Владимир Шкловский (1889–1937)

Владимир Шкловский был способнейшим лингвистом, владел не одним десятком иностранных языков (французский, на котором говорил, как парижанин, он преподавал в духовной академии). Однако главным его качеством было не это, а поразительная, глубокая вера во Христа. Шкловский совершенно искренне приписывал свои успехи лишь неизреченной милости Божией… 

Вера не мешала его светской деятельности. Список учебных заведений, в которых преподавал Владимир Борисович, переваливает за полтора десятка. Школы, училища, курсы, гимназии, Богословский институт и в конце концов — Ленинградский университет. Шкловский был одним из основателей неформального научного Общества изучения поэтического языка, которое объединяло представителей «формальной школы» и оказало до своего разгрома в 1930‑е серьезное влияние на теоретическое литературоведение и семиотику. 

Но главная жизнь Владимира Борисовича проходила, пожалуй, все-таки в Церкви. Всё началось с участия в известном Обществе распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви. Руководимое протоиереем Философом Орнатским (будущим новомучеником), Общество насчитывало среди своих членов до тысячи человек, которые охватили проповедями и лекциями весь Петербург — от фабрик и заводов до светских салонов. Владимир Шкловский входил еще в несколько миссионерских сообществ — Христианское содружество учащейся молодежи, Александро-Невское общество трезвости и Братство ревнителей православной веры во имя Христа Распятого — и в каждом из них был деятельным участником. 

Миссия и была настоящим призванием Владимира Борисовича — и свой первый срок он получил именно за миссию. 

Когда в Никольском храме рядом с его домом, где он служил алтарником и вел библейский кружок, возникло в 1919 году под руководством иеромонаха Мануила (Лемешевского) Спасское братство, Шкловский стал его активным участником. В образовавшемся вскоре Союзе православных братств он, конечно, возглавил миссионерскую секцию. 

К этому времени Церкви была практически запрещена издательская деятельность. И тогда Владимир Борисович начал выпускать машинописную «Миссионерскую хронику», подписчиками которой были епископы и члены петроградских братств. Прежде его ареста вышло 27 или 28 номеров. На допросе Шкловский не оговорил ни одного человека: «Сведения собирал попутно, при посещении отдельных храмов… Нося материалы в портфеле, писал где придется, в отдельных домах». За это «преступление» он был приговорен сначала к двум годам Архангельской ссылки, а затем по тому же «делу» — к двум годам концлагеря. Всего же с 1918 по 1937 годы Владимир Шкловский был арестован восемь раз.

Вернувшись из лагеря в 1925 году, Владимир Борисович взялся за диссертацию, посвященную генезису и истории термина «Romania». Он был крайне увлечен работой, но ему приходилось прилагать к ней не только научные усилия. В 1927 году он писал: «Меня хотели арестовать на дому. Приезжали с обыском в мое отсутствие и взяли небольшую часть случайной переписки. Придется скрываться в Ленинграде, так как домой явиться нельзя, материалы по новой работе при аресте погибнут». Работа не была закончена, однако собранные Шкловским ценные материалы чудом уцелели. 

Ради спасения Владимира Борисовича от тяжелейших земляных работ на Беломорканале (1931 год) его брат-писатель Виктор пошел на трудный компромисс: в ответ на личное предложение тогдашнего фактического главы ОГПУ Г. Г. Ягоды он согласился стать автором хвалебного отзыва о «великой стройке». В пропагандистской книге о Беломорканале Виктор Шкловский написал больше, чем кто-либо другой из многих советских писателей, однако это не помогло освобождению брата. 

Виктора не было в составе той печально известной делегации мо главе с А.М. Горьким, он поехал немногим раньше, лично, и встречи с братом добился с трудом. Когда они встретились, Владимир очень обрадовался и сказал: «Ну вот, я вчера помолился Ивану Воину — и ты приехал». Виктора это даже расстроило: «При чем тут Иван — это я в лепешку расшибался, чтобы сюда пробраться!» 

Владимир Борисович отсидел срок от звонка до звонка. Расстреляли его позже — 24 ноября 1937 года. 

За пятнадцать лет до гибели, в рецензии на книгу уже погибшего Николая Гумилева, Владимир Борисович вспомнил две его строки: «И Господь воздаст мне полной мерой / За недолгий мой и горький век». 

Владимир Шкловский был почти ровесником Гумилева и прожил значительно дольше его, однако сполна вкусил того «горького века», в котором довелось жить не только им обоим, но и многим другим совестливым интеллигентам, до конца жизни сохранившим верность Христу. 

Анастасия Наконечная

Источник: "Вода живая"