Сретение Господне. Бакулин М. Ю.

Сретенье. Последний из зимних праздников, последний перед Великим постом. Бывают праздники, когда душа так исполнена ликования, что рука не поднимается на мирской труд; но бывают и такие, что рука не поднимается, потому что сердце полно или скорби, или священного ужаса.

МАТЕРЬ БОЖИЯ

Святое Семейство пробыло в Вифлееме около полутора лет, до прибытия туда волхвов. На сороковой день они приходят в храм Иерусалимский: «А когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господа» (Лк 2, 22).
На сороковой день по Рождеству Младенца Пресвятая Богородица поднимается по тем 15 ступенькам, по которым Она когда-то взбежала при введении Ее во храм. Теперь Она принесла Сына Своего посвятить Богу и посему приносит в храм «жертву бедных» — два голубя: один за «грех» матери, второй — в жертву всесожжения. Выполняя закон, Сама Она не нуждается в очищении (это человечество в лице Симеона и Анны нуждается в Сретении). И посему мы радуемся древнему преданию, что в день Сретения в Иерусалимском храме нес богослужебную череду священник Захария, отец св. Иоанна Предтечи, родственник Девы Марии, хорошо знавший Ее и Иосифа. Во время обряда очищения он поставил Богоматерь не там, где обыкновенно стояли жены, а на месте, назначенном для девиц во время моления, где не дозволялось стоять замужним. Пресвятая Дева и Иосиф удивлялись словам Симеона, и в самом деле, как же было не удивляться тому, что совершенно чужой старец знает о новорожденном Мессии и даже говорит о Нем гораздо больше, чем известно было Его родителям из бывшего им ранее откровения от Ангела.
Кроме радостной вести о пришествии Господа во плоти, Симеон принес страшную весть Божией Матери о том, что Ей меч пройдет сердце, что Она будет пронзена той болью, испытает такое страдание, как никто на земле. Тогда Она не знала, каковы будут эти ужас и страдание; позже, предстоя у Креста Господня на Голгофе, Она его пережила до конца: скорбь и ужас Матери, Которая видит Своего Сына пригвожденным ко Кресту неправедным судом, ненавистью тех людей, ради которых Он жил, проповедовал, ради которых Бог стал человеком; видела Она, как часами из Него текла жизнь, и, наконец, приняла Его, мертвого, в Свои объятия. Это Ей предрек Симеон Богоприимец; и поэтому, празднуя этот день, ликуя о нем, как о нашем спасении, вспомним, однако, об этой, душу раздирающей, скорби Божией Матери.
«И благословил их Симеон, и сказал Марии, Матери Его: Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — И тебе самой оружие пройдет душу, да откроются помышления многих сердец» (Лк. 2, 34-35). Этим словам соответствует православная икона Божией Матери «Семистрельная»: семь ножей, пронзившие сердце Ее, — это наши грехи: гордость, сребролюбие, блуд, гнев, чревоугодие, зависть, уныние.

СИМЕОН
Согласно преданию, Симеон, богословски и философски образованный муж, живший в Иерусалиме, был одним из авторов перевода Библии на греческий язык, предпринятого в Александрии Египетской в III-I вв., и известного в мире как Септуагинта — «перевод 70-ти толковников». В числе других ученых старцев он получил отдельное помещение в уединенном месте у Фа-росского маяка и вскоре приступил к работе. По Промыслу Божию ему выпал жребий переводить книгу именно пророка Исайи, недаром названного позднее «ветхозаветным Евангелистом». Когда сей ученый толковник дошел до известного пророческого места о рождении Мессии: «Се Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Эммануил» (Ис. 7, 14; Мф. 1, 23), то глубоко задумался над словом «Дева» и недоумевал, как передать его в переводе. Он хотел уже выскоблить слово «Дева» и заменить его выражением «Жена», но в это время его «сумнительных помышлений» чудным видением Ангела был удержан от исполнения своего намерения. Ангел, остановивший руку его, предсказал ему: «Не видети смерти, прежде даже не увидит Христа Господня» (Лк. 2, 26). Усомнившийся в высшем смысле пророчества иудейский толковник был наказан за это томительным ожиданием и жил неимоверно долго — 365 лет! По возвращении из Александрии на родину праведный Симеон жил в Иерусалиме, ожидая «утешения Израилева», а вместе с тем и конца жизни. Старец Симеон стал, таким образом, символом ветхозаветного народа Израильского, абсолютный смысл многовековой истории которого воплощался только в подготовке себя (и окружающего языческого мира) ко встрече с грядущим Мессией и исповедании Его Спасителем ВСЕГО человечества.
Как и всякий грех, сомнение Симеона «наказывается» смертью, но приход ее отложен временностью, невозможностью умереть. Он болен жизнью как нераскаянным грехом. Он устал жить: кондак седьмой Акафиста Богородице гласит: «Хотящу Симеону от нынешнего века представитися прелеснаго, вдался еси яко младенец тому, но познался еси ему и Бог совершенный: тем же удивися Твоей неизреченней премудрости, зо-вый: Аллилуйя».
Как Ангел водит рукой евангелистов, так здесь он останавливает руку Симеона. Он должен увидеть пропущенную мимо сердца фразу, он должен вырасти до нее. И вот он мучается жить. Он настолько устает жить, что до прихода Спасителя ждет смерти как избавления. Он — образ того уставшего человечества, которое бежит по одному и тому же замкнутому пути, для которого смерть — это выход из непрерывного мучения белки в колесе, выход из вечной безысходности. И выход этот открывается внешне ужасной, страшной и вместе с тем спасительной смертью во Христе: искуплением временности вечностью, кровавым и вместе Пасхальным омытием первогреха.

МЛАДЕНЕЦ
На иконе Симеон держит Младенца, обернув руки плащом. Покрыты руки у Богородицы и у Иосифа — Святыни руками не касаются!
Если вы видели младенческие пальчики, крепко ухватившиеся за ваш неуклюже толстый палец, то вы поймете, что чувствовал Симеон, глядя на немощные ручонки, сотворившие мироздание, и его самого, и нас с вами. Симеон причащается Богообщением. И становится образом Причастия: изнемогшее ветхозаветное человечество, умиляющееся теперь своей погибелью. Вот он — Живот Вечный. Человечество, смеющееся над своей смертью, которая теперь — что-то временное, преходящее.

Человечество, готовое к смерти, как человек готов ко сну, уверенный в наступлении завтрашнего дня.
Господь младенчеством Своим не отнимает смысла подвига у смерти Симеона. Симеон идет в ад. А Младенец не умеет говорить, Он Сам — Слово. Он не станет успокаивать Симеона, как не стал утешать Предтечу (Лк. 7, 9-23). Но Симеон так устал от того, что он видел,, он так устал смотреть, что теперь более, чем видит, он — ведает, «яко видеста очи мои спасение Твое» (Лк. 2, 30). Так и в последнее, страшное безверием время люди видят силу Христову в умалении, как бы младенца немощного, но ведающие знают о возмужании Его в силе Второго Пришествия, когда будет судить живых и мертвых. И живым в Духе, уставшим от мира, умершим для мира, Он так же протянет длань Свою и изведет их в Царство Вечное, как извел Он Симеона с другими праведниками из ада Распятием Своим и Воскресением. Причастие немощью Спасителя — залог надежды и веры в Спасение: прости, читатель, если не написано здесь ненапису-емого. Прости, если ты все понял — ведь даже Иосиф и Матерь Его дивились сказанному о Нем (Лк. 2, 33).
Симеон видит Спасение, которое Ветхий Завет ждал как утешения Израилева. Праведность и бла-гочестивость (Лк. 2, 25) и тогда и сейчас — в верности, в чаянии. Блаженство преподается нищим духом, взыскующим Его. Спасение это внешне немощно и слабо. Но оно вырастает, как надежда вырастает в уверенность, как Младенец вырастает в Распятого и Воскресшего. Как внешне немощны Хлеб и Вино. И в этой немощи совершается Сила, способная разомкнуть беспрерывную муку места безвидия, пролить Свет в тьму кромешную (ту, что кроме, вне Бога): «Свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2, 32).

http://russned.ru/hristianstvo/sretenie-gospodne-2