Воплощение и Церковь. Священномученик Иларион (Троицкий)

«Тайно родился еси в вертепе, но небо Тя всем проповеда, якоже уста, звезду предлагая, Спасе»,— поет Святая Церковь в навечерие Христова Рождества. Великая тайна благочестия: Бог явился во плоти — была именно тайной. О рождении Бога на земле проповедовали небеса, но эта проповедь была величественной и молчаливой, потому что устами небес была звезда. То событие, которое теперь празднует весь христианский мир, оно прошло в свое время почти совсем незамеченным.

Разве знал греко-римский мир, разве чувствовал даже мир иудейский, что где-то в пещере, в Вифлееме Само Божество, воплотившись, соединилось «неслитно и нераздельно, неизменно и неразлучно» с естеством человеческим? Да и скоро ли обратило человечество свое внимание на величайшее событие в своей истории? Прошли не годы, а столетия до того времени, когда высокие умы стали богословствовать о воплощении и о его значении для человечества.

Младенец возрастал, но мы не знаем Его святого детства. Лишь апокрифические евангелия стараются заполнить тридцатилетнюю пустоту и наполняют ее чудесным. Божественное достоинство Младенца ясно обнаруживается в событиях, о которых говорят апокрифы, но обо всем этом молчат Евангелия.

В Евангелиях, наоборот, мы видим постоянное как бы сокрытие Божества. Христос был на земле Бог таящийся. Он просит молчать о Своих чудесах. Он никогда не говорит о Себе: «Я — Бог».

Еще в вертепе совершилось Божественное примешение к естеству человеческому. Христос уже вышел на дело благовествования. Собраны были и ловцы человеков. Они оставили рыбарские сети, но уже погрузили в море человечества свои евангельские сети. А Божество их Учителя лишь чувствуется, но еще не сознано во всей глубине его значения. Воплощение Бога и значение этого воплощения все еще остается в тайне.

Но вот и первый случай, когда повел Христос с учениками Своими речь о воплощении и указал им на его последствия. Где это было? Вдали от людей, вдали от городов, на самом крайнем севере земли обетованной, в пределах Кесарии Филипповой. Там был Христос наедине со Своими учениками. Осторожно Христос спрашивает учеников: За кого люди почитают... Сына Человеческого, то есть Его Самого? «Показывая, как сильно желает, чтобы исповедывали Его воплощение, говорит: Сына Человеческого». Ученики отвечают: «За Иоанна Крестителя, за Илию, за Иеремию, за одного из пророков». Не такое мнение о Себе хочет слышать Господь от Своих ближайших последователей. «Вы же за кого Меня почитаете?» Ваше мнение должно быть иное, высшее. «Ты — Христос, Сын Бога Живаго»,— спешит прежде других ответить апостол Петр (Мф. 16, 13–16). Что сказал Петр? Он исповедал воплощение Сына Божия. Петр сказал то же, что после написал в своем духовном Евангелии Иоанн, когда его ум, как орел, возлетел превыше видимой твари: Слово стало плотию и обитало с нами (Ин. 1, 14), хотя слава, достоинство, природа этого Слова была славой Единородного от Отца. Великая благочестия тайна прежде, нежели стала общепризнанной (исповедуемой), была исповедана устами Петра от всего лика апостольского. «Слова сии: Ты еси Христос, Сын Божий (Лк. 4, 41), означают соединение двух естеств, которое для нашего спасения боголепно совершил в Себе Сын Божий». В исповедании Петра следует видеть зерно позднейшей церковной христологии. Многие великие церковные богословы во всей глубине раскрывали христологическое учение, но кратко и совершенно определенно христологическая истина была выражена много раньше Халкидонского Собора— когда апостолы собрались около Самого Христа в пределах Кесарии Филипповой.

Не плоть и кровь открыли, по слову Христову, эту великую истину апостолу Петру. Еврейская плоть и кровь не принимала воплощения. Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человеком, делаешь Себя Богом (Ин. 10, 33). Первосвященник разорвал одежды и сказал: Он богохульствует! ...Вот теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти  (Мф. 26, 65–66; Мк. 14, 63). «Мы все ожидаем, что Мессия будет человеком от человеков»,— говорит у Иустина иудей. И долго после семитический элемент в Церкви создавал ереси христологические. «Эвиониты... не принимают в свою душу верою соединения Бога и человека»,— жалуется святитель Ириней Лионский. Древний мир немало учил о Слове, о Логосе, но не мог сказать: Слово плоть бысть. Иудей был деистом. Эллин, рассуждая о Логосе, впадал в пантеизм. Не вышел из этих двух крайностей и александрийский синкретизм. В учении о Логосе началась новая эпоха. Философия подчинилась богословию. Воплотившийся Логос стал обитать в мире, в людях.

Но ответ Христа не окончился. Он Сам сказал о том значении, которое будет иметь для человечества воплощение Сына Божия. И Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою (Мф. 16, 18). Имя твое — Камень, и исповеданное тобою воплощение будет тоже камнем, на котором создана будет Моя Церковь. О камне пророчествовал Исаия, пророчествовал Давид. В свете этих пророчеств апостолы могли легко понять слова Христовы. Апостолы и усвоили хорошо Его слова. И апостол Петр, и апостол Павел Самого Христа называют Камнем. Христос — тот Камень, на котором создана Церковь. Но что значит создать Церковь на Христе? Многие святые отцы говорят, что Церковь создана на исповедании Петра, на вере Петра. Что это значит? Как можно что-нибудь создать на теоретическом исповедании какой-нибудь истины? Ведь создается новая жизнь человечества, создается новое человечество. Теоретической истиной новая жизнь и новая тварь не создаются. Христос есть основание Церкви в том именно смысле, в каком Он исповедан апостолом Петром. А Петр исповедал воплощение Сына Божия. Воплотившийся Сын Божий и стал основанием Церкви. Исповедание Петра может быть названо основанием Церкви по своему объективному значению, по своему содержанию, потому что в нем исповедан факт воплощения Бога. Не идея воплощения, но самый факт воплощения лежит в основании Церкви. Церковь— как бы непосредственное продолжение воплощения, как и здание может быть названо продолжением фундамента. Ерм видел Церковь строящейся башней. Отдельные камни так плотно прилегали друг к другу, что нельзя было заметить, где кончается один камень и где начинается другой. Башня, казалось, создана из одного камня. Лишь только камни входили в строение башни, они начинали светиться, они меняли свой обычный вид. Церковь и по апостолу Павлу — новое творение.

Но новое творение можно сопоставить в некоторых моментах с творением первым. Некогда Бог взял персть от земли и создал человека. Этот человек был от земли перстный, и он ниспал в персть, хотя и создан был для нетления. Люди носили образ Адама перстного. В воплощении снова берется персть, заимствуется плоть от естества перстного, хотя и от Девы Чистейшей. Создается новый человек, потому что сделались люди причастниками Божеского естества. Некогда Бог вдунул в лицо человека дыхание жизни, и стал человек душою живою. При новом творении тоже было Божественное дуновение со словами: Примите Духа Святаго(Ин. 20, 22)— и, носиму дыханию бурну (Деян. 2, 2), исполнились все Духа Святого. Стал новый Адам— Духом животворящим. Древнее прошло, теперь все новое. Прежний образ жизни ветхого человека отлагается и совершается облечение в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины. Процесс постепенного преображения естества человеческого и начался с воплощения Сына Божия, а продолжение и совершение этого процесса— в жизни церковной. Так неразрывно связаны воплощение и Церковь. «Слово, сущее в начале и у Бога, и Слово, Само сущее Бог, Который в последние дни посредством приобщения к уничиженности нашего естества соделался плотью по человеколюбию и, соединившись через оную с человеком, принял в Себя все наше естество, дабы чрез растворение с Божеским естеством обожествилось человеческое и начатком оных освятился вместе весь состав нашего естества»6.

Преподобный Иоанн Дамаскин в слове на Преображение и архиепископ Солунский Нил Кавасила исповедание Петра называют богословием. Но высоким же и весьма содержательным богословием следует назвать и ответ Господа Иисуса Христа апостолу Петру. Понятые в их неразрывной связи исповедание Петрово и ответ Христов образуют целую систему христианского богословия, систему единую, цельную и стройную. В этой системе стройно сочетались и учение о Божестве Христовом (христология), и учение о спасении (сотериология), и учение о Церкви (экклизиология). Воплощением полагается начало спасения, и на основе воплощения создается Церковь, новое естество, при действии благодати исцеляющееся от греховного тления и достигающее в меру полного возраста Христа.

Католики под камнем разумеют самого Петра и словами Христа оправдывают притязания Римского епископа на беззаконное главенство в Церкви и даже на непогрешимость. Много наши богословы спорят с таким пониманием слов Христовых. Но религиозное чувство, живущее идеалом спасения и обожения, отвращается от католического толкования потому, что это толкование хочет производить куплю и продажу там, где возвещаются величайшие религиозные тайны. Богословское идейное ничтожество католической мысли — вот что отвращает от нее сильнее всего. О древних эвионитах церковный историк Евсевий пишет, что они названы эвионитами за скудость своего ума; ибо это имя у евреев значит «бедный» (Н. Е. III, 27, 6). А святитель Епифаний Кипрский поясняет: «Подлинно же нищ и разумением, и надеждою, и делом— признавший Христа простым человеком» (Ересь. 30. Гл. 17). Католики— эвиониты нашего времени. Их идейная бедность сказывается в их истолковании ответа Христова в смысле дарования Петру первенства и главенства в Церкви, а также всем его преемникам на кафедре Римского епископа. Католики ничего, кроме церковного устройства, кроме внешнего порядка и подчинения, не хотят видеть там, где, по православному разумению, открыты глубокие богословские тайны о природном единении Христа с Церковью.

Наше богословие тоже слишком внешне понимает Церковь. Церковь является каким-то учреждением человеческим; ее мистическая связь с фактом воплощения у нас не служит предметом богословских рассуждений. Но кто в день Христова Рождества прислушается повнимательнее к песнопениям церковным, тот узнает, в чем Церковь видит залог своей жизни и начало спасения своих членов. Именно днесь, по мысли Церкви, устрояется преславное таинство: обновляется естество и Бог человек бывает. Сын Божий самым Своим единением и объединением с человеческим естеством (в воплощении) богосоделал перстного. В церковных песнях на день Рождества мы слышим идейные отголоски того самого богословия, о котором мы сказали выше. По слову самой Церкви, в рождественской службе она приносит Христу родившемуся «православнаго богатства богословие, яко Богу и Спасу душ наших» (на хвалитех, «Слава»). А богатство этого православного богословия в тех же великих истинах, которые были первоначально высказаны в беседах Господа с учениками в пределах Кесарии Филипповой. «Начало спасения человеческого естества и начало жизни церковной положено в самом факте воплощения и вочеловечения второй Ипостаси Пресвятой Троицы»,— вот как определяем мы «православнаго богатство богословия». Идейно-богословское содержание рождественской службы дано было на севере Палестины, где вдали от людей был Господь наедине со Своими учениками.

Тайно родился Христос от Пречистой Девы на юге Святой земли; тайно на севере этой земли была богословски определена важность этого рождения. Целые столетия после церковные богословы рассуждали о тайне воплощения. У кого из них нет слова о воплощении? Порою об этой тайне спорили даже на площадях и рынках. Тайна воплощения манит к себе человечество, потому что без этой тайны для человечества остается лишь безотрадное тление в похотях прелестных и мрачные врата смерти. Мы воспеваем Христово воплощение, потому что сколько бы мы ни любили свое греховное естество, мы все же жаждем утешиться пакибытием.

Источник: Православие. Ru