Священномученик Александр Парусников. Игумен Дамаскин (Орловский)

Священномученик Александр родился 13 октября 1879 года в селе Троицко-Раменском Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергея Алексеевича Парусникова, служившего в этом селе в Троицкой, при озере Борисоглебском, церкви. Церковь была выстроена в 1852 году на средства владельцев бумагопрядильной фабрики купцов братьев Малютиных при поддержке местной помещицы княгини Анны Александровны Голицыной. В 1889 году к основному зданию храма были пристроены приделы во имя Успения Божией Матери, Архистратига Божия Михаила, первоверховных апостолов Петра и Павла, святителя Николая Чудотворца и выстроена колокольня. В приход Троицкой церкви входили село Раменское, деревни Клешево, Дергаево, Игумново, Дементьево, Донино и Поповка.

Отец священномученика Сергей Алексеевич Парусников родился в 1831 году, окончил Вифанскую Духовную семинарию и был рукоположен во священника митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым), им же позднее был возведён в сан протоиерея и назначен настоятелем Троицкой церкви, в которой прослужил до самой кончины. С 1864 года он безвозмездно обучал грамоте детей, родители которых работали на раменской бумагопрядильной фабрике.

У отца Сергия и его супруги Александры Герасимовны родилось тринадцать детей, Александр был двенадцатым ребёнком. Александра Герасимовна скончалась от туберкулёза в возрасте сорока шести лет, и их старшая дочь Ольга помогала уже отцу растить младших детей. Ольга была человеком глубокой веры; не выходя замуж, она всю свою жизнь посвятила служению Богу и ближним, занимаясь воспитанием не только своих братьев и сестёр, но впоследствии и племянников, детей отца Александра.

В 1895 году Александр окончил Донское духовное училище, в 1902 году — Московскую Духовную семинарию, но, не намереваясь быть священником, в 1903 году поступил в Императорское техническое училище в Москве. В 1908 году отец сообщил ему, что предполагает выйти за штат, и призвал сына принять сан священника и занять его место, и тот согласился, проявив сыновнее послушание, но что ещё более важно — послушание Церкви, давшей ему образование, чтобы служить верующему народу.

Незадолго перед принятием сана Александр познакомился в Раменском с Александрой Ивановной Пушкарёвой. Она родилась 9 апреля 1886 года; её отец умер рано, и она жила с бабушкой Варварой и матерью Надеждой Алексеевной, работавшей на бумагопрядильной фабрике Малютиных. В школе в деревне Дергаево, в которой училась Александра, преподавала сестра хозяина фабрики. Она и обратила внимание брата на способную девочку, сказав ему: «У меня в классе есть хорошая девочка и очень способная. Хотелось бы, чтобы она дальше продолжила своё образование». Брат согласился, и при материальной поддержке Малютиных Александра Ивановна окончила в 1906 году учительскую женскую семинарию и стала преподавательницей в земском училище.

Однажды она была приглашена директором фабрики на Рождественский бал, который проходил в одной из школ в селе Троицко-Раменском. Там её увидел Александр Сергеевич, ему она очень понравилась, и вскоре он пошёл к её матери свататься. Та сначала не хотела отдавать за него свою дочь, возражая: «Она из простонародья, вы будете её обижать». Но затем согласилась, и впоследствии зять-священник стал для неё лучшим другом. У отца Александра и Александры Ивановны было десять детей: Александр (старший), Сергей, Павел, Георгий, Надежда, Екатерина, Иван, Татьяна (умерла во младенчестве), Татьяна, Михаил.

6 мая 1908 года митрополит Московский Владимир (Богоявленский) рукоположил его во священника к Троицкой церкви, в которой он и прослужил до ареста. С 1909-го по 1911 год отец Александр преподавал Закон Божий в земском училище и состоял законоучителем Раменской женской гимназии.

Прихожане любили отца Александра за его доброту, отзывчивость и нестяжательность. Уже в советское время, когда он уезжал на требы в деревню, Александра Ивановна, бывало, говорила ему:

— Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты не забывай, что у нас в доме ничего нет.

— Ладно, — говорил отец Александр.

А приезжал без продуктов. Александра Ивановна взглянет на него и спросит:

— Ничего нет?

— Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, — отвечал он.

В церкви, когда служил отец Александр, всегда стояла глубокая тишина, люди старались на его службах молиться. Священник был широко образован, и к нему часто приходили для бесед молодые люди, с которыми он вёл беседы на разные темы, но чаще всего о вере и Боге. С детьми он всегда был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь».

С пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, и семье священника пришлось тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно и выжить. Все члены семьи священника стали лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, а значит, и все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них всё было чрезвычайно дорого.

Один из эпизодов тех лет. Сочельник перед Рождеством Христовым, завтра великий праздник, а у них в доме ничего нет, даже хлеба. Александра Ивановна сидит за пустым столом грустная. Отец Александр собирается идти в храм ко всенощной, открывает дверь на крыльцо и кричит: «Мать, иди сюда!» Александра Ивановна вышла, и видит — на крыльце стоят два мешка, а в них хлеб, крупа и картофель. «Вот тебе и праздник», — говорит отец Александр жене.

В эти годы в Троицком храме кроме отца Александра служили священники Николай Фетисов, Сергий Белокуров и иеромонах Даниил. Все они жили дружно, помогая друг другу выплачивать зачастую непосильные для них налоги. Крошечные пожертвования прихожан, состоявшие в основном из мелочи медью, пересчитывались и отдавались поочерёдно одному из священников для уплаты налогов.

В конце двадцатых годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции, сын которого работал в Московском ОГПУ. Сам он болел туберкулёзом в открытой форме, от него впоследствии и скончался. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:

— Мы виноваты, но пощадите детей.

— Поповская сволочь должна дохнуть, — говорил тот в ответ.

Вскоре в семье священника заболел туберкулёзом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь. Все дети отца Александра так или иначе переболели туберкулезом. В живых остались только два сына — Александр и Иван, и три дочки: Надежда, Екатерина и Татьяна.

Поскольку дети, живущие с родителями-лишенцами, и сами считались лишенцами, теряя право на получение продуктовых карточек, Александра Ивановна пробовала распределить их по знакомым и родственникам. Но трудно им было жить у чужих людей без родителей, которых дети горячо любили, и они тайно от милиционера-соседа ночами возвращались домой и спали на сеновале, а мать, бывало, глядя на них, обливалась слезами. Как-то раз одного из сыновей представители власти застали дома и на этом основании выслали его за пределы Московской области. Александра Ивановна при всевозможных проверках прятала его в сундуке, а сверху заваливала тряпьём. В этом сундуке он и был обнаружен.

В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, показывая им в каждой мелочи, что они неравноправны относительно других. Если дома они что и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные. Других детей администрация школы распорядилась кормить: им давали завтрак, а детей священника отсаживали в это время на отдельную лавку.

Отец Александр шёл как-то по улице с дочерью, держа её за руку, а люди, идущие навстречу, оборачивались и плевали священнику вслед. Дочь крепче сжала руку отца и подумала: «Господи, да он же самый хороший!» Священник почувствовал, как тяжело всё это переживает дочь, и, успокаивая её, тихо сказал: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».

Семья священника до последней возможности держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, стала единственной кормилицей, но и она властями была отобрана. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он увидел пришедших в смятение домашних и спросил, что случилось.

Александра Ивановна сказала:

— Корову увели у нас со двора.

— Корову увели? Пойдёмте все быстренько; детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на него и воскликнула:

— Отец?!

— Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим, — сказал отец Александр, тем самым показывая, как надо отвечать на злобу незлобием и благодарить Господа не только за сладкое, но и за горькое, чтобы благодарным принятием горького вкусить душе плоды райские.

С тех пор, как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя.

По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:

— Уходи из церкви, ведь у тебя столько детей, а ты их не жалеешь.

— Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца жизни в храме, — ответил священник.

Бывало, он и ночь в НКВД проведёт, а наутро идёт служить в храм. Прихожане уже и не чаят его видеть на службе. За долгое и безупречное служение отец Александр был возведён в сан протоиерея и награждён митрой.

Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце тридцатых годов были последовательно арестованы все священники Троицкого храма; последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра. Незадолго до его ареста лжесвидетели дали против него показания. 26 марта начальник районного НКВД допросил отца Александра.

— Как часто вы собирались в церковной сторожке, с кем и какие вели разговоры? — спросил он.

— В церковной сторожке мы собирались довольно часто, почти ежедневно, — начал обстоятельно отвечать священник. — Собирались после службы я — Парусников, изредка присутствовал настоятель церкви священник Фетисов, который очень часто уезжал в Москву, — теперь он арестован органами НКВД, иногда присутствовал священник Белокуров, тоже арестованный органами НКВД. Ещё присутствовали псаломщики: Соловьёв, Ларионов, Рождественский, бывал председатель церковного совета Замотаев и бывали верующие, фамилии которых я не помню, так как каждый день были новые лица. В первую очередь разговоры велись служебного характера, а иногда и обсуждали вопросы текущей политики.

Следователя такой ответ не удовлетворил, и он спросил:

— Какие во время сборищ в церковной сторожке велись контрреволюционные разговоры и кем?

— Конечно, разговоры контрреволюционного антисоветского характера были, но кто говорил, что говорил, я не помню.

Следователь тогда спросил прямо:

— Какие разговоры контрреволюционного антисоветского характера велись лично вами?

— Я лично контрреволюционных антисоветских высказываний не делал. Были с моей стороны разговоры, что в связи со вскрытием антисоветских групп трудно разобраться, где враги и где хорошие люди.

— С кем вы поддерживаете связь?

— Связь я имел со священниками Фетисовым и Белокуровым до их ареста органами НКВД, других связей я не имею.

— Признаёте ли вы себя виновным в клевете на руководство партии и правительства?

— Виновным себя не признаю.

13 мая отец Александр был снова допрошен.

— Скажите, признаёте ли вы себя виновным в проведении вами контрреволюционной деятельности среди местного населения города Раменское?

— Я в предъявленном мне обвинении… виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я нигде, никогда не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы.

В тот же день отцу Александру были устроены очные ставки со свидетелями. Все свидетельства он категорически отверг, лишь об одном счёл нужным пояснить: «Показания на очной ставке Потакар я совершенно отрицаю… поясняю: контрреволюционную деятельность в момент проведения политической кампании государственного займа обороны я не проводил. На заём подписалась моя жена; когда она подписывалась, меня в этот момент дома не было, и по вопросу о займе я ни с кем не разговаривал и не беседовал"[3].

Во всё время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника на допросы и в баню. Накануне того дня, когда он должен был вести отца Александра в баню, он глубокой ночью пришёл к Александре Ивановне и сказал: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите к мосту и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу».

Александра Ивановна собрала чистое бельё, что-то из еды, с учётом того, что после пыток у отца Александра были выбиты зубы. Священник с супругой устроились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подошёл милиционер и сказал: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они попрощались, отца Александра увели в баню, а матушка пошла домой.

Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записок, которые пронёс один из освободившихся заключённых в каблуке сапога. В них священник жене и детям писал: «Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».

«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».

«Мой дорогой Серёжа, прощай. Ты теперь становишься на моё место, — писал священник старшему сыну. — Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестёр, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, ещё раз прощайте».

В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время на улице играла с детьми. Увидев, что ведут отца, она подбежала к нему, обняла и через рясу почувствовала, как он в тюрьме исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир её отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала мужа и вместе с ним и конвоиром вошла в электричку. Милиционер, войдя в вагон, освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. Александра Ивановна села сзади мужа. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом переговорить. Это была их последняя встреча.

2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. В это время он находился в Таганской тюрьме в Москве. Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 года и погребён в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Постановлением Священного Синода РПЦ от 6 октября 2001 года к прославленным в 2001 году новомученикам и исповедникам добавились еще 36 святых, в их числе священномученик протоиерей Александр Парусников.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Июнь». Тверь. 2008. С. 205−215

http://rusk.ru/st.php?idar=75293