Ветхозаветные истоки чуда Благодатного Огня. Игорь Бессонов

Всем православным (и не только православным) людям известно о чуде Благодатного Огня или, как его чаще называют на Востоке, Святого Света. Каждый год, вечером, в великую субботу по молитвам иерусалимского патриарха в Храме Гроба Господня происходит чудесное явление: на Гроб нисходит огонь с неба, свечи от которого затем возжигают все присутствующие в Храме. Первые упоминания об этом чуде большинство современных авторов относят к IV в. н. э.

В наше время даже в православных кругах известны попытки критики чуда Благодатного Огня. Критики рассматривают это чудо как обряд и де-факто отрицают чудесное сошествие огня на Гроб Господень. Мы не будем вдаваться в детали полемики между апологетами и критиками чуда; основным предметом нашей статьи станет рассмотрение двух тезисов, часто встречающихся в литературе. Одним из аргументов критиков является то, что упоминания о чуде имеют относительно поздний, в основном средневековый характер. Другим аргументом является тезис о том, что ожидать ежегодных чудес от Бога для христианина неблагочестиво – это будто бы низводит христианство до уровня чуть ли не языческой религии. Наша статья ставит целью опровергнуть эти утверждения, проследив древние ветхозаветные истоки чуда Благодатного Огня.

Огонь является символом присутствия Бога еще в Ветхом Завете. Откровение пророку Моисею начинается с явления ему Неопалимой купины: Моисей увидел в пустыне у горы Хорив великое чудо: «И явился ему Ангел Господень в пламени тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает» (Исх 3, 2). В пламени куста Моисею является сам Бог, Который говорит с ним «из среды куста» [1]. Образ куста, горящего и несгорающего, традиционно рассматривается как образ соединения двух природ во Христе – божественной и человеческой, «нераздельно и неслиянно». Божественная природа здесь символизируется огнем. Другим примером огненной теофании является явление пророку Илии. Пророк вступил в спор со жрецами Ваала, предложив им разрешить вопрос правильности веры таким образом: «Пусть дадут нам двух тельцов и пусть они выберут себе одного тельца, и рассекут его, и положат на дрова, но огня не подкладывают; а я приготовлю другого тельца и положу на дрова, а огня не подложу; и прозовите вы имя бога вашего, а я призову имя Господа Бога моего. Тот Бог, Который даст ответ посредством огня, есть Бог» (3 Царств 18, 23-24). Усилия жрецов Ваала оказываются тщетными. После этого Илия строит свой жертвенник и приказывает залить жертву и дрова водой. Затем, по молитве пророка, «ниспал огонь Господень и пожрал всесожжение, и дрова, и камни, и прах, и проглотил воду, которая во рве» (4 Царств 4, 38). В данном случае схождение огня с неба является знамение правильности веры Израиля – что особенно актуально по отношению к Благодатному Огню, который воспринимается как знамение истины веры православной. В дальнейшем пророк Илия низводит огонь с неба уже для наказания грешников: им попаляются воины, пришедшие для того, чтобы отвести его к царю (4 Царств, 1). Наконец, само вознесение Илии обставлено огненной символикой: пророк Елисей видит, что «вдруг появилась колесница огненная и кони огненные и умчали Илию в вихре на небо» (4 Царств 2,11). Здесь огонь также оказывается связан с чудесной трансформацией человеческой природы.

Наконец, третье упоминание явления огня с неба мы находим в Новом Завете, в описании сошествия Св. Духа на апостолов. Когда апостолы собрались в горнице на праздник Пятидесятницы, на них сошел Св. Дух в виде огненных языков. Это событие стало, по словам апостола Петра, исполнение предсказания пророка Иоиля: «Но это есть предреченное пророком Иоилем: “И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут. И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать”» (Деян 2; 16-18). Таким образом, огонь здесь является символом присутствия Св. Духа.

Итак, мы видим, что огонь как символ реального присутствия Бога характерен и для Ветхого и для Нового Завета. Точно так же явление небесного огня как знамения, ныне ежегодно происходящее в Иерусалиме, имело место еще во времена пророка Илии. В явлении Бога Моисею мы видим символическую связь огня с единством божественной и человеческой природы Христа, а в вознесении Илии мы видим прообраз чуда воскресения как чудесного преображения человеческой природы. Однако нельзя не отметить, что все эти смысловые связи имеют скорее символический характер. Существуют ли в еврейских источниках какие-либо упоминания о чудесах, непосредственно предшествовавших современному чуду Благодатного Огня (или Святого Света)?

Определенно существуют! Историк Иосиф Флавий, рассказывая о чудесных событиях, происходивших перед началом иудейской войны, в частности приводит такое сообщение: «Затем, накануне отпадения от Рима[2], когда стали уже появляться признаки войны, на 8-й день месяца Ксантика, когда народ собрался на праздник Опресноков, на исходе ночи алтарь и Храм вдруг озарились необычайно ярким светом; можно было бы подумать, что на дворе стоит день; сияние это длилось около получаса» [Флавий 2008, с. 394]. Здесь мы находим самое древнее упоминание о явлении, напоминающем будущее чудо Благодатного Огня. Это чудо, как следует из сообщения Флавия, произошло ночью 15 нисана, накануне еврейского праздника Опресноков в иерусалимском Храме. Точно так же Благодатный огонь сейчас нисходит накануне православной Пасхи в Храме Гроба Господня – кафедральном соборе иерусалимских патриархов, который являются непосредственными наследниками ветхозаветных иерусалимских первосвященников. Сияние, упомянутое Флавием, можно сопоставить с молниями и сполохами, которые часто описывают свидетели чуда. Также следует отметить и то, что в I в. н.э. общепринятая дата празднования христианской Пасхи еще не была установлена, и малоазийские церкви праздновали христианскую Пасху одновременно с иудеями – вечером 14 нисана. Таким образом, сияние, упомянутое Флавием, явилось не только в день иудейской, но и в день древней христианской Пасхи. Таким образом, текст Иосифа Флавия позволяет датировать первое упоминание о явлении, напоминающем Благодатный Огонь, не IV, а I в. н.э.

Рассказ о чудесном Свете, пребывающем в Храме, есть и в Талмуде. Вот что З. Дашевский рассказывает о первом Храме, построенном Соломоном: «У мудрецов Талмуда есть такое объяснение, что окна [Храма] отличались от обычных тем, что они были узкими внутри и широкими снаружи, то есть, противоположно тому, как строили нормальные окна в домах: узкими снаружи и широкими внутри для того, чтобы впускать снаружи свет. Относительно распространения света у мудрецов были довольно на наш взгляд необычные представления: они считали, что из человеческих глаз исходит свет, который позволяет видеть. Здесь они хотят подчеркнуть такую идею, что окна в Храме были сделаны так необычно, и что они сделаны узкими внутри и широкими снаружи для того, чтобы показать, что Храм не нуждался в наружном освещении, а, наоборот, - это такое место, из которого исходит Свет, и освещает весь мир[3]» [Дашевский]. В данном случае речь, конечно, идет о легенде, но в нашем контексте она выглядит очень символично: точно так же, как чудесный Свет, исходящий из окон Храма Соломона, должен был освещать окружающий мир, Благодатный Огонь или Святой Свет, являющийся в Храме Гроба Господня, символизирует свет христианской веры, освещающий мир. Еврейский богослов XVI в. рабби Исаия Галеви Горовиц писал, что «Храм, прообраз мироздания, назван «вратами небес», ибо Божественный свет исходит из высшего мира в нижний и наполняет Храм, а из Храма распространяется по всей земле, и каждый элемент мира получает предназначенный ему свет из соответствующей детали Храма». Речь здесь идет о Божественном свете (в православии именуемом Фаворским Светом), который сейчас и символизирует Святой Свет (Благодатный Огонь). Он нисходит к патриарху с небес, передается прихожанам Храма Гроба Господня и находящимся там паломникам.

Как мы уже отмечали, критики часто утверждают, что неблагочестиво для христиан ждать ежегодных чудес. Однако ежегодные чудеса являлись непременной частью ветхозаветного служения в том же иерусалимском Храме. Каждый год, в день Очищения, Йом Кипур, в жертву выбирались два козла: один приносился в жертву, а второй низвергался с горы в пустыне. Козел для жертвоприношения и козел для отпущения отмечались красной лентой. Козлу для Господа красная лента повязывалась на шею, а козлу отпущения - на рога. Часть красной ленты вывешивалась у ворот храма или прикреплялась к скале близ пропасти в пустыне, в которую низвергался козел отпущения. После этой церемонии красная лента чудесным образом меняла цвет на белый в знак того, что грехи Израиля прощены.

Другим ежегодным чудом было постоянное горение одного из светильников меноры – семисвечника, установленного в иерусалимском Храме. По преданию, особое чудо ежедневно происходило с одним из семи светильников Меноры, западным светильником. Вероятно, имелся в виду средний светильник, ближайший к западу от трёх восточных лампад. Этот светильник назывался также Нер Элохим («Божья свеча») или Шамаш («Служка»). В него наливали столько же масла, как и в другие светильники, но священник, приходивший утром очистить Менору после ночного горения, всегда находил этот светильник ещё горящим, а шесть остальных — погасшими. О величине чуда мнения в Талмуде расходятся: одни считают, что западная лампада горела до полудня; другие, что она горела весь день, и вечером священник зажигал остальные светильники от все еще горевшего западного светильника; а по некоторым мнениям, западный светильник приходилось зажигать лишь раз в году.

Возможно, что чудо западного светильника было продолжением чуда Хануки. Как известно, иудейский праздник Хануки был учрежден во II в. до н.э. в честь победы иудеев над нечестивым эллинистическим царем Антиохом Епифаном, пытавшимся принудить евреев обратиться в язычество и осквернившим иерусалимский Храм. После очищения Храма Иудой Маккавеем в нем нашелся только один кувшин оливкового масла с неповрежденной печатью первосвященника. Его должно было хватить только на один горения храмовых светильников, но светильники чудесным образом горели восемь дней, пока не было приготовлено новое чистое масло.

Чудо умножения масла для лампад во II в. н.э. повторилось в христианской иерусалимской церкви. Свидетельство об этом мы находим в «Церковной истории» Евсевия Памфила. Он пишет: «Члены этой [Иерусалимской] Церкви помнят многие чудеса Наркисса [иерусалимского патриарха]; предание о них преемственно сохраняется братьями. Рассказывают, между прочим, об одном удивительном деле, им совершенном. Однажды на великой Пасхальной всенощной у диаконов не хватило масла, и весь народ пришел в уныние. Наркисс велел служителям, которые ведают освещением, набрать воды и принести ему. Это было немедленно выполнено; он помолился над водой и с искренней верой в Господа распорядился разлить воду по светильникам. Сделали и это; вопреки здравомысленным соображениям, чудесной и Божественной силой вода приобрела свойства масла. У многих тамошних братьев с давних пор и доныне хранится часть этого масла, как свидетельство о чуде» (Церковная история, Кн.6; 9, 1-3). Следует отметить, что упоминания о чудесном зажжении лампад и свечей небесным огнем в Храме Гроба Господня в дальнейшем встречаются и у многих средневековых и современных свидетелей этого чуда.

Ежегодные чудеса, происходившие в иерусалимском Храме, по преданию, прекратились за 40 лет до его разрушения. Талмуд сообщает, что «за сорок лет до разрушения Храма жребий козла на Йом Кипур перестал выпадать на правую сторону; красная шерстяная лента, раньше менявшая цвет на белый, перестала белеть; западный светильник стал гаснуть, а ворота храма открывались сами собой. На это рабби Бен Закай упрекнул их: “О, Храм, Храм, почему ты так печален?” Я знаю, что придут разрушить тебя. Ибо пророк Захария предсказал о тебе: “Открой Ливан[4], ворота твои, и да пожрет огонь кедры твои”» [Йома 39б]. Таким образом, ежегодные чудеса прекратились в 30 г.н.э., когда был осужден, распят и воскрес Иисус Христос. Именно эти события были предсказаны пророком Даниилом, говорившим о будущем прекращении жертвы (Дан 9, 27): согласно «Посланию к евреям» после искупительной жертвы Мессии, жертвы, приносившиеся в Храме, потеряли свою силу. Утверждение о том, что за 40 лет до разрушения Храма жертвы перестали приниматься, содержится и в Талмуде [Сантала, 256][5].

Тем не менее, сами ежегодные чудеса никуда не делись. Как в древности они происходили по молитвам иудейского первосвященника в иерусалимском Храме, так и сейчас они происходят по молитвам православного патриарха Иерусалима в Храме Гроба. Таким образом, мы видим непосредственную преемственность между ветхозаветными и новозаветными чудесами, между древним иерусалимским Храмом и Храмом Гроба Господня, между иудейскими первосвященниками и иерусалимскими патриархами.

[1]В Ветхом Завете Ангел Господень обозначает теофанию, явление Бога. В древних арамейских переводах Ветхого Завета (таргумах) Ангел Господень отождествляется с Логосом, Словом Божьим.
[2]Т.е. в 60-х годах I в. н.э.
[3]Интересно, что в православных храмах тоже традиционно делались узкие окна, создававшие полумрак в храме в самый яркий день.
[4]Рабби Бен Закай называет Храм Ливаном (буквально – «белый»), потому что он раньше «убелял» грехи Израиля (ср. описанное чудо с красной нитью, превращавшейся в белую).
[5]Справедливости ради надо отметить, что Иосиф Флавий описывает только одно из этих знамений (чудесное открывание ворот Храма); нельзя исключать вероятности того, что они являются легендами (впрочем, даже в этом случае их наличие канонических иудейских текстах очень показательно).

 Бессонов Игорь, кандидат филологических наук

http://www.zavet.ru/a/post_1303138284.html