Стихира о Страшном Суде: "Помышляю день оный и час"

Явным образом не сформулированы «условия спасения», однако их можно вывести от противного: «внешний огонь» предназначен тем, «кто никогда не каялись», т. е. за всю свою земную жизнь не удосужились изменить свой ум, свою душу, обратиться к Богу с мольбой о прощении грехов. О первой стихире на хвалитех, которая будет петься сегодня на всенощном бдении, рассказывает священник Феодор ЛЮДОГОВСКИЙ

Страшный Суд. Фреска Троицкого собора Ипатьевского монастыря

В Неделю о Страшном суде, 1-я стихира на хвалитех:

Помышляю день оный и час,
егда имамы вси
нази и яко осуждени,
неумытному Судии предстати,
тогда труба возшумит вельми,
и основания земли подвижатся,
и мертвии от гробов воскреснут,
и возрастом единем вси будут,
и всех тайная явленна предстанут пред Тобою,
и возрыдают, и восплачутся,
и во огнь кромешный отыдут,
иже никогдаже покаяшася;
и в радость и веселие
праведных жребий
внидет, в чертог небесный.
Греческий текст:

Ἐννοῶ τὴν ἡμέραν ἐκείνην καὶ τὴν ὥραν,
ὅταν μέλλωμεν πάντες,
γυμνοὶ καὶ ὡς κατάκριτοι,
τῷ ἀδεκάστῳ Κριτῇ παρίστασθαι·
τότε σάλπιγξ ἠχήσει μέγα,
καὶ τὰ θεμέλια τῆς γῆς σεισθήσονται,
καὶ οἱ νεκροὶ ἐκ τῶν μνημάτων ἐξαναστήσονται,
καὶ ἡλικία μία πάντες γενήσονται,
καὶ πάντων τὰ κρυπτὰ φανερὰ παρίστανται ἐνώπιόν σου,
καὶ κόψονται, καὶ κλαύσονται,
καὶ εἰς τὸ πῦρ τὸ ἐξώτερον ἀπελεύσονται,
οἱ μηδέποτε μετανοήσαντες,
καὶ ἐν χαρᾷ καὶ ἀγαλλιάσει,
ὁ τῶν Δικαίων κλῆρος,
εἰσελεύσεται εἰς παστάδα οὐράνιον.

Перевод иером. Амвросия (Тимрота):
Помышляю о том дне и часе,
когда предстоит нам всем
нагими и подобно осужденным
неподкупному Судии предстать.
Тогда труба возгласит громко,
и основания земли поколеблются,
и мертвые из гробниц воскреснут,
и в одном возрасте все окажутся,
и всех тайны явно предстанут пред Тобою;
и будут бить себя в грудь и плакать,
и в огонь внешний отправятся
те, кто никогда не каялись,
и в радость и веселие
войдет праведных жребий –
в чертог небесный.

В воскресенье накануне начала Великого Поста мы будем вспоминать печальное событие, с которого началась история человечества на земле, – изгнание наших прародителей, Адама и Евы, из райского сада – Эдема. Нынешний же воскресный день посвящен событию, которым, напротив, некогда окончится течение земной истории, – Страшному суду Христову.

Представление о последнем Суде мы можем почерпнуть прежде всего из того евангельского фрагмента (Мф 25:31–46), который иногда не вполне точно именуется притчей о Страшном суде. Между тем это не притча, не иносказание, а слова Спасителя, в которых Он достаточно прямо изображает то, как будет происходить Суд в конце времен и каковы будут критерии окончательного разделения людей на проклятых и благословенных. Этот отрывок из Евангелия от Матфея читается на сегодняшней воскресной литургии.

Триодные песнопения службы Недели о Страшном суде исполнены трепета и страха пред грядущим испытанием, стихиры и тропари насыщены покаянным чувством, осознанием нашего недостоинства – но вместе с тем здесь есть место и надежде, и упованию, и радости: «Возжеленнаго Твоего гласа, святыя Твоя зовущаго на радость, да услышу и аз окаянный, и обрящу Царствия Небеснаго неизреченное наслаждение» (канон на утрене, 1-я песнь, 5-й тропарь).

Стихира на хвалитех, о которой у нас сегодня идет речь, изображает Бога как неподкупного судью (по-славянски – неумытный судия; в слове неумытный тот же корень, что и в хорошо известном нам слове мытарь; оба эти слова происходят от существительного мыто «пошлина, плата; взятка»). На земле неподкупные, беспристрастные судьи встречаются столь редко, что, на первый взгляд, Страшный суд – это не так уж и плохо: по крайней мере, никакое злодеяние, как можно думать, не останется безнаказанным.

Но на этом последнем Суде отнюдь не будет места злорадству, нам некогда и незачем будет наблюдать тогда за тем, какие обвинения будут выдвигаться против других людей – нам вполне будет достаточно собственных грехов и проступков. Все мы, как говорит песнописец, будем стоять перед Судьей, будто нагие и уже осужденные, – ибо ничто не укроется от Его взгляда, равно как ничто невозможно будет нам спрятать от суда нашей собственной совести.

Далее в стихире изображаются обстоятельства конца мира, заимствованные отчасти из Евангелия, отчасти из Откровения Иоанна Богослова: звук последней трубы, землетрясение, подобное тому, которое случилось по кончине Спасителя, воскресение мертвых… И здесь же мы видим строчку, в которой отражено известное представление о том, что в Царстве Небесном все мы будем одного возраста (притом, как нередко говорят, именно возраста Христа – 33 лет).

В этой короткой заметке мы не беремся проследить истоки такого представления; обратим лишь внимание на греческое слово ἡλικία, которое часто означает не просто возраст, как это переведено на церковнославянский и русский языки, но возраст зрелый и одновременно цветущий – т. е. в Царстве Божием не будет дряхлых стариков и не будет неразумных младенцев, но все будут в полном расцвете своих жизненных сил.

Триодная стихира в своей заключительной части говорит о печальной участи одних и радости и веселии других. Здесь явным образом не сформулированы «условия спасения», однако их можно вывести от противного: «внешний огонь» (ср. Мф. 25:30) предназначен тем, «кто никогда не каялись», т. е. за всю свою земную жизнь не вняли призыву Спасителя (Мф. 3:2), не удосужились изменить свой ум, свою душу, обратиться к Богу с мольбой о прощении грехов, с просьбой об исправлении своих путей.

Ясно, что это изменение должно быть не одной лишь декларацией о намерениях – оно должно найти подтверждение в самой нашей жизни, и прежде всего в делах милосердия по отношению к нашим ближним, в которых Христос велит нам видеть Себя самого (Мф. 25:40, 45).
http://www.nsad.ru/articles/stihira-o-strashnom-sude-pomyshlyayu-den-onyj-i-chas