Воскресное Евангелие: Бог нам Отец, а не должник

На воскресной литургии второй недели Постной Триоди читается притча о блудном сыне. Блудному сыну не понравилась пища свиней, он вернулся к отцу. Почему не испугался, не озлобился, не застрял в гордом упрямстве? Почему отец ни в чем не укорил сына, не прочитал мораль? Что помогло сыну вернуться, а отцу — принять его в любви?
Н. Лосев. Блудный сын. 1882

«¹¹ Еще сказал: у некоторого человека было два сына;
¹² и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую часть имения. И отец разделил им имение.
¹³ А по прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно.
¹⁴ Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться;
¹⁵ и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней;
¹⁶ и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.
¹⁷ Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода;
¹⁸ встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою
¹⁹ и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.
²⁰ Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, подбежав, пал ему на шею и целовал его.
²¹ Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим.
²² А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги;
²³ и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться!
²⁴ ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.
²⁵ Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование;
²⁶ и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое ?
²⁷ Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым.
²⁸ Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его.
²⁹ Но он сказал в ответ отцу: вот я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими;
³⁰ а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.
³¹ Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое,
³² а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».
Лк. 15 :11-32

Притчу комментирует Андрей ЛУКИН, старший преподаватель кафедры богословия ПСТГУ:
Каждый христианин должен стремиться к тому, чтобы праздновать Воскресение Христово собственным воскресением от смерти греха! Церковь читает притчу о блудном сыне перед Великим Постом для того, чтобы мы поняли, ощутили всем сердцем, что каждым словом Господь обращается именно к нам, к каждому из нас, в надежде, что поймем, наконец, что это мы — младшие сыновья и старшие, неверные управители и бесплодные смоковницы, потерянные драхмы и проросшие и увядающие семена. «Великим пониманием» называется покаяние в «Пастыре Ерма».

Притча о блудном сыне (Лк. ХV;11-32) читается на второй неделе Постной Триоди во время воскресной Литургии. Однако история блудного сына известна далеко не только людям церковным. Трудно найти человека, который никогда бы не слышал о сбившемся с пути младшем брате и о его возвращении в отчий дом.

Почему же человечество (во всяком случае, та его часть, которая принадлежит христианской традиции) на протяжении столетий обращается к этому сюжету в живописи, литературе и, наконец, кино? И почему именно этот рассказ Господа Иисуса Христа, переданный нам евангелистом Лукой, избран для того, чтобы подготовить тех, кто решился следовать великопостным путем?

Сама притча очень лаконична и вместе с тем наполнена глубочайшим духовным содержанием, которое открывается не всем и не сразу, иногда проходят годы напряженной работы, которой требует чтение Священного Писания, прежде чем образы ее внезапно оживут. Но и тогда кто может поручиться, что все смыслы раскрыты?

Каждая евангельская притча многослойна. Один смысловой пласт — прямой и буквальный, вытекающий из описываемой жизненной ситуации. Он очень важен, так как раскрывает нам самую суть человеческих взаимоотношений, пробуждает естественное нравственное чувство. Но главное в притче другое — иносказание, ради которого Христос поведал эту историю ученикам. Евангелие бездонно, и каждому оно открывается в свою меру. Попытаемся же внимательно прочитать текст и ответить хотя бы на часть вопросов.

Итак, «… Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения». Одной фразы достаточно, чтобы почувствовать удивительное отчуждение сына от отца, которое, увы, встречается столь часто, и так ранит родительское сердце.

Младшему сыну кажется, что он уже взрослый, он тяготится властью отца, он не может уже больше ждать отцовской смерти и наследства, которое ему достанется. Жизнь проходит! А нет в ней главного — нет свободы, нет своей воли, нет возможности делать то, что захочется! Ну, а хочется почему-то именно того, что совершенно невозможно в отцовском доме. И по сути сын говорит отцу страшные слова: «Поскольку после твоей смерти эта часть имущества все равно будет моей, так давай представим, как будто ты уже умер, и я возьму свое прямо сейчас». Так совершается разрыв связи с отцом, с Отцом, с Богом.

Во все времена, начиная от праотца Адама и до сегодняшнего дня, грех приводит прежде всего к разрыву этой связи. Это следствие противления воле Отца, стремления к свободе, понимаемой как своеволие, а потому мнимой. Отец же не возражает сыну, не препятствует ему. «И отец разделил им имение». Почему? Казалось бы, ясно, что непутевого отпрыска не ждет впереди ничего хорошего, и нужно использовать власть во благо, а не удовлетворять наглые претензии. Но отец из притчи уподобляется Отцу Небесному. Ведь человек создан Творцом как Его образ, а значит, наделен подлинной свободой, которую Бог не считает возможным стеснять даже тогда, когда эта свобода приводит к порабощению греху. Любое принуждение к добру лишало бы человека главного — образа Божьего и возможности ответственного уподобления Ему.

Именно с неверного употребления богоданной свободы всегда начинается настоящее рабство. Притча показывает нам, как развивается эта катастрофа. «По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно». Вот он наконец-то вырвался из-под родительской опеки, вот она, свобода! Можно жить так, как будто Отец не существует, можно расточить, обратить в ничто, бросить к ногам блудниц то, что ты не заработал и не заслужил, что есть лишь дар и наследство.

Можно представить себе, как больно было отцу смотреть вслед уходящему сыну, зная, что принесет ему стремление пожить по своей воле. Плоды этого стремления не замедлили. «Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему». На первый взгляд все понятно, нередко и в жизни приходится видеть закономерный результат праздной и беспутной жизни. Он обнищал, измучился и опустился до того, что стал иметь дело со свиньями — совершенно отвратительное занятие с точки зрения иудейской традиции. Но это лишь внешняя сторона событий, их земное измерение. Ведь плотские скорби, нищета и голод не всегда сопровождают связанную с порабощением греху духовную катастрофу. Нередко люди, не знающие нужды и болезней, находятся еще в более ужасном духовном положении, чем младший сын.

Что же это за страна, и что же это за человек, под властью которого оказался несчастный сын? «Страна далече» — это жизнь, далекая от Бога и от истинного смысла, это пространство греховных страстей, требующих от человека постоянного служения себе, но оставляющих в душе пустоту и отчаяние от отсутствия смысла, от мерзости существования в служении «хозяину свиней», в рабстве у беса.

А далее следуют важнейшие для христианской жизни слова: «Придя же в себя …». Придти в себя означает осознать наличную реальность, осознать то, что ты собой представляешь, в каком чудовищном, извращенном положении ты находишься. Именно с этого шага начинается покаяние. Но, несомненно, это самое трудное дело, потому что такому осознанию мешает гордость, которая пронизывает все поры человеческой жизни и не дает увидеть себя в свете истины. С гордыней связан самообман, самообольщение — худший из видов лжи, отец которой дьявол, «… ибо он лжец и отец лжи» (Ин.8: 44).

Можем ли мы сказать, что тяжелые обстоятельства внутренней или внешней жизни автоматически приводят к осознанию, порождающему покаяние? Увы, нет. Безусловно, Промысел Божий посылает все, что может послужить нашему спасению и, прежде всего, скорби, но человек должен ответить на них сам, как минимум, осознанием своей беды. «Великим пониманием» называется покаяние в «Пастыре Ерма». Слишком часто человек, ведущий жизнь бессмысленную и пустую, полную настоящего свинства, жизнь рабскую, находит для себя бесконечные самооправдания и выстраивает выгодные интерпретации, то есть лжет самому себе. Но есть и другие, вернувшиеся к Отцу именно через скорби: болезни, невзгоды, страдания, заставившие трезво увидеть собственную нищету и беспомощность, вернувшиеся с надеждой на милость Божию, которая превышает всякую справедливость!

Так и младший сын не только осознает свое бедственное положение, он вспоминает об отце, у которого даже наемники «избыточествуют хлебом», и принимает решение — «встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему».

Сын понимает, что лишение прежнего сыновнего достоинства будет справедливым воздаянием за его поступки, хотя с юридической точки зрения он не сделал «ничего такого» — всего лишь взял то, что ему причиталось. Но он знает, что его главный грех, главное преступление — это отсутствие любви. И ему остается надеяться лишь на то, что отец сжалится и возьмет на работу за плату, как и прочих наемников. После всего, что было, на большее рассчитывать не приходится. Теперь мы видим совсем другого человека — вместо вызова и самомнения исполненного глубоким смирением, тем смирением, которое, по словам преподобного Варсонофия Великого, состоит в том, чтобы считать себя землею и пеплом — на деле, а не на словах только.

И что же отец? «И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим». Все прошедшее время тяжкой разлуки отец не забывал о своем заблудшем чаде, любил его и никогда не переставал считать своим сыном, всегда надеялся, всегда ждал его возвращения. И вот, наконец, это происходит: сын решается предстать перед Отцом со своей горькой исповедью. Он изменился, и это самое важное. Весь остальной путь навстречу Отец делает Сам — Он даже не дает сыну договорить заготовленную покаянную речь: «И отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся!». Сын принят в объятия Отца как полноправный сын, а не как работник, ему возвращается перстень — фамильная печать.

Порой трудно понять, а где же здесь справедливость? Преступление очевидно, должна наступить и ответственность! Но, по мнению Святых отцов, наш мир существует исключительно по милосердию Божию, а никак не по справедливости. По грехам нашим справедливо было бы, чтобы он существовать перестал. Милосердие же Божие и Его любовь к нам бесконечны, Отец всегда ждет нас, осознавших и смиренных. Величайшее счастье, что нам дана возможность покаяния, хотя это очень трудное и горькое дело, что мы можем придти к Отцу, а Он ждет нас и выбежит нам навстречу, как только мы решимся, наконец, вспомнить, что мы Его дети. В истинном покаянии неизбежно присутствует глубокая скорбь оттого, что оказался возможным грех, который ныне так мучает душу. И в истинном покаянии обязательно есть и радость оттого, что выход есть, что Бог простит и поможет, если увидит искреннее, нелицемерное раскаяние и желание стать другим.

На пути покаяния нас обязательно должна поддерживать надежда на Его милосердие: «… сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс 50, 19). Главный грех Иуды Искариота был даже не в предательстве, а в отсутствии надежды на прощение, отчаяние, которое наступило после осознания того, что он совершил, и привело его к самоубийству. Святой апостол Петр был восстановлен Господом в апостольском достоинстве, несмотря на троекратное предательство, благодаря глубочайшему покаянию и осознанию собственной немощи. «… Станем есть и веселиться…», потому что, как сказано в притче, предшествующей рассказу о блудном сыне: «Сказываю вам, что так на небесах более будет радости об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк XV; 7).

Но вернемся к началу притчи. Мы знаем, что у отца два сына, что же старший? К старшему сыну нужно не менее внимательно приглядеться, потому что при внешнем благополучии его духовное повреждение в каком-то смысле даже большее, чем у младшего. «Старший же сын его был на поле, и возвращаясь, когда приблизился к дому и услышал пение и ликование; и призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здравым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его вышед звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот я столько лет служу тебе, и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими, а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое; а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

Этот человек, старший брат кажется прямой противоположностью младшему, он послушен отцовской воле. Мы видим его идущим с поля, где он тяжело трудился целый день, уставшего. Но вдумаемся, какие человеческие качества проявляются в этом отрывке? Очевидно, что любовь отсутствует в его душе, и это отсутствие накладывает свой отпечаток на все — на его покорность, на тяжкий труд и т.д. О таком душевном изъяне говорил святой апостол Павел: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (1 Кор, XIII; 2).
Неприязнь старшего брата к возвратившемуся младшему так велика, что он не может заставить себя произнести даже это слово — «брат». Братом его называют сначала слуга, затем отец, сам же он может выдавить из себя только: «…этот сын твой». Для него брата нет, он исчез, умер, отсутствие любви всегда несет в себе смерть. Причем соображения материальной выгоды, например опасения, что, возможно, доля наследства уменьшится вследствие возвращения брата, здесь не имеют значения. Нет, он получит все сполна, и отец говорит ему о том же.

Причина злобы и раздражения старшего брата — несправедливость. Ведь он не бунтовал против отца, делал все, что от него ожидалось, терпел, как бы ни хотелось вырваться и погулять как младший … И вот стоило ему вернуться, и такой праздник! И нагуляться успел, и дома все в порядке — принят как свой. Где справедливость!? Мы видим трагедию совершенно непреображенного человека, который выполняет высшую волю лишь внешне, формально, в ожидании награды и наследства, а не из любви. Он и рассматривает эту волю как «приказания», которые он не преступает. Старший сын так же ожидает смерти отца, как и младший в начале рассказа. «Когда все наконец-то кончится, уж я тогда повеселюсь с друзьями моими», а пока нужно покорно и угрюмо терпеть, ждать и исполнять требования в предвкушении обещанного.

Возвращение заблудшего и тот прием, который был ему оказан дома, разрушают самодовольную уверенность старшего брата в своей праведности. Здесь уместно вспомнить очень близкую притчу, также читаемую в преддверии Великого Поста — о мытаре и фарисее (Лк XVIII; 9-14). Ведь в том, что делает фарисей, нет ничего плохого, наоборот, но нет главного — нет покаяния и изменения в «тварь новую», потому и идет грешный мытарь «… оправданным в дом свой более, нежели тот ...». Это не означает, что добрые дела фарисея или старшего сына совсем не имеют цены. «Оправдан более» не значит, что другой вовсе не оправдан, об этом говорит и отец в притче о блудном сыне, мягко и ласково призывая своего первенца на пир, несмотря на его ропот и обвинения в несправедливости. Но очень опасно для духовной жизни часто встречающееся чувство самодовольства, основанное исключительно на внешнем исполнении правил.

Итак, притча о блудном сыне рассказывает нам о грехе как отсутствии любви и разрыве связи с Богом. Она говорит нам о возможности спасения, о покаянии как о существе христианской жизни, о том, как совершается спасение, но главное — о величайшей любви и милосердии Отца. Это любовь к тому, кто уже припал к Его коленам, и к тому, кто пока не нашел истинного пути в ответной любви, а только воображает себя верным и послушным сыном.

Впереди у нас — Великий Пост, время духовной сосредоточенности, осмысления и покаяния. Без покаяния невозможно преображение к новой жизни. Каждый христианин должен стремиться к тому, чтобы праздновать Воскресение Христово собственным воскресением от смерти греха! Церковь читает притчу о блудном сыне перед Великим Постом для того, чтобы мы поняли, ощутили всем сердцем, что каждым словом Господь обращается именно к нам, к каждому из нас, в надежде, что поймем, наконец, что это мы — младшие сыновья и старшие, неверные управители и бесплодные смоковницы, потерянные драхмы и проросшие и увядающие семена. «Даждь ми, сыне, твое сердце, очи же твои моя пути да соблюдают» (Притч. 23:26).
http://www.nsad.ru/articles/voskresnoe-evangelie-bog-nam-otec-a-ne-dolzhnik