил его одежду с мирской на монашескую: «И с тех пор, движимый любовью к Богу, искал, (как) стать ему монахом. И когда ему рассказали об отшельнике по имени Паламон, пришел к нему, чтобы вести с ним уединенную жизнь. И добравшись, постучал в дверь. Паламон не хотел брать Пахомия, но после того, как тот твердо заявил: “Я верю, что с Божией помощью и твоими молитвами выдержу все, о чем ты мне сказал”, – Паламон открыл дверь своей келлии и впустил Пахомия и тут же надел на него монашеские одежды. В арабской версии жития говорится в этом месте, что Паламон испытывал Пахомия три месяца, прежде чем облачить его в монашеские одежды (τό σχήμα τών μοναχών)»^[35]. Что представляла собой эта одежда, в точности сказать трудно, но надо думать, что святой Пахомий, когда стал аввою многих монастырей, за образец одежды монахов взял ту одежду, в которую его самого облачил авва Паламон.

Одними из первых, кто составил письменные правила монашеской жизни, были преподобный Пахомий Великий и святитель Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской. Эти правила легли в основу почти всех последующих монашеских уставов. Они дошли и до нашего времени. И уже в них мы видим, как решаются вопросы вступления в монашество и как резко осуждается выход из него.

Если раньше, до образования строгой киновиальной структуры монастырей, всякий желающий мог считать себя монахом, если жил уединенно и подвизался в благочестии, то с возникновением общежития появились обряды, свидетельствующие о том, что тот или иной человек, вступая в братство монашеское, обязывался вести иной образ жизни. Чтобы как-то обозначить эту инаковость, были установлены признаки, по которым жизнь монаха отличалась от жизни в миру. Во-первых, это были внутренние установления, которые назывались монашескими обетами, а во-вторых, были приняты и внешние отличия (в одежде, пище и поведении), выделявшие монахов от мирян^[36].

www.pravoslavie.ru  23 / 06 / 2009

^[1]Иоанн, игумен Синайский, преп. Лествица. М., 2007. С. 16.

^[2]Там же. С. 18.

^[3]Там же. С. 18.

^[4]Эмилиан, архим. Слова и наставления. М., 2006. С. 184.

^[5]Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М., 1999. С. 6.

^[6]Константин Польсков, свящ. Монашеский постриг как таинство Церкви // Материалы богословской конференции Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных таинствах». http://theolcom.ru/doc/sacradoc/4_08_Polskov.pdf.

^[7]Савва, архиеп. Тверской и Кашинский. Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. СПб., 1885. Т. 3. С. 419.

^[8]Сагарда Н.И. Лекции по патрологии I–IV века. М., 2004. С. 639.

^[9]Игнатий (Брянчанинов), свт. Собрание творений: В 6-и т. Т.4. Приношение современному монашеству. М., 2004. С. 71.

^[10]Макарий Оптинский, преп. Душеполезные поучения / Сост. архим. Иоанн (Захарченко). М., 2006. С. 330.

^[11]Эмилиан, архим. Слова и наставления. М., 2006. С. 205.

^[12]«Это для меня вполне ясно и из того, что божественным и святым апостолам неизвестен даже был образ монашеской жизни» (Правила святых Вселенских Соборов с толкованиями. Тутаев, 2001. Ч. 1. С. 698).

^[13]«Все эти отшельники и даже общины их и по немногочисленности своей, и по малоизвестности по большей части не порывали окончательно с прежним укладом жизни и не оказали влияния на выработку богослужения» (Скабалланович М. Толковый Типикон. М., 1995. С. 198).

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Вступление в монашество и выход из него. Часть 2

Редакция сайта «Православие.Ру» продолжает начатую несколько лет назад серию публикаций дипломов выпускников Сретенской духовной семинарии. Работа выпускника СДС 2009 года, насельника Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря иеродиакона Никона (Горохова) «Вступление в монашество и выход из него» (научный руководитель – протоиерей Владислав Цыпин) посвящена чрезвычайно актуальным и злободневным проблемам современной церковной жизни. При этом автор не только опирается на творения отцов Церкви, канонические постановления и исследования по истории Церкви, но и учитывает богатейший опыт старцев и духовников Псково-Печерской обители, всего строя иноческой жизни в ней.

Пахомий Великий – основатель киновиального монашества

Основателем киновиального монашества в Египте считается преподобный Пахомий Великий^[1]. Ученик аввы Паламона, преп. Пахомий первый организовал общежительный монастырь. Произошло это посредством откровения свыше. Сначала преп. Пахомий во сне услышал голос, говоривший ему, чтобы он основал монастырь на том месте, где он в тот момент находился (а это место называлось Табенниси)^[2], а затем в видении предстал ему ангел и вручил медную дощечку, на которой были написаны первые правила иноческого общежития^[3]. О том, что было написано на медной дощечке (первоначальные правила монашеского жития), можно прочитать у Палладия в «Лавсаике»^[4], у церковного историка Созомена, у Дионисия Малого, у Никифора Каллиста^[5]. Первоначально было дано немного правил, но в дальнейшем они дополнялись, по мере необходимости, другими настоятелями пахомианских монастырей.

До преп. Пахомия существовали так называемые анахоретские монастыри^[6], которые возникли немного ранее пахомиевых, но писанных уставов они не имели. Дисциплина и внутренний порядок этих первоначальных монастырей покоились на духовном авторитете великих основателей этого рода монашества (Антония Великого, Макария Великого). «В них не только не было каких-либо писанных правил, но и строй жизни не был разработан в деталях; был намечен только общий дух этого строя»^[7].

Правила, данные Пахомию, касались еды, жилища, труда братии, сна и бодрствования, одежды, отношения к посторонним, дисциплины внутри обители, количества молитвословий и т.д. В правилах подчеркивается тот момент, что, поскольку в людях существуют многие различия, то и правила составляются таким образом, чтобы не быть в тягость даже самым слабым из них. С самого своего возникновения в уставах четко оговариваются и условия приема в монастырь.

Святитель Феофан Затворник, который издал в XIX веке сборник «Древние монашеские уставы», цитирует «тавеннисиотские» правила по блж. Иерониму, то есть в переводе с латинского. Перевод был сделан блж. Иеронимом по просьбе иноков из Италии: «В общежительных монастырях Фиваиды и в монастыре Μετάνοια, который, по счастью, изменил свое название из Канопа на Покаяние, живет множество латинян, не знающих ни египетского, ни греческого языков, на которых были написаны “Правила” Пахомия, Феодора и Орсисия. Они были первыми в Фиваиде и Египте, кто заложил основы общежительного монашества, следуя предписанию Бога и ангела, который был послан Богом для его учреждения… Я пригласил писца и диктовал ему на нашем языке тексты, переведенные с египетского на греческий, подчинившись приказу, не скажу просьбе, этих почтенных мужей. Я также хотел, чтобы Евстохия получила то, что она могла бы дать сестрам–монахиням как руководство, и чтобы наши братья могли следовать примеру египетских, то есть табеннисиотских монахов», – так писал блж. Иероним своим корреспондентам в Рим^[8]. Безусловно, этот перевод не отражает полностью всех порядков Тавеннисиотской обители, потому что они складывались в течение длительного времени и писались по необходимости, а многие хранились в устной традиции. То, что касается нашей темы, отражено в главе 9 (пункты 47–60) этих правил, которая так и называется «Прием в обитель».

Прием в монашество в Уставе преп. Пахомия Великого

Прежде всего, надо сказать, что монастыри преп. Пахомия, были закрытыми сообществами, и попасть туда было очень трудно. Ко времени, когда туда пришел преп. Кассиан, они уже достигли своего максимального расцвета, и прием в них совершался с большим разбором^[9]. Туда не принимали всех вподряд желающих, но вначале испытывали всякого приходящего в течение длительного времени. Это было испытание на твердость произволения^[10].

Вновь пришедшего отдавали под присмотр гостиннику (это был одно из доверенных лиц аввы монастыря, опытный и проверенный монах-старец), в обязанности которого входило заниматься с новыми кандидатами и испытывать их на предмет годности к монашеской жизни^[11]. Прежде всего, с новенькими занимались изучением Священного Писания. Поскольку монашество есть образ совершенного евангельского жития, то главным занятием монахов было полное и совершенное изучение всего Священного Писания. Новичок садился учить наизусть Псалтирь и кое-что из Евангелия. Это было проверкой его усидчивости и любви к слову Божию.

Всякий вновь вступивший в братство проходил проверку личности. Во-первых, определялись со статусом пришедшего. Узнавали, кто пришел, из какого сословия, какого состояния, не беглый ли раб, не сделал ли чего худого, не прячется ли от правосудия или от какой-либо государственной повинности, не бросил ли семью и нет ли за ним других преступлений. Затем узнавали причину прихода в монастырь, а также выясняли обстоятельства, побудившие ищущего монашества к такому шагу^[12].

Настоятелям всех монастырей предписывалось принимать желающих только после должного испытания. Оно заключалось сначала в том, чтобы новичка испытывали у ворот монастыря в течение семи-десяти дней. Его отталкивали, над ним смеялись, его прогоняли и поступали с ним намеренно грубо, показывая ему, что в таком суровом месте он не сможет жить и что жизнь монашеская очень тяжела. Это была проверка решимости и твердости намерений^[13]. Затем пришедшего заставляли выполнять такие повеления, которые здравому и рационально мыслящему уму казались абсурдными. Делалось это намеренно, чтобы приучить новичка не доверять себе и своему разумению. Этот контроль над испорченной грехом волей пришедшего был очень жесткий, но очень эффективный. Научившись повиновению и послушанию, новичок приобретал опыт подлинного смирения, который способствовал быстрому духовному возрастанию^[14]. «На кого воззрю, рече Господь, токмо на кроткого и молчаливого, трепещущего словес Моих» (Ис. 66: 2).

По мнению египетских отцов, борьба с гордостью была самым важным деланием, от которого зависела вся будущая духовная жизнь монаха. Кто не истребил в начале пути многоглавого духа гордости посредством отсечения своей воли, посредством уничиженного жительства, посредством трудов повиновения, тот в дальнейшем не сможет вкусить плодов Духа Святого («Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» Иак. 4: 6).

Настоятелям монастырей предписывалось, чтобы не принимали богатых, пока те не отрекутся от всего своего имения и придут в монастырь совершенно нищими. Впрочем, это правило касалось не только богатых, но и всех остальных, у кого было хотя бы малое имение, состоявшее хотя бы из одной монеты^[15].

В правилах предписывалось обязательно избавляться от всякого стяжания (то есть от материальной собственности) еще до прихода в монастырь. Кроме того, монастыри отказывались брать от вступающих вклады потому, что некоторые, по истечении какого-то времени раскаиваясь в монашестве, возвращались в мир и тогда с дерзостью начинали требовать от монастыря возврата их денег, которые давно уже были потрачены на нужды обители и братий^[16].

Обучение грамоте и основам веры было одним из главных направлений в занятиях с новоначальными, поэтому всех пришедших заставляли учить наизусть, даже если они этого не хотели, Священное Писание и Псалтирь. Многие монахи Тавеннисиотских монастырей вследствие этого знали наизусть все Священное Писание Ветхого и Нового Заветов^[17]. Ум монаха должен как бы плавать в словах Священного Писания: «что бы ты ни делал, имей на это основание в Божественном Писании»^[18].

Находящихся на испытательном сроке держали в особом помещении за стенами монастыря. Когда убеждались в полной их решимости следовать заветам монашества и когда других препятствий к их поступлению в обитель не находили, то знакомили подробно их со всеми монастырскими порядками, чтобы те твердо знали, как им подобает себя вести и дальше жить. Но внутрь монастыря еще не вводили^[19].

Затем новичку давали достаточно времени для того, чтобы на практике обучиться и привыкнуть к новому образу жизни^[20]. Новичок поступал в один из домов монастыря, где были свои старшие, своя иерархия и свои послушания. Он зачислялся в один из десятков и полностью подчинялся старшему этого десятка, и дальше его жизнь проходила под контролем опытного старца – монаха, который его всему обучал и докладывал об его успехах начальству. Вновь пришедший получал иноческую одежду сразу после заселения в монастырь. Момент приема в монашество определял авва монастыря, смотря на преуспеяние пришедшего, или сразу принимая, или откладывая прием в обитель, если были выявлены какие-либо существенные препятствия^[21].

Обряд пострига в правилах не описывается. Возможно, что сам чин пострига в обителях Пахомия (имеется в виду постриг власов при одновременном принятии обетов) еще не практиковался. Во всяком случае в правилах четко оговаривается только момент торжественного облачения в монашеские одежды, который происходил в храме монастыря при стечении всей братии. По всей видимости, этот момент (снятие мирских и облачение в монашеские одежды) и означал не что иное, как вступление в монашество.

И, наконец, указывалось в Уставе, чтобы во всем строе жизни инока была бы постепенность, а особенно в аскетическом делании: «В данном от ангела правиле (п. 15) говорится: “К высшим подвигам прежде трех лет испытания не допускай новичка; только после трех лет, когда навыкнет он всем работным послушаниям, пусть вступит на это поприще”». Таким образом, с древних времен устанавливался богомудрыми наставниками иночества треххлетний испытательный срок для тех, кто желает вступить в ряды монашествующих.

Вот приблизительные правила приема в монастырях преп. Пахомия Великого.

Во-первых, прием в монашеское братство (вступление в иноческий образ) совершал сам главный авва монастыря.

Во-вторых, торжественный акт вступления в монашество (а равно и приема в монастырь) происходил в присутствии всей братии монастыря.

В-третьих, принимаемому торжественно меняли одежды, забирая мирские и облачая торжественно в монашеские.

В-четвертых, принимаемый тут же, в храме, в присутствии всех братий данного монастыря, давал обещание выполнять все послушания и следовать всем порядкам обители.

В-пятых, вступивший в монашество уже окончательно определялся на место жительства внутри монастыря и на определенное послушание в нем.

Все выше перечисленные пункты в совокупности и составляли сущность приема в монашество в обителях преп. Пахомия. Облачение инока, по свидетельству преп. Иоанна Кассиана, состояло из следующих одежд, имевшихся в употреблении у Пахомиевых монахов: левитон, пояс, нарамник, кукуллий, милоть, мантийца, сандалии; в дорогу брали посох.

Обязательным условием жизни тавеннисиотских монахов, как видно из Устава, была частая и подробная исповедь у старца (духовника). Новоначальный должен был открывать все свои мысли и намерения: и греховные, и добрые. Запрещалось в чем-либо доверять своим помыслам до тех пор, пока не одобрит или не осудит их духовник. Поскольку в первых монастырях практически не было монахов-пресвитеров, то роль духовников выполняли простые монахи-старцы, умудренные опытами духовной брани, отмеченные особыми благодатными дарами и определенные на это послушание главным аввою монастыря. Поначалу это были ближайшие ученики преп. Пахомия, которых он ставил во главе многих своих монастырей^[22].

Уход из монастыря по Уставу преп. Пахомия Великого

Что же касается правил ухода из монашества, если только их можно так назвать, то сначала они были очень просты^[23]. Еще при жизни преп. Пахомия были случаи, когда от него уходили нерадивые и самовольные монахи, которые не только сами сворачивали с истинного пути, но и других, более ревностных, сбивали своим плохим примером. Обычно причиной ухода было открытое неповиновение, ропот, осуждение или другие тяжкие проступки. Нарушителей долго терпели и пытались исправить и вразумить^[24]. Из монастыря изгонялись только самые неисправимые и упорные в своих дурных привычках^[25]. За некоторые провинности были установлены специальные исправительные наказания. Поскольку таких провинностей было много, то и система наказаний была хорошо продумана. В зависимости от тяжести проступка определялась и мера наказания. Были и телесные наказания. Все они имели целью духовное исправление согрешающего.

В уставе преп. Пахомия было определено, что побег из монастыря приравнивается к добровольной погибели: «Если убежит кто, и смотритель раньше трех часов (после свершившегося) не донесет авве, то будет виновен в погибели брата, разве только опять найдет его»^[26].

В монастырях преп. Пахомия при каждом доме были смотрители, они-то и были блюстители братий. Они должны были не просто смотреть за братиями, но, главное, быть во всем для них примером. И если бывало так, что кто-то убегал из монастыря, то отвечал за него смотритель: он нес епитимию за убежавшего брата^[27].

В других, более поздних, сборниках правил преп. отцов египетских («Третий малый сборник правил тех же святых отцов Серапиона, Макария, Пафнутия и других 34 старцев») говорится, чтобы тех, кто возвращается в мир, не отпускали бы ни под каким видом из монастыря в монашеской одежде, дабы не позорил чина монашеского тот, кто ранее обещался Богу^[28]. То же самое можно прочитать в правилах Макария Александрийского, которые указывают на недопустимость выгнанным из монастыря носить монашескую одежду^[29].

Вот основные правила монастырей преп. Пахомия Великого, касающиеся вступления в монашество и выхода из него. Святитель Феофан Затворник приводит в своей работе выписки из позднейших уставов других египетских монастырей, но при внимательном ознакомлении видно, что основой для них был устав преп. Пахомия. Например, в «Первом малом списке правил святых отцов Серапиона, Макария, Пафнутия и других 34 старцев» мы читаем повторение тех правил, какие мы видели у преп. Пахомия относительно вновь поступающих в монастырь, но в сокращенном виде.

www.pravoslavie.ru