Уния: между Католичеством и Православием. Священник Алексий Хотеев

Вхождение Белоруссии в состав Российской империи в результате разделов Речи Посполитой повлекло за собой возвращение в Православие значительной части униатов, однако этот процесс почти прекратился со смертью имп. Екатерины II в 1796 г. Многие из вернувшихся тогда были насильственно обращены в унию в последние годы Речи Посполитой и поэтому живо помнили о своем православном прошлом. Но большая часть униатов белорусских и литовских губерний проживали в имениях польских помещиков или ополяченной белорусской шляхты, католиков по вере. Социальные гарантии, предоставленные этому классу российским правительством, только закрепляли власть пана-католика над крепостным-униатом.

Новая администрация в первые годы сама вступила в зависимое положение от местного дворянства, которое сохранило не только свое самоуправление, но и влияние в крае. В верхах по-прежнему господствовали польский язык, польская культура и польские национальные идеи. Закон запрещал препятствовать частному обращению униатов в Православие, но на деле все зависело от воли помещика, который, будучи католиком, неприязненно смотрел на распространение «русской» веры в своем имении. 

Имп. Павел (1796-1801) по несчастному свойству своего характера многое делал вопреки своей матери. Католичество при нем набирало силу в западных губерниях. Были амнистированы поляки, участники восстания 1795 г. (среди них и Т. Костюшко), их имения были возращены (в том числе и в Белоруссии). Учреждены 6 католических епархий во главе с Могилевской кафедрой. В 1798 г. для управления Католической церковью в России образован особый департамент (коллегия) из католических духовных в Санкт-Петербурге. Униатская церковь получила более четкую организацию, но при этом оказалась в очень неопределенном положении. Имп. Павел запретил обращение униатов в католичество и также запретил препятствовать им при переходе в Православие. Однако униаты были подчинены католическому департаменту без права иметь в нем особых представителей. Таким образом, во главе Униатской церкви стал католический митр. Богуш-Сестренцевич, глава этого департамента. Правление Сестренцевича, стремившегося к определенной независимости от римского папы и польского нунция, имело своих противников в лице иезуитского ордена в России и его главы Грубера. Когда борьба между ними закончилась торжеством последнего, отстранением Сестренцевича и выдвижением на его место Бениславского (выходца из иезуитского ордена), тогда в католическом департаменте восторжествовал такой взгляд, что униаты в Российской империи могут быть состоянием только временным, поэтому их необходимо как можно быстрее сблизить с латинским обрядом или, еще лучше, напрямую их туда перевести. 

Император Александра I  (1801-1825)

Такой взгляд на дело, подкрепленный разными устрашающими слухами и неофициальными посланиями, привел к тому, что в начале царствования имп. Александра I (1801-1825) ок. 200000 белорусских униатов перешли в латинский обряд. Соблазн стал распространяться даже среди православных. Подобное развитие событий внушало серьезные опасения за судьбу унии у старшего униатского архиерея, полоцкого архиеп. Ираклия Лисовского. По его представлениям правительство предприняло ряд мер, направленных на прекращение слухов о грядущей якобы ликвидации унии и переход униатов в латинство. В 1805 г. от католической коллегии была отделена особая коллегия по делам Униатской церкви во главе с митр. (с 1806) Ираклием Лисовским. В 1809 г. вся Униатская церковь была разделена на 4 епархии: Виленскую, Полоцкую, Брестскую и Луцкую. Предполагалось существование в каждой епархии семинарии для подготовки униатского духовенства. Разрешение этой задачи имело важные последствия для судьбы всей Брестской унии. 

Низкий уровень образованности униатских клириков уже давно обращал на себя внимание. Сами римские папы неоднократно призывали юношей из духовного сословия обучаться в Риме. Известна попытка митр. Вельямина Рутского (1613-1637) создать семинарию в Минске, закончившаяся неудачей. Дело подготовки клириков, равно как и высшие иерархические должности в Униатской церкви постепенно оказались в руках монахов-базилиан. Значительные земельные имения (фундуши), пожертвованные разными ктиторами на содержание униатских духовных училищ и соборных храмов также отошли к базилианам. Однако обучение в базилианских школах было только начальное и среднее, для приобретения больших знаний необходимо было обучение в католических школах (преимущественно иезуитских). Воспитанники же этих школ чаще всего переходили в чистое латинство или искали карьерного роста в рядах все тех же монахов-базилиан. Поэтому белое униатское духовенство, за редкими исключениями, не поднималось выше умения читать и писать. Такая постановка дела еще во времена Речи Посполитой приводила к жалобам на базилиан. Известен, например, протест виленского свящ. Казимира Щигельского, поданный в митрополичью консисторию в 1776 г. В нач. XIX в. насчитывалось до 100 базилианских мужских и женских монастырей, которые владели земельными имениями и примерно 20000 крестьян. Причем большинство этих монастырей составляли бывшие приходские церкви, при которых жили 3-4 монаха. За базилианами числилось 14 школ для светского юношества и 12 школ для послушников (т.н. «новициаты»). 

Униаты имели и свои семинарии для белого духовенства, но состояние их было самым затруднительным, а иногда даже плачевным. Согласно плану униатского митр. Ираклия Лисовского в каждой епархии должна была быть духовная семинария для подготовки будущих священников. В действительности же, учебная жизнь теплилась только в Полоцкой епархиальной семинарии, устроенной самим митр. Лисовским (в 1806-1807 г.). В Брестской епархии, в Лавришеве (возле Новогрудка), трое престарелых базилианских монаха воспитывали в условиях крайней бедности от 10 до 15 учеников (курс был рассчитан на два года), и даже науку церковного богослужения преподавали на польском языке. В Виленской епархии о Сверженской семинарии известно только, что три базилиана учили четырех, а то и менее учеников. В Луцкой епархии материальных условий даже для самого жалкого существования семинарии не было вообще. 

Митр. Ираклий Лисовский и его преемник на полоцкой кафедре еп. Иоанн Красовский положили не мало сил к возрождению среди униатских клириков духовного образования. Вместе с тем, они заботились о восстановлении в унии восточной обрядности. Сам митр. Ираклий Лисовский служил по книгам московской печати, носил рясу и бороду, имел вид православного архиерея (в то время униатское духовенство уже имело облик католических ксендзов). Под их влиянием в некоторых храмах восстанавливались иконостасы и прочие принадлежности православной обрядности. Но самое главное, что эти униатские архиереи стали полагать ограничение базилианскому влиянию. Хотя интригами последних еп. Иоанн Красовский был в 1823 г. смещен с полоцкой кафедры, однако к этой борьбе подключилось белое униатское духовенство, что предопределило исход противостояния. Большую известность приобрел спор между брестской капитулой (священнического совета при кафедральном храме) во главе с прот. Антонием Сосновским и базилианами по поводу церковных имений. В 1824 г. появился проект прот. Антония «О средствах умножения в греко-униатском духовенстве просвещения», в котором автор предлагает сократить количество базилианских монастырей и употребить их имения на содержание униатских духовных семинарий, которые должны были учреждаться по примеру Главной Литовской семинарии в Вильно. 

По обычаю европейских университетов Устав Виленского университета, открытого в 1803 г., предусматривал наличие богословского факультета. Этот факультет назывался еще Главной семинарией, поскольку готовил кандидатов на занятие высших должностей в местной католической иерархии после их обучения в епархиальных учебных заведениях. Униатские духовные также могли обучаться на этом богословском факультете, но их количество не должно было превосходить число католических студентов. Главная Литовская семинария функционировала с 1808 до закрытия университета в 1832 г. Тогда семинария была преобразована в католическую духовную академию и через некоторое время переведена в Петербург. 

Обучение будущих униатских клириков на богословском факультете в Вильно принесло большую пользу делу просвещения. Виленский университет в целом проводил, как известно, полонизацию края, тот же дух должен был по-видимому господствовать и в семинарии, однако такое направление исключало непомерную ревность к славе католической религии. Фанатизм трактовался как вред национальному делу, в адрес особых полномочий римского папы можно было услышать нелестные отзывы на уроках догматики или канонического права, поэтому католические бискупы с неудовольствием смотрели на богословский факультет и посылали туда учиться только самых «верных» своих кандидатов. Униатские же студенты впервые, хоть и фрагментарно, знакомились на научном уровне со своей восточной традицией, а не только с западной, латинской, как это бывало прежде. Для богослужения они направлялись не в костел, а в свою Свято-Никольскую церковь. Среди преподавателей образовался кружок любителей церковнославянского языка и обряда. Самое почетное место здесь должно быть отведено известному слависту прот. Михаилу Бобровскому, знатоку древних восточных языков, преподавателю Ветхого завета и библейской археологии. Член правления семинарии прот. Антоний Сосновский часто совершал перед глазами униатских студентов богослужение по неискаженному восточному обряду. Духовник и преподаватель церковного пения свящ. Василий Лужинский организовал прекрасное хоровое пение на этих славянских службах. 

Такая постановка дела в Главной семинарии имела значение в истории унии потому, что все искатели высших духовных должностей в униатской иерархии должны были пройти здесь обязательную аттестацию. По образцу Главной семинарии образовывались униатские епархиальные семинарии, и ее бывшие воспитанники становились ректорами и преподавателями для семинаристов, будущих униатских священников. В 1828 г. для Литовской епархии была открыта семинария в Жировицах. Ее первым ректором был назначен бывший преподаватель Полоцкой семинарии (и конечно, выпускник Главной семинарии) прот. Антоний Зубко. С этого времени прием униатских духовных на богословский факультет Виленского университета прекращается. Тот интерес к Православию, который возник в стенах этого учебного заведения, получил свое полное развитие в Жировицах и частично в Полоцке. В своих воспоминаниях, будучи уже Минским архиепископом, Антоний Зубко описывает случай, когда во время одной из острых бесед о судьбе унии между преподавателями поднялся вопрос о разнице в учении об исхождении Святого Духа. Библиотекарь Оленич, отстаивавший католическую точку зрения, представил латинский перевод древнего Символа веры, приписываемого св. Афанасию. Здесь стояла вставка «Филиокве» («и от Сына»). Однако при дальнейшей сверке с греческим оригиналом этого слова там не обнаружилось. Наконец, в предисловии переводчика нашлось признание, что он производил в творении святого отца поправки, устранявшие несогласие с католическим учением. Этот подлог произвел большое впечатление на преподавателей. 

Так, с одной стороны, униатские духовные старшего поколения, воспитанные в базилианских школах и иезуитских коллегиумах, уже забывшие восточный обряд, тревожно волновались слухами о скорой ликвидации унии, которые распространяли чаще всего сами католики, и не удерживали свою паству от перехода в чистое латинство. С другой стороны, молодые униатские священники, получавшие образование в новооучрежденных семинариях в Полоцке, Вильно и Жировицах, учились служить славянскую литургию и освобождались от узости католической догматики. В стенах Главной Литовской семинарии получили свое образование будущие униатские пастыри-воссоединители Иосиф Семашко, Василий Лужинский, Антоний Зубко и др. Именно образование помогло развиться их внутреннему расположению к Православию.

http://hramvsr.by/unija.php