ТОТ, КТО ХОЧЕТ ВЕРИТЬ. Иеромонах Варнава (Ягу)

Христос исцеляет слепого от рождения, совершая это в субботу, в день покоя по иудейскому закону (см.: Ин. 9: 1–38).

Господь, желающий показать сущность нашей проблемы, часто нас провоцирует. Когда некий иудей совершал нечто противоречащее религиозной форме и религиозному обычаю, тогда это было вызовом эпохи, поскольку считалось оскорблением истины Божией.

Когда наше участие и жизнь в Его Теле Церкви теряет свое содержание, живость и становится малокровной верой, тогда сама вера постепенно умерщвляется и становится религиозной формой. Мы чаще всего действуем внешне, как определяет Божий закон, но в этом не принимает участие наше сердце, не участвует наша свобода.

Христос о нас промышляет многоразлично, как-то по-особенному о каждом из нас, чтобы вывести нас из омертвелости, искоренить привычку веры, формальную религиозность и дать нам возможность войти в суть Его Слова.

Поэтому Он исцеляет в субботу. Это дело Его любви, энергия Его любви. Его поступок кидает вызов современникам, ставя перед ними дилемму: форма и закон или любовь и исцеление? закон или человек? Вызов направлен на то, чтобы человек свободно и ответственно выбрал свою позицию.

Этот вызов и эта дилемма: какую позицию мы займем и как ответим? – стоит перед нами ежедневно. Кого мы предпочитаем? Мертвого Бога, Которого не ставим под сомнение, потому что в Него уже не верим, Он умер в нас и превратился в формальность? Или честный поиск Его, поиск, который скрывает внутри сомнение или колебание, но в то же время – и сильное желание, чтобы в сердце открылась Истина?

Это мучительный процесс. Не потому, что человеку с помощью слабого ума придется потрудиться, чтобы исследовать превосходящие его таинства, тем более что этот способ не приводит к познанию истины Божией, но потому, что нам придется вовлечься в процесс, который предполагает внутреннюю борьбу против нашей собственной силы для того, чтобы открылась сила Божия, Божия благодать.

Затем еще одной проблемой является то, что иудеи, фарисеи, люди религии той эпохи восприняли как оскорбление против их закона или религиозности само исцеление слепого в субботу нашим Господом. Они даже потрудились исследовать и задать вопросы. С какой же целью? Чтобы отвергнуть нашего Господа!

Отвергнуть или принять? Оправдать себя или вступить на путь отрицания себя, надеясь все же познать истину?

Это очень важно: когда мы что-либо делаем или ищем, надо понять, каково собственно наше глубинное намерение. Отвергнуть или принять? Оправдать себя или вступить на путь отрицания себя, надеясь все же познать истину?

Вся структура мыслей и доводов иудеев в диалоге с исцеленным слепцом была направлена на то, чтобы подтвердить то, что они сами желали. Что якобы Христос был неким аферистом, грешным человеком, и исцеление слепого на самом деле было не настоящим, но за этим скрыто что-то иное.

Даже если мы увидим чудо, мы не поверим, если нет соответствующего расположения. То, что мы должны увидеть внутри себя и что даст предпосылку открыться Богу, – это наше расположение духа. Верующий – это не тот, кто имеет уверенность в вере своим разумом или силой. Верующий – это тот, кто хочет верить. Станет ли вера уверенностью или пойдет по другому пути – это дело любви и Промысла Божия в соответствии с каждым человеком, как кому полезно.

Важно, что, когда иудеи спросили слепого, является ли тот человек, который сделал ему добро грешным (потому что излечил его в субботу), он им ответил: «Я не знаю, грешный или нет, знаю только, что Он меня исцелил».

Вот смысл откровения, опыта. Одно дело – обсуждать, анализировать и стараться своим умом прийти к какому-то заключению, выявить какой-то луч разумного «познания Бога», и совсем иное дело – пережить опытом откровение Божие, иметь собственное ощущение Бога.

Если ты увидел, осязал, вкусил, что Бог есть личное чувство, то никто своими теориями тебя уже не переубедит

Если ты увидел, осязал, вкусил, что Бог есть личное чувство, то никто своими теориями тебя уже не переубедит. В этом состоянии ты знаешь одно – что ты прикоснулся к таинству Бога, луч небесного света сошел и стал обитать в твоем сердце. Главное, в чем мы нуждаемся, – это личная связь с Богом.

Давайте обратимся к диалогу нашего Господа c уже исцеленным слепым, когда Христос его вопросил, верит ли он в Сына Божия. А слепой, отвечая, переспросил: «А кто Он, чтобы мне поверить?» И, когда наш Господь ему сказал: «Это тот, Кто говорит с тобой, Кто стоит перед тобой», – тогда бывший слепой Ему поклонился, отвечая, что верит.

Духовная жизнь – это не проповеди и не теории. И, если хотите, она даже не сводится к нашей добродетели. Духовная жизнь – это встреча со Христом. И нам надо иметь эту личную встречу, через которую мы почувствуем, что «это – Тот Самый Христос, Который перед нами и хочет войти в наше сердце».

Мы живем в неведении. У нас нет в жизни ориентира. Не знаем, куда обратиться. Не знаем, в чем наша радость, в чем наше счастье. Каждый внутри себя установил свои цели. Для одного – это богатство, для другого – его отношения, у третьего – слава. Каждый для себя что-то наметил. У каждого человека есть представление, каким должно быть его счастье, какого оно вида, и это сбивает его с толку. Очевидно, такое состояние – не свет, а слепота.

Подлинное просвещение заключается в том, что человеку ясно открывается, что такое жизнь, что для него радость, каковы его возможности для этой жизни и для этой радости. В этом случае можно говорить о подлинном изменении и просвещении. Тогда мы видим меру нашей жизни, можем оценивать события и саму нашу жизнь совершенно в другом свете.

Что такое грех? Это не просто говорить ложь или совершить какой-то аморальный поступок. Основной грех заключается в том, что мы не можем оторваться от тех мечтаний, которые сами же создали в нашей жизни, и – прилепиться ко Христу. Мы боимся, что Христос является некой неосязаемой идеей, чем-то далеким, что даже может испугать. Между нами и Христом стена, непроходима стена, мрак. Мы смотрим на стену, и нам становится страшно. Мы даже боимся начать процесс преодоления, ставим под сомнение саму возможность и таким образом еще с большим рвением погружаемся в наши мечты и наши цели. Однако за этими целями, к которым мы стремимся с такой страстью и увлечением, кроется страх смерти.

И тогда мы говорим: «Ну, хорошо, да, так Церковь говорит, но все же – как быть со смертью? Что же, дорогой, после смерти? Тьма? Каким же будет Христос? Буду ли я иметь свое тело? Я смогу наслаждаться? Близких своих я увижу? Мой спутник жизни, который сейчас со мной, будет со мной потом? Будут ли со мной мои земли, машины, отношения, слава? Если я этого не смогу иметь, какая мне от того радость? Это будет нечто неосязаемое? И где же Христос?» Так мы мучаемся, и нас страшит чувство неизвестного, ощущение пустоты, это понятие тьмы.

Как же может человек получить просвещение в таких условиях? Как может он почувствовать, что смерть является переходом из этой жизни в иную, как об этом говорит наша Церковь? В читаемых за богослужением Пятидесятницы словах молитв, если будете внимательны, говорится, что этот переход является «преставлением от печального к замечательному и самому сладостному»[1].

Мы подходим к наиболее важному из сказанного. Если не увижу Христа, если не может упасть эта ужасная стена между мной и Христом, чтобы Христос стал живой реальностью, тогда моя жизнь не может получить свет.

Насколько человек приближается к Богу, рискуя и вкладываясь, превосходя мирские пожелания, насколько он приближается к Нему через свой крестный подвиг, чтобы приобрести личное ощущение и опыт, настолько он освящается и мало-помалу всё вокруг наполняется светом. Просвещенный человек понимает, что иная жизнь не является тьмой, невежеством, это не отчуждение от общества. Это – подлинный Свет, подлинные отношения и настоящее общение. В лице Христа все люди станут знакомыми, и мы увидим и наших близких. Мы сможем узнавать их, и они нас будут узнавать. И мы примем участие в пире Царства Божия, в котором пищей и питием будет слава всемогущего Бога любви.

Перевел с греческого Иеромонах Ириней (Пиковский)

[1] Речь идет о второй молитве третьего коленопреклонения богослужения Пятидесятницы. Греческий фрагмент молитвы звучит так: «Μετάστασις από των λυπηροτέρων επί τα χρηστότερα και θυμηδέστερα», что в славянском переводе передается следующим образом: «Преставление от печальнейших на полезнейшая и сладостнейшая». – Примеч. перев.