Учитель Сталина, сподвижник Деникина и Врангеля причислен к лику святых. Олег Слепынин

Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Владимир 22 апреля во время торжественного богослужения в храме преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерской лавры совершил чин причисления к лику местночтимых святых Киевской епархии схиархиепископа Антония (Абашидзе; †1942).

Житие новопрославленного святого необыкновенно.

Когда о нём говорят впервые, обычно упоминают интригующую подробность: Абашидзе был учителем юного Иосифа Джугашвили в Тифлисской семинарии. Примечательно и то, что для хиротонии во епископа государь император Николай II пожаловал владыке из своего кабинета полный комплект архиерейского облачения с мантией. В годы Гражданской войны он был сподвижником Деникина и Врангеля; при советской власти подвергался арестам, гонениям; старчествовал, проповедовал, творил чудеса; умер в Лавре при немцах…

На стыке веков

Схиархиепископ Антоний (в миру князь Давид Ильич Абашидзе) родился в 1867 году в своём родовом имении в Грузии. Княжеский род Абашидзе, известный с VII века, состоял в родстве с владетельным родом Багратиони и в некоторые моменты истории соперничал с родом царей.

В 24 года молодой князь Давид, с отличием окончив в Одессе юридический факультет Новороссийского Императорского университета, поступил в Киевскую духовную академию. На первом же курсе, в том же 1891 году, он был пострижен в монашество с именем в честь святителя Димитрия Ростовского. В 1896 году о. Димитрий окончил со степенью кандидата богословия Киевскую духовную академию и получил назначение в Тифлис.

Предположительно в тот период Абашидзе сумел найти подход к самолюбивому юноше И. Джугашвили и между ними сложились тёплые отношения. Сохранился рассказ известной монахини Сергии (Клименко, 1901-1994): «…когда Сталина за «проказы» сажали в карцер на хлеб и воду, он (о. Димитрий) его жалел и посылал ему покушать…»

Абашидзе сменил княжеский дворец на келью монаха – собственно, отказался от наследства отца земного ради обретения Царства Отца Небесного.

Путь Абашидзе – это путь к Отцу Вседержителю. Путь Сталина, который гордился своей безродностью (или делал лишь вид, что гордится), был путём, на котором его самого нарекут «Отцом всех народов».

В своё время приметным экспонатом Тбилисского филиала Центрального музея им. Ленина был семинарский журнал за 1898-1899 годы, в котором об ученике зафиксировано, что ученик 5-го класса Иосиф Джугашвили за непочтительность и грубость «в обращении с начальствующими лицами» при проведении ими обыска был наказан: «Сделан был выговор. Посажен в карцер, по распоряжению о. Ректора, на пять часов». Дежурная запись скреплена подписью «И.Д.» – принадлежит иеромонаху Димитрию Абашидзе, на тот момент инспектору семинарии.

В апреле 1902 года, когда Сталин в первый раз попал в тюрьму, о. Димитрий был рукоположен во епископа Алавердского. Дыхание революции, пламя бездны уже выхлестывало на поверхность через револьверные стволы террористов. Получив мантию, владыка Димитрий сказал: «Страшное и ответственное служение возлагает на меня Господь. Я должен быть живым орудием Духа Божия для создания Тела Христова, должен быть готов ежечасно предстать перед Ним, нелицеприятным Господом, вечной неизменной Правдой, и дать ответ о душах вверенных мне людей Его…»

О воспитании юных

В речи 1903 г. по поводу гибели священника о. Георгия владыка Димитрий, задаваясь вопросом о причинах возникновения террора, говорил так: «Но не виноваты ли и мы в этом? Не виноваты ли мы тем, что не наставляем детей в законе Господнем, не просвещаем их светом истины евангельской, не воспитываем их добрыми сынами Церкви и государства?» В последующем служении владыка всюду прилагал неординарные усилия для поддержки и развития церковных школ. Он был убеждён, что преданность Церкви Божией, Отечеству и Царю закладываются именно в церковной школе, где «благоговейный, усердный, скромный сельский священник-учитель был, есть и должен быть главным хранителем русской народности». Он говорил определённо: «Воспитывая верующее, любящее поколение, он (школьный учитель) этим самым спасает Отечество своё от потери Веры, заражения лжеверием или неверием», говорил о «необходимости сохранения целостности и свободы своей родины, государственного единства и сильной воли Богоучреждённой власти царской…»

Епископ Димитрий шесть лет служил в Туркестане. Там, по поводу жалобы на нерадивость преподавателей Закона Божия, он прямо-таки горестно возопил: «Отцы и братие! Что это такое? Дальше идти, кажется, уже некуда! Что за несчастье стряслось с нами?.. В Богохранимом православном царстве нас, вероучителей, умоляют посещать и знакомить подрастающее поколение с вечными, святыми и неизменными Законами Бога, за это нас поощряют, даже отчасти вознаграждают наш школьный труд, и мы вдруг обнаруживаем поразительное равнодушие…»

Владыка Димитрий в Туркестане основывал религиозные общества, строил храмы, учредил монастырь.

Русь, Святую Русь он воспринимал так: «Увеличиваясь и приобретая новые земли, Русь никогда не забывала, Чья всесильная рука направляет земные шаги её, и потому она не переставала считать своим главным назначением быть Царством Богоносным, быть землёй Христолюбивой, и вследствие этого она не только нигде и никогда не уничтожала с лица приобретаемых ею земель народов и племён, чуждых ей и по плоти и по духу, но наоборот, везде и всегда с любовью вводила она эти народы и племена в число полноправных сынов своего Царства и под благодетельною сенью своих Самодержцев братски, совершенно бескорыстно помогала им восставать от векового рабства, отнимавшего у них всякое человеческое достоинство, и давала полную возможность становиться богатыми, многознающими, многочисленными народами, как это случилось почти на глазах наших отцов с закавказскими народами, грузинами, армянами, и разными горскими племенами и как это происходит на наших уже глазах с нашими соседями – соотечественниками киргизами, сартами…» Владыка говорил о многочисленных внешних врагах Православной державы, которые «в ярости своей» веками желали «вытравить из списка народов земных и самое имя русское».

Всё и ныне актуально, как и век тому!

Кровавый смерч

В антирусскую революцию 1905-1907 годов Русь выиграла духовную битву. По сравнению с 1905-м, в 1913-м количество монастырей выросло с 860 до 1005, число монашествующих – с 63 тысяч до 92 тысяч человек.

25 июня 1912 владыка был назначен епископом Таврическим и Симферопольским.

В дневнике за 1914 г. Императора Николая Александровича, проживавшего тогда в Ливадии, есть запись: «19-го мая. Понедельник. Дивный день при 19° <…> Принял епископа Дмитрия и трех священников из Симферополя…»

До начала войны оставались считанные месяцы. Когда владыка Димитрий был возведён в архиепископское достоинство, в тот же день – с согласия Государя – был назначен исполняющим обязанности штатного судового священника. Произошло это 6 мая 1915 года.

Служил владыка Димитрий на линкоре «Св. Пантелеймон», который до кровавых событий 1905 года назывался «Князь Потемкин Таврический». «Св. Пантелеймон» принимал активное участи в боевых действиях Первой мировой на Чёрном море.

После катастрофического февраля 1917 года, перед тем как быть превращённой в кровавый смерч, Русь успела созвать Поместный Собор для выбора Патриарха. Архиепископ Димитрий участвовал в работе Собора.

Через три дня после большевистского переворота в Петрограде, в Москве начались бои. Работа Собора проходила в зареве пожаров и под грохот пушек. Юнкера, верные Временному правительству, защищали Кремль. Тяжёлые орудия красных били по святыням Кремля. На улицах и площадях лежали убитые, ползали покалеченные… Участники Собора, среди них и преосвященный Димитрий, спасали раненых. Документы Собора доносят до нас мощные слова владыки Димитрия, произнесённые им после падения Кремля: «Я бы почитал счастьем и честью пасть вместе с юнкерами…»

Внутри взрыва

После завершения первой сессии Собора владыка Димитрий отбыл в Крым. На вторую сессию, которая открылась 20 января 1918 и продлилась до апреля, попасть он уже не смог. В письме Патриарху Тихону он пишет: «Ваше Святейшество, Милостивейший Архипастырь и Святейший Отец наш! Как ни старался попасть в Москву, ничего не вышло, обстоятельства не позволяют отлучиться надолго. Что ни день, то <...> новая какая-либо выходка наших общественных деятелей, вынуждающая сидеть на месте и бдительно озираться кругом. Одному только Богу ведомо, что терпим мы здесь в Крыму <...> Меня пока, милостью Божией, не трогают…»

Накануне решающих битв несчастной Гражданской войны по инициативе главнокомандующего Добровольческой армией генерала А.И. Деникина в Ставрополе был созван Юго-Восточный церковный Собор, который учредил Временное Высшее Церковное Управление (ВВЦУ).

До восстановления связи с Патриархом Управление наделялось всей полнотой церковной власти. Товарищем Председателя ВВЦУ стал архиепископ Димитрий (Абашидзе).

В книге воспоминаний о. Георгия Шавельского описано происшествие, которое особенно ярко характеризует личность владыки Димитрия той поры. Управление рассматривало дело архиепископа Агапита (Вишневского), который «в декабре 1918 г. в полном облачении, окруженный духовенством, встречал въезжавшего на белом коне в Киев Петлюру, своего ученика по Полтавской духовной семинарии, причем приветствовал его речью и троекратным лобызанием». Архиепископ Димитрий был дружен с Агапитом. Для суда был созван архиерейский Собор. «Интересен заключительный момент этого Собора, – пишет Шавельский. – Прочитано следствие; резюмированы выводы; прошли прения, при которых только архиеп. Димитрий силился обелить своего приятеля. Началось голосование, как всегда, с младших.

– Ваше мнение? – обращается председатель, архиеп. Митрофан к младшему архиерею.

– Лишить кафедры, послать в монастырь, – отвечает тот.

– Лишить кафедры... послать в монастырь... Молод сам, а уже других – в монастырь... – ворчит недовольный архиеп. Димитрий.

– Ваше мнение? – обращается архиеп. Митрофан к следующему. «Послать в монастырь, лишив кафедры», – отвечает и этот.

– Тоже, в монастырь... Строг больно... Смотри, как бы сам не попал туда, – продолжает ворчать архиеп. Димитрий. И так как мнения всех архиереев в общем оказались согласными, то он не переставал давать подобные реплики на суждение каждого. Наконец, очередь дошла до него.

– Ваше мнение? – обратился к нему председатель.

Архиеп. Димитрий встал, перекрестился: «Господи, помоги сказать по совести!» И, помолчав немного, скороговоркой ответил: «Лишить кафедры, сослать в монастырь». Все так и ахнули…»

Из членов ВВЦУ, работавших при Врангеле, с приходом красных в Крыму остался один – архиепископ Димитрий.

В мае 1921 владыка получил приют в Топловском (под Феодосией) женском монастыре, который к тому моменту уже именовался трудовой артелью. В сентябре 1921 владыка был уволен Патриархом на покой. От церковных дел владыка не отошёл. Когда большевики инспирировали обновленческий раскол, возникла необходимость рукоположить во епископа вдового протоиерея Александра Зверева. Рукоположение совершалось в тайне в горном Космо-Дамиановском монастыре. В постриге и архиерейской хиротонии принимал участи и архиепископ Димитрий (Абашидзе). Властям, конечно, стало известно об активности «церковников». В результате в ноябре 1922 г. в Симферополе над крымскими священнослужителями состоялся суд. Ревтрибунал припомнил и такие «грехи» архиепископа Димитрия, как популярность среди народа.

Вспомнили письмо паствы Патриарху: «…владыка решительно отверг официальное предложение покинуть пределы России и остался самоотверженно на своем посту, а потому паства всея Тавриды желает видеть владыку в сане митрополита».

Трибунал обошёлся с крымским духовенством в тот раз мягко. Абашидзе дали год и вскоре амнистировали. Потом тут же вновь арестовали… Он был болен, его переправляли из тюрьмы в тюрьму, пока он не оказался в симферопольской больнице. Откуда он писал «Гражданину Председателю Совета Народных Комиссаров Крыма»: «…Два года тому назад я окончательно заболел; было у меня кровоизлияние – и я лишился зрения в правом глазе… Гражданин Председатель, окажите мне, больному старику, снисхождение, отпустите меня на свободу, верните меня, немощного, в Топлы, где бы я спокойно встретил смерть <…> Я очень и искренно хочу умереть, но не умираю!..»

Владыку выслали из Крыма, где он был чересчур популярен. Для жительства он выбрал Киев, где, как и на его родной Иверии, был предел Пресвятой Богородицы.

Старец

В 1923 году, раздав всё своё имущество, включая драгоценную панагию, и дав на некоторое время обет молчания, архиепископ, с наречением именем Антоний, принял великую схиму.

В книге Ивана Никодимова «Воспоминание о Киево-Печерской Лавре (1918-1943)» читаем об Абашидзе: «Помню, как он ежедневно в священнической фелони и омофоре совершал богослужения. Глубокий старец, небольшого роста, он еще носил следы прежней красоты. Черные выразительные глаза выдавали в нем, несмотря на большую седую бороду и белые, как лунь, волосы, в прошлом темного брюнета… Особенно охотно и с чувством глубокой симпатии он рассказывал о своих встречах с царской семьей…»

В 1923 ему было всего 55, но окружающим он представлялся глубоким старцем. Абашидзе почитался в Киеве как великий подвижник, молитвенник и духоносный старец, к которому за духовными советами стекались православные из России, Украины, Белоруссии, Грузии.

«Жил он не для себя – писал владыка Леонтий, – а для Бога, для Церкви и для людей. Ни один православный епископ, и даже некоторые из обновленцев, впоследствии принесших покаяние, не проезжали мимо его скромного жилища, чтобы не зайти для духовной беседы». Бывал у старца и епископ Лука (Войно-Ясенецкий).

Известно о владыке Димитрии одно чудесное откровение. Отражено оно в житии преподобного Алексия Голосеевского (Шепелева; 1840-1917): «В 1925=м, через 8 лет после захоронения о. Алексия, наместнику Лавры Архиепископу Димитрию (Абашидзе) во сне явился о. Алексий и просил перезахоронить его в другое место, ибо он плавает в воде…» Перезахоронение представлялось невозможным: «Ведь умер Патриарх Тихон, пошли большие смуты, церкви закрывают, беспощадно ломают, общее полное гонение на Святую Веру… Вскоре о. Алексий явился Архиепископу и с великой строгостью просил его перезахоронить. Архиепископ, видя, что это промысел Божий, и зная о. Алексия ещё в живых, решился идти к властям гражданским… Власти удивила решительность архиепископа. Конечно, для них сновидения не были причиной перезахоронения, и было отказано. Но тут сразу власти передумали и решили так: хорошо, разрешаем, только с условием, если окажется неправда, тут же все зачинщики будут арестованы и преданы суду. Наказание за агитацию несёте Вы, Владыка Димитрий. Владыка взял на себя ответственность, надеясь на милость Божию и молитвы о. Алексия... Отслужили всенощную, а утром Божественную Литургию, после литургии — панихиду по о. Алексию. И вот приближается момент Божия чуда. К месту прибыло много гражданских властей, вооружённых солдат. Начало сделал сам Владыка. Он взял лопату и очистил холмик над могилой, потом дал лопату солдатам, они начали копать в глубину. Не успели прокопать на глубину лопаты, как все провалились в воду!» Гроб буквально всплыл на поверхность. «Страх поразил гражданских властей. Все они разбежались. Владыка с христианами радовались…»

Лавру, а потом и Китаеву пустынь, закрыли. Старец стал жить на частных квартирах. Он вёл переписку с духовными лицами, воевал, как мог, с расколами. В 1930 году он вновь был арестован, ему запретили жить в Киеве. Он не уехал. Весной 1933-го его ещё раз арестовали, на этот раз вместе с двумя келейниками и несколькими из братии Киево-Печерской лавры. Келейников отправили на Север. Старца помучили в застенке и отпустили.

В октябре 1937-го был арестован и убит в Лукьяновской тюрьме Экзарх Украины митрополит Киевский Константин (Дьяков). Одна из его родственниц видела владыку во сне, стоящим у свеженасыпанного могильного холма, митрополит ей сказал: «Здесь лежит моё тело». Над тем холмом Лукьяновского кладбища старец Антоний совершил тайное отпевание священномученика.

К предвоенному времени относится и воспоминание монахини Сергии (Клименко). «Был он такой чудесный, маленький, весь серебряный, с большими «восточными» глазами, глядевшими так приветливо и как-то молодо».

Владыка любил повторять: «Епископская власть дана мне не для того, чтобы наказывать, а чтобы прощать»…

Панагия из Котласа

Немцы оккупировали Киев 19 сентября 1941 г. В верхней части Лавры – в «музейном городке» – новые власти расквартировали отряды СС и отдел полиции «Россия-Юг». Насельники в Лавре появились 27 сентября, в праздник Воздвижения Креста Господня. Это был четвёртый день ужасающих и таинственных взрывов в центре Киева…

Владыка Антоний поселился в домике бывшего смотрителя Ближних пещер. «В этом домике, – пишет Никодимов, – для владыки была восстановлена уничтоженная во время советской власти церковка. Здесь схиархиепископ по праздникам и воскресеньям сам служил наедине, без посторонних богомольцев. Помогали ему в этих службах его домочадцы: пело несколько монахинь, которые обслуживали домик, и его секретарь иеромонах Димитрий. Владыка ценил эти уединенные богослужения…»

Чувствуя приближение земного конца, владыка громко взывал к святителю Николаю и ко всем святым, прося о помощи в предстоящем пути. Скончался он 1 ноября 1942 года.

Его любимые ученики – иеромонахи Михаил Любимов и Иоанн Смурыгин, сосланные в Котлас, однажды сумели передать своему авве подарок – вырезанную ими из дерева панагию с изображением иконы «Спас нерукотворный». С этой бесценной вещью он и был похоронен в Лавре за алтарём Кресто-Воздвиженской церкви. Ныне нетленные его мощи открыты для поклонения.

+++

В далёком 1920 году исповедник взывал, но голос его и поныне слышен, актуально каждое слово. «Люди русские, православные! – молил владыка сквозь пламя Гражданской войны. – Явите силу покаяния, возвеличьте Святую Русь делом, словом и мыслью, отвергните соблазны антихристовы…»

Святой отче Антоний, моли Бога о нас!

Источник: Столетие.Ru