Встреча с тишиной. Протопресвитер Александр Шмеман

Человеку мало осведомленному может показаться со стороны, что нет ничего более оторванного от жизни и, если можно так выразиться, «социально ненужного», чем Великий пост, о котором сейчас говорит, через который сейчас, как и каждый год, проходит Церковь. Великий пост... Это звучит чем-то давно отжившим, не имеющим ни малейшего отношения к действительности, к сложным проблемам «реальной жизни». Воображению представляются какие-то монахи, почему-то изнуряющие себя воздержанием от пищи. И спрашиваешь себя: «Для чего все это? Что означает этот архаический обычай?»

Да, конечно, религия — это явление, которое куда древнее, древнее наших современных проблем. И может показаться, что связь между нею и жизнью прервалась, что ей нечего сказать современному человеку, что она для «доживающих свой век». Но это лишь до тех пор, пока мы заранее, a priori отказываемся отнестись к религии всерьез. Но попробуем вдуматься, услышать. И тогда, быть может, мы найдем и в религии, и в этом отжившем, казалось бы, понятии «Великий пост» нечто иное и именно сейчас нужное нам более, чем когда-либо прежде.

Что такое Великий пост? Это, прежде всего, как бы некое замедление жизни, замедление ее грохочущего, сумасшедшего ритма. Церковь издревле раз в году призывала человека оторваться хотя бы немного от того внешнего, что поглощает без остатка всю его жизнь. Ибо чем дальше, тем все меньше можем мы, люди, остановиться, оглядеться и задуматься: для чего мы живем, на что направлена вся та бешеная деятельность, в которую мы погружены и которой буквально раздавлены. С утра до вечера и от рождения до смерти вовлечены мы в круговорот дел и работ, над смыслом которых, в сущности, никогда не задумываемся. Кто-то все уже решил и предусмотрел за нас, кто-то все время руководит нами, и весь этот мip все время как бы говорит нам: «Не думайте, включайтесь в работу, будьте винтиками огромной машины, а уж там, где надо, все решено заранее, кому нужно - тот знает зачем, как и куда».

И вот миллионы людей становятся винтиками этой машины, у них нет буквально ни минуты, чтобы попытаться осмыслить свое земное бытие. Мы едим, чтобы работать, и работаем, чтобы есть. И когда эта машина оставляет нам немного времени, сил хватает лишь на то, чтобы забыться в развлечениях. Чем сложнее жизнь мipa, тем меньше в ней места человеку и человеческой личности.

И Великий пост — это, сущности, не что иное, как обращенный к каждому из нас призыв встретиться с собой, углубиться в себя, вглядеться в свою душу и совесть. Внезапно, пусть на короткое время, вступает человек в тишину. Ибо Великий пост — это та тишина, которой мы начисто лишены в современном мipe. Тишина не физическая, а духовная. Тишина не как отсутствие звуков, а как присутствие в нас и среди нас другого измерения жизни. В одной церковной молитве пост называется временем «светлой печали»[1]. И Боже мой, как нужна она нам, эта светлая печаль! Как нужна нам для того, чтобы быть людьми, чтобы восстановить в себе подлинную человечность — как нужно для этого оторваться от окружающего нас отовсюду в мipe грубого самодовольства и самопревозношения, от дешевой гордыни! И как грубеет, как падает душа в этом мipe внешних успехов, забот, грубой силы. Есть ли в современной цивилизации место для этой «светлой печали», для вздоха о светлом и возвышенном, чистом и прекрасном? Есть ли в нем место для жалости и сострадания, для нежности и любви? Неужели тот образ человека, который навязывают нам радио и газеты, пропаганда и официальные речи, и есть подлинный человек?

Но вот поют в церкви: «Постное время светло начнем... очистим душу, очистим плоть, разрушим всякий союз неправды». Но вот раздается в церкви этот вздох: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуж-дати брата моего»[2].

Так ли все это не нужно, оторвано от жизни, бесполезно? Вслушайтесь в эти слова, задумайтесь на минуту об этой светлой печали и вы поймете, что тут, может быть, самое нужное для нас - то, что сохранит и восстановит нашу человечность, то самое глубокое и единственное, что есть в каждом из нас.

Светлое время светлой печали — т.е. печали о подлинной жизни, о подлинном мipe; время возврата, подъема, очищения; луч солнца, падающий в темноту и преображающий ее. О, если бы мы могли понять, что в этих древних словах, в этом «архаическом обычае» — спасение современного мipa, его шанс стать наконец мipoм человеческим!

Для верующих все это самоочевидно. Они ждали Великого поста, и когда в Прощеное воскресенье раздалась впервые в церкви молитва Ефрема Сирина, когда физически ощутимой стала вдруг эта перемена в жизненном ритме, то как бы сама собой вошла в их души эта светлая печаль и одновременно — радость о духовной правде и красоте мipa, к которой можно всегда вернуться, в которую можно снова войти. Но, может быть, настало время поведать об этой правде и красоте другим?

По книге: Протопресвитер Александр Шмеман. Беседы на Радио «Свобода». Том 2. М., 2009.

[1]Среди богослужебных текстов источник не установлен.

[2]Молитва преподобного Ефрема Сирина.

Источник: Православие и современность