Святитель Лука глазами сексотов. Андрей Воронцов

Из жизни репрессированного архиепископа - лауреата Сталинской премии I степени …

Причисленный Русской Православной Церковью к лику святых архиепископ Лука Войно-Ясенецкий (1877-1961) родился 9 мая, в будущий День Победы. Такое совпадение в жизни знаменитого духовного подвижника и хирурга является, как говорят православные, промыслительным. Своим самоотверженным трудом он спас жизни многим тяжелораненым советским воинам в годы Великой Отечественной войны.

С марта 1940 г. владыка отбывал ссылку в Большой Мурте в 110 километров от Красноярска, где работал хирургом. Вскоре после начала войны, в конце июля 1941 года, он был по приказу командования доставлен самолетом в Красноярск и был назначен главным хирургом эвакогоспиталя № 15-15, а с октября 1941 г. стал консультантом всех госпиталей Красноярского края. Ежедневно, несмотря на слабеющее зрение, святитель Лука делал несколько сложнейших операций.

В конце 1942 г. епископу Луке было разрешено вернуться к пастырскому служению. Он был возведен в сан архиепископа и назначен на Красноярскую кафедру. В 1944 г. владыка возглавил Тамбовскую епархию. После войны за научные медицинские труды святителю была присуждена Сталинская премия I степени, большую часть которой он перечислил в помощь пострадавшим в войну детям.

Архиепископ Лука всегда считал за честь быть лауреатом премии, носящей имя Сталина, хотя до 1940 г. именем Сталина его постоянно бросали в тюрьмы и ссылки. В 1946 г. архиепископ Лука стал главой Крымской епархии.

Меня всегда интересовало всё, связанное с фамилией Войно, потому что моим прапрадедом по матери был один из представителей этого рода Ян (Иван) Войно из Варшавы. Во второй половине XIX века он приехал в Подольскую губернию и купил землю в местечке Котюжаны Копайгородской волости Винницкого уезда. Здесь женился на местной уроженке Васютинской, дочери купца, от которой появилась на свет моя прабабушка Анна Ивановна Войно, в замужестве Подгурская.

Войно или Войны, как говаривали раньше, - старинный русский княжеский род, происходивший, согласно «Гербнику Польскому», «из русских князей, из Руси, а не из России», то есть живший в Киевской Руси еще до монгольского нашествия. О том, кем был основатель рода, имя которого не сохранила история, прямо говорит его прозвище - он был воином.

Поскольку Литва после захвата западнорусских земель в XIV веке приняла Православие и русский язык в качестве государственного, а обосновавшиеся в Галицкой Руси поляки поначалу на права православных не посягали, русские княжеские и боярские роды охотно пошли на службу к новым властителям. Так было и с Войно. Но Литва недолго была православной, а поляки - терпимыми. Они всячески подталкивали русских князей и воевод к принятию католичества, суля им златые горы и реки, полные вина, или, напротив, угрожая лишить их шляхетского достоинства. Не смогли избежать соблазна окатоличивания и Войно. Одним из первых в роду католиком стал Адам Войно, получивший в 1435 году от князя Болеслава Мазовецкого имение в Бельской земле. Потомство Адама Войно разделилось на множество ветвей, принявших прозвища от названий имений, которыми они владели. Так появились Войно-Шубы, Войно-Пецки, Войно-Скварки, Войно-Трубники, Войно-Оранские, Войно-Ясенецкие, Войно-Ясенецкие-Жеретынские и прочие. В течение почти двух столетий представители этих ветвей рода Войно были местниками, стольниками, каштелянами, воеводами, чашими, скарбниками, униатскими епископами...

Однако в начале XVIII века род стал приходить в упадок, причем, что удивительно, все ветви одновременно. После третьего раздела Речи Посполитой практически все Войно оказались российскими подданными. Многие из них жили в Царстве Польском, а три ветви рода - в Витебской, Волынской, Гродненской, Ковенской, Минской и Могилевской губерниях.

Случилось так, что именно в ту пору, когда я заинтересовался Войнами, я стал редактором первой изданной в нашей стране биографии святителя Луки, написанной Марком Поповским (журнал «Октябрь», 1990, №№ 2-4). До этого я знал, конечно, что архиепископ Лука - из «тех» Войно, но не ничего не знал об истории их ветви рода - Ясенецких. Я наивно полагал, что в большинстве своем Войны, хотя и пребывали в XIX веке в упадке, были еще достаточно богаты, чтобы, например, покупать земли с лесом на Украине, как мой прапрадед. Однако у М. Поповского я прочитал, что сын будущего архиепископа Луки Михаил, составляя со слов отца список известных предков, возле имени своего прадеда Станислава приписал в скобках: «курная изба, лапти, на медведя с рогатиной». Так жила в середине XIX века семья мельника Станислава Войно-Ясенецкого в Сенинском уезде Могилевской губернии! Мне трудно сказать, в какой именно степени родства находились варшавянин Ян Войно и Станислав Войно-Ясенецкий, знаю только, что ветви их рода, судя по родословным книгам Царства Польского, Волынской и Могилевской губерний, были близки и имели один герб - т. н. «Трубы»: на красном поле сломанные стрелы, над ними полумесяц со звездой.

За годы после выхода жизнеописания М. Поповского появилось столько книг и исследований о владыке, что, казалось бы, в истории его жизни и служения не осталось ни одного «белого пятна». Но в 2011 г. издательстве московского Сретенского монастыря вышла книга воистину поразительная и с информацией совершенно неизвестной - «Разработку Луки продолжаем...». В ней мы видим архиепископа Луку глазами власти - осведомителей МГБ и уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви. Перед нами - их отчеты и докладные записки, относящиеся к деятельности святителя на посту архиепископа Симферопольского и Крымского. Этот материал обнаружен составителями протоиереем Николаем Доненко и С.Б. Филимоновым в Государственном архиве Автономной Республики Крым в фонде уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совмине СССР по Крымской области, недавно рассекреченном.

Несмотря на то, что доклады эти написаны отнюдь не друзьями святителя Луки, а напротив, идейными врагами, на сегодня они, пожалуй, - самый достоверный документ о жизни святителя, ибо их авторы стремились к максимальной точности, что не всегда удается авторам воспоминаний и биографий.

Благодаря книге «Разработку Луки продолжаем...» мы знаем: не является никаким преувеличением то, что святитель Лука до конца дней своих (и при Ленине, и при Сталине, и при Хрущеве) остро критиковал атеистическую идеологию, стремясь произносить проповеди каждый день, и боролся против закрытия любого, даже маленького сельского храма, не имеющего прихожан. За это ему и кличку дали в МГБ соответствующую - Мракобес. Сейчас верующих снова награждают такими кличками! Докладные записки содержат изумительные образцы юмора архиепископа Луки. Вот отрывок из его жалобы председателю Симферопольского горсовета: «Сегодня, 10 января 1947 года, мой представитель явился в магазин Симторга № 1 по вопросу прикрепления меня на продовольственное снабжение и обратился к продавщице магазина по имени Софа, которая иронически отнеслась к наименованию организации «Крымская епархия», легкомысленно искажая это наименование, вроде «пархия», «мархия» и т. д., а затем, после разъяснения второй продавщицы по имени Сима о том, что такие списки имеются, начала непристойно смеяться, говоря, что вот, мол, попы прикрепляются к магазину».

А вот - из письма святителя тому же лицу по поводу наказания трех музыкантов Симферопольской филармонии, устроивших на квартире архиепископа струнный концерт в честь вручения ему Сталинской премии: «В вину было поставлено общение с архиереем, - но двое из участников квартета (комсомолец и еврей) хотели почтить не архиерея, а лауреата Сталинской премии. Что же, - я, значит, поставлен в положение зачумленного, с которым запрещается общение? И разве комсомолец и еврей не могут иметь общение с архиереем?».

В центре Симферополя ныне есть удивительная улица с двумя названиями: верхняя табличка гласит, что это улица Александра Невского, а нижняя... - Розы Люксембург (!). Но во времена архиепископа Луки (1946-1961), естественно, табличка была только одна - нижняя. Оказывается, эти названия симферопольских улиц (Р. Люксембург, К. Либкнехта, К. Маркса и т. п.), как гласит отчет сексота МГБ от 2 июля 1947 г., очень не нравились еще святителю Луке. Не будучи антисемитом, он, однако, ворчал в духе булгаковского профессора Преображенского: «Всё Карлы да Марксы, все улицы с еврейскими названиями. Карл Маркс был еврей, Карл Либкнехт тоже еврей, кругом еврейское царство. Вот я был в Москве, там нет ни одного профессора с русским именем, одни евреи».

«Разработка» святителя Луки велась не просто так, для сбора информации: из контекста донесений (как сексотов непосредственному начальству, так и из крымского управления МГБ в Москву) следовало, затевалось очередное дело с перспективой ареста «Мракобеса».

У политической полиции нюх всегда хороший: МГБ понимало, что послабления Церкви долго не продлятся, и сани (то бишь «доказательную базу») надо готовить уже летом. Особое внимание чекистов привлекали проповеди архиепископа Луки, в которых он развенчивал идеологию материализма и атеизма. В выборе слов владыка особенно не стеснялся: «Есть, как мы говорили, люди - скоты, люди - трава, есть и люди - ангелы. Первые мало чем отличаются от скотов, ибо духовность их очень низка, а последние приближаются к бесплотным духам, у которых нет ни тела, ни души». Доставалось в проповедях и безбожным властям (хотя, конечно, без называния имен). Возмущенный сексот тщательно записывал слова проповеди святителя, произнесенной 28 января 1951 г.: «Всех вас, всех уверовавших в Него зовет Христос идти за Ним, взяв бремя Его, иго Его. Не бойтесь же, идите, идите смело. Не бойтесь тех страданий, которыми устрашает вас диавол, мешающий вам идти по этому пути. На диавола плюньте, диавола отгоните Крестом Христовым, именем Его». Поскольку больше всего препятствий верующим на пути к храму воздвигали атеистические власти, то фактически владыка призывал плюнуть в них.

Но сексоты вынуждены были записывать и другие («патриотические») слова архиепископа Луки, в которых он давал высокую оценку внешней политике Сталина и одновременно подвергал резкой критике политику Запада по отношению к СССР (делая это не по чьей-то указке, а вполне искренне).

Поэтому власти вынуждены были терпеть «антиматериалистическую пропаганду» святителя Луки в Симферополе. Но, когда владыка в середине 50-х гг. посетовал уполномоченному по делам Русской Православной Церкви Карпову на то, что «Журнал Московской Патриархии» не печатает его проповедей, тот ответил: «Вы там у себя в симферопольском соборе мутите воду, ну и мутите. А на международную арену вы Вас не выпустим».

В начале 1947 г. архиепископ Лука сделал имевшие огромный успех доклады в симферопольском Хирургическом обществе и на двух съездах врачей. Сексоты сразу же донесли, что владыка приезжает читать в архиерейском облачении, а все присутствующие при его появлении встают. Вскоре святителю, по его собственным словам, «ясно дали понять, что докладов в своем архиерейском виде я больше делать не должен». Не помогла даже Сталинская премия: с тех пор путь в Хирургическое общество, госпитали и амбулатории был для владыки закрыт, поскольку снятие облачения было для него равносильно предательству Христа.

Наблюдение за архиепископом Лукой было неусыпным, ежедневным и ежечасным. Фиксировалось всё: в том числе, сколько народу и кто конкретно присутствовал на праздничных трапезах у владыки, сколько было бутылок вина на столе, какая закуска, сообщалось содержание тостов, застольных бесед и т.п.

И если крымские уполномоченные по делам Церкви присутствовали на этих трапезах официально (и все присутствующие знали, что они столь же официально напишут отчет), то сексоты-то были из своих, уподобляясь Иуде на Тайной вечере.

Как и многие сборники документов, выпущенные о. Николаем Доненко, этот содержит важные сведения не только о герое книги. Оказывается, как свидетельствует доклад уполномоченного по делам РПЦ Я. Жданова от 2 апреля 1948 г., сестра Антона Павловича Чехова Мария Павловна была почетной старостой одной из евпаторийских церквей. А вот интересное свидетельство псаломщика Николаевского собора в Евпатории Льва Гусаренко, фронтовика, бывшего старшего лейтенанта Красной Армии о том, какие надежды многие русские люди на фронте связывали с «патриотическим поворотом» советской власти во время Великий Отечественной войны: «Все в армии полагали и были твердо убеждены, что с восстановлением церквей, введением погон, ликвидацией Интернационала у большевиков должны были последовать коренные изменения в государственном строе, и считали, что большевиков больше не будет, но демобилизовались и убедились, что всё остается по-старому, а все нововведения - это только политический трюк, и поэтому остались разочарованы».

Тем не менее, факты, приведенные в книге «Разработку Луки продолжаем...», говорят о том, что в послевоенные годы власти не осмеливались вести себя с Церковью так, как вели в 20--30-е гг. Уполномоченный Я. Жданов докладывал 3 июля 1946 г., что «... все священники Крымской епархии, кроме одного, находились на оккупированной немцами территории и что большинство из них священниками стали при немцах». Тем не менее, их не арестовывали. Вообще, из книги Доненко и Филимонова я узнал много нового о деятельности уполномоченных Совета по делам РПЦ при Совмине СССР в 1943-1953 гг. Оказывается, местные государственные и партийные органы только через них могли контактировать с представителями Церкви (в свою очередь, и Церковь с местными властями - тоже). При этом уполномоченные подчинялись непосредственно Москве, и без совета с ними местные власти ровным счетом ничего не могли предпринять против Церкви. Для нее тогда это было безусловным благом, что подтверждает, например, записанный Я. Ждановым 10 апреля 1947 г. разговор с секретарем по пропаганде Крымского обкома ВКП (б) П. Чурсиным: «Спросил... имеются ли сейчас обновленцы и что стало с Введенским, что когда-то он выступал оппонентом в дискуссии с ним, имеются ли Тихоновцы. Когда я заметил, что настоящая патриаршая церковь - это и есть Тихоновская, тов. Чурсин возразил, что Тихоновская была враждебна к Советской власти, на мое замечание, что Тихон в 1923 г. писал о лояльности духовенства к Советской власти, а в 1925 г. перед смертью в своем завещании призывал духовенство и верующих о полном признании Советской власти и т. д., тов. Чурсин сказал, что этого он не знал».

Что ж, хорошо, что святитель Лука имел дело со Ждановым, а не Чурсиным! Отмечу также, что уполномоченные времен Сталина были хорошо информированы о структуре, обрядах, традициях и истории Русской Православной Церкви, что засвидетельствовал разговор Жданова с Чурсиным. Уполномоченные времен хрущевских гонений на Церковь были уже другими, вроде Чурсина.

Увы, после «сталинской оттепели» владыке Луке суждено было пережить новые гонения на Церковь во времена «хрущевских заморозков». Последние годы жизни святитель тяжело болел, но, имея неукротимый дух, прославился подвигами проповедничества.

Протоиерей Александр Ветелев писал: «Каждая его проповедь дышала «духом и силой», приближаясь к благовестию апостольскому и святооческому...»

Архиепископ Лука отошел ко Господу 11 июня 1961 г. в день празднования Всех Святых, в земле Российской просиявших. Десятки тысяч людей провожали его, несмотря на препятствия городских властей. Они сделали всё, чтобы не допустить прохождения пешей похоронной процессии через Симферополь: выделили автокатафалк, пригнали много автобусов, но в них никто не сел, а катафалк с гробом святителя был блокирован толпой верующих, так что мог ехать только со скоростью пешехода. До самого кладбища путь был усыпан розами. Вместо запланированных властями двадцати минут катафалк в окружении несметного числа народу двигался по городу три часа. Так хоронили великого исповедника Божиего Луку. И как при жизни своей он никогда не отказывал болящим, так и после его смерти всякий, кто приходил на могилу святителя и с верой просил помощи у него, получал ее. Господь прославил Своего исповедника и мученика многими чудесами.

В 1996 г. были обретены нетленными честные мощи архиепископа Луки, которые ныне покоятся в Свято-Троицком кафедральном соборе Симферополя. Он был причислен к лику святых Крымской епархии, а в 2000 г. на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви прославлен как святитель и исповедник в сонме новомучеников и исповедников Российских.

Успех книги «Разработку Луки продолжаем...» отнюдь не случаен. Нисколько не погрешу против истины, если скажу, что замечательны все книги, составленные крымским священником Николаем Доненко.

А это (из тех, что я читал) фундаментальный двухтомный труд о новомучениках Крымской епархии «Наследники царства» (Симферополь, 2004), а также упомянутые книги «Новомученики Феодосии» (Феодосия-Москва, 2005) и «Новомученики Бердянска» (Феодосия-Москва, 2006). Кропотливыми трудами о. Николай собрал собственный архив церковной и светской истории Юга России. Он обладает умением обнаруживать совершенно уникальные факты. Например, в «Новомучениках Феодосии» читаем: «Комендантом (Крымского ЧК. - А.В.) был назначен И.Д. Папанин. Основной его обязанностью было приводить в исполнение приговоры, от чего он пришёл в психическое расстройство и не один год провел в лечебнице для душевнобольных. Впоследствии Папанин приобрел известность как исследователь Антарктики и не любил вспоминать о прошлом». Работа о. Николая Доненко в архивах Службы безопасности Украины и Госархиве Крыма не только сверхпродуктивна, но и беспримерна по нравственному значению найденных им документов. Книга «Разработку Луки продолжаем...» стала очередным этому подтверждением.

http://ruskline.ru/monitoring_smi/2013/05/11/svyatitel_luka_glazami_seksotov/