Безусловно, самый выдающийся из устроителей истинно подвижнического «равноангельского жития» на Руси XIV века – преподобный Сергий Радонежский, основатель прославленного Троице-Сергиева монастыря, воплотившего в своем историческом бытии его благодатные заветы и постепенно ставшего своего рода духовным сердцем всей православной России.

При имени преподобного Сергия народ вспоминает, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной

Значение этого смиренного, но великого в любви Божией монаха для христианского просвещения Руси и реального проявления в ней идеала Руси Святой трудно переоценить. Недаром XIV столетие нередко называют веком преподобного Сергия – единственного инока, которого благодарная память народа именует Игуменом земли Русской, «неусыпным хранителем рода Российского». Как пишет о нем известный историк В.О. Ключевский: «При имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной. Это возрождение и это правило – самые драгоценные вклады преподобного Сергия, не архивные или теоретические, а положенные в живую душу народа, в его нравственное содержание»[1].

С образом преподобного Сергия Радонежского в православном сознании связаны самые светлые представления о гармоничной человеческой личности, живущей «по закону Христову»: смиренно-мудрой, сердечно-милующей всякого человека и «всякую тварь», но без расслабляющей сентиментальности, всегда деятельной, «труднической» – будь то в каждодневной житейской работе или в углубленной молитве. Все эти черты истинно христианского миропонимания соединились в Троицком игумене, явив идеальный пример святости, зовущий нас к искреннему единению и братству во Христе.

Известно, что предельным символическим выражением такого наивысшего единства православное сознание Руси всегда признавало (особенно же со времени великого старца Сергия) неразрывное единство Божественных Лиц – Отца, Сына и Святого Духа – в Боге-Пресвятой Троице. Именно преподобному Сергию, как никому до него на Руси, открылась, в меру его монашеского подвига, эта «вышняя», или «горняя», пренебесная тайна Троицы – как тайна Божественной Любви, чьим неустанным почитателем и проповедником он оставался на протяжении всей жизни.

Точная дата рождения Сергия (мирское его имя – Варфоломей) неизвестна. Предполагается, что он родился между 1313/14 и 1322 годами в селе Варницы, в окрестностях Ростова Великого. Впоследствии в память о Радонежском игумене там основали Троице-Варницкую обитель.

Вскоре, однако, Варфоломей с родителями переехал в подмосковное сельцо Радонеж (или Городок), неподалеку от Покровского Хотькова монастыря (после долгих лет запустения он возобновлен в 1989 г.).

Именно здесь Преподобный еще в детстве пережил удивительную встречу с посланцем из ангельского мира, явившимся ему под видом старца и чудесно даровавшим – через свое благословение – особые способности к «книжному научению». Как рассказывает ученик преподобного Сергия – кропотливейший и благоговейный собиратель сведений о нем Епифаний Премудрый, составивший в 1417–1418 годах подробнейшее его житие, – будущий святой, тогда еще отрок, посланный однажды отцом «искать скот», неожиданно «увидел некоего черноризца, старца святого, удивительного и неизвестного, саном пресвитера, благообразного и подобного ангелу, на поле под дубом стоящего и прилежно со слезами молящегося»[2]. Старец этот «обратился к Варфоломею, подозвал его, и поцеловал его во имя Христа, и спросил его: “Что ищешь и чего хочешь, чадо?” Отрок же сказал: “Душа моя желает более всего знать грамоту, для чего я отдан был учиться. Ныне скорбит душа моя, так как учусь я грамоте, но не могу ее одолеть. Ты же, святой отче, помолись за меня Богу, чтобы смог я научиться грамоте”.

Старец же, подняв руки и очи к небу и вздохнув перед Богом, помолился прилежно и после молитвы сказал: “Аминь”. И, взяв из мошны своей как некое сокровище, он подал ему тремя пальцами… с виду маленький кусок белого хлеба пшеничного, кусок святой просфоры, и сказал ему: “Отвори уста свои, чадо, и открой их. Возьми это и съешь – это тебе дается знамение благодати Божией и понимания Святого Писания. Хотя и малым кажется то, что я даю, но велика сладость вкушения этого. <…> А о грамоте, чадо, не скорби: да будет известно тебе, что с сего дня дарует тебе Господь хорошее знание грамоты, знание большее, чем у братьев твоих и чем у сверстников твоих”. И поучил его на пользу души»[3]. Отрок затем привел чудного гостя домой к родителям, которые любили принимать странников-богомольцев: старца пригласили потрапезовать, но тот прежде повел Варфоломея в часовню, где «начал он Часы петь, а отроку велел псалом читать. Отрок же сказал: “Я не умею этого, отче”. Старец же ответил: “Сказал я тебе, что с сего дня дарует тебе Господь знание грамоты. Произноси слово Божие без сомнения”. И случилось тогда нечто удивительное: отрок, получив благословение от старца, начал петь псалмы очень хорошо и стройно; и с того часа он хорошо знал грамоту»[4].

После трапезы старец обратился к родителям преподобного с такой пророческой речью: «“Радуйтесь и веселитесь, что смогли такого ребенка родить, которого Бог избрал до рождения его… Вот последнее слово я скажу и потом умолкну: будет вам знамением истинности моих слов то, что после моего ухода вы увидите: отрок хорошо знает всю грамоту и все святые книги понимает. А вот второе мое знамение вам и предсказание: будет отрок славен перед Богом и людьми из-за своей добродетельной жизни”. И, сказав это, старец ушел, промолвив им такие непонятные слова: “Сын ваш будет обителью Святой Троицы и многих приведет вслед за собой к пониманию Божественных заповедей”. Так сказав, старец ушел от них. Родители же провожали его до ворот; он же внезапно стал невидим.

Они же, недоумевая, решили, что это ангел послан был даровать отроку знание грамоты»[5].

В 1337 году родители Варфоломея, а также его старший брат Стефан приняли монашеский постриг. Вскоре же, после кончины отца и матери – преподобных схимонаха Кирилла и схимонахини Марии (причислены к лику святых в 1992 г.), будущий великий инок вместе со Стефаном поселился в глухом лесу у горы Маковец, в нескольких верстах от Радонежа (там, где ныне и находится Троице-Сергиева Лавра).

Труд и полуголодное существование, тяжелейшие условия одинокой жизни в радонежских дебрях, но одновременно и непрекращающееся «молитвенное делание» так называемой Иисусовой молитвы («Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного») необычайно закалили юного отшельника, во всем полагавшегося на одного только Бога.

В возрасте 23–25 лет он принял монашество с именем Сергия. К тому времени инок уже приобрел определенное уважение в монашеской среде, и к нему постепенно начали стекаться такие же подвижники, «взыскующие Небесного града». Когда число пришедшей к Сергию братии достигло апостольского числа – двенадцати, они огородили свое лесное поселение тыном, и так на Руси возникла новая обитель с деревянным храмом во имя Пресвятой Живоначальной Троицы. Сергий же по общей просьбе иноков стал их игуменом.

Поначалу монастырь был «особножитным», и каждый монах жил в нем на свои собственные средства; совместной, по сути, была только служба в церкви. Но в 1354 году в обители вступил в действие «общежитный» устав, который вскоре и стал применяться во многих монастырях, основанных учениками великого старца. Так началась эпоха духовно-нравственного влияния Троицкого игумена на русское общество.

Святитель Алексий искренне ценил преподобного и даже предлагал Сергию стать его преемником на митрополичьей кафедре, от чего тот смиренно, но решительно отказался. Неустанный «печальник» о тяжкой судьбе родной земли, этот простой радонежский инок неоднократно ходил по благословению Алексия в Ростов, Нижний Новгород, а позднее в Тверь и Рязань, где смирял выступавших против Москвы князей, «прелагая» их «свирепство на кротость». Авторитет его личности был настолько велик, что он, – по свидетельству его жития, если не помогали «тихие и кроткие словесы и речи и благоуветливые глаголы», – мог даже закрывать в наказание храмы и прекращать привычное течение церковной жизни, как это произошло, например, в Нижнем Новгороде из-за вражды с Москвой тогдашнего владельца этого города – суздальского князя Бориса[6].

Не имея власти даже и церковной, неизменно словом, обликом, молитвой он поддерживает Русь

О духовной роли Сергия в деле возрождения Руси прекрасно сказал известный литератор первой половины прошлого века Б.К. Зайцев: «Он по природе вовсе не был политиком – ни по церковной, ни по государственной части. Но фатально – вся жизнь и его и Лавры переплетена с судьбой России того времени. Во всех страданиях и радостях ее – и он участник. Не имея власти даже и церковной, неизменно словом, обликом, молитвой он поддерживает Русь, государство. Это получается свободно: Сергий – человек эпохи, выразитель времени. <…> Сергий – благоуханнейшее дитя Севера. Прохлада, выдержка и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел создали единственный образ русского святого. Сергий глубочайше русский, глубочайше православный. В нем есть смолистость севера России, чистый, крепкий и здоровый ее тип. <…> Всматриваясь в его образ, чувствуешь: да, велика Россия. Да, святая сила ей дана. Да, рядом с силой, истиной мы можем жить.

В тяжелые времена крови, насилия, свирепости, предательств, подлости неземной облик Сергия утоляет и поддерживает. Не оставив по себе писаний, Сергий будто бы ничему не учит. Но он учит именно всем обликом своим: одним он утешение и освежение, другим – немой укор. Безмолвно Сергий учит самому простому: правде, прямоте, мужественности, труду, благоговению и вере»[7].

И действительно, подвижнический путь Троицкого игумена вполне соответствует столь благодарной и совершенно справедливой оценке его неповторимой – одновременно строгой и обаятельной – личности.

Он «свой» и в радостно светлых ангельских сферах, и столь же неразрывно связан с окружающей скорбью родной земли.

По словам его жизнеописателей, почти его современников, Сергий всегда жил как бы в параллельных мирах – и в «горнем» и в «дольнем»: то он в самых «худых ризах» рубит себе бедную келью, скудно питаясь подаянием более обеспеченных собратий, то силой молитвы изводит из земли водный источник; то, как простой смерд, копается в огороде, то становится свидетелем сошествия небесного огня в евхаристическую чашу на алтарном Престоле; то радуется приходу в обитель любого крестьянина и последнего нищего, то благоговейно встречает Саму Божию Матерь, посещающую, вместе с апостолами Петром и Иоанном, его убогое жилище. Он и духовидец, прозревающий тайны небесного мира, и опытный наставник братии, тонко разбирающийся в греховных борениях человеческих душ. Он «свой» и в радостно светлых ангельских сферах, и столь же неразрывно связан с окружающей скорбью родной земли.

Эта внутренняя христианская целостность личности Сергия и стала благодатной почвой для того удивительного провидческого дара, что так зримо проявился в его известном предсказании Великому князю Димитрию победы над татарами на Куликовом поле. И потому вполне естественно, что народ, приняв от него благословение на эту страшную битву и победив в ней, навсегда сохранил память о великом старце как о духовном своем полководце – вековечном защитнике Святой Руси и неустанном предстоятеле за нее перед Богом.

Вся жизнь преподобного Сергия – как бы постоянный (чаще безмолвный, но оттого не менее красноречивый) призыв к богообщению и христианской любви. Призыв этот впоследствии нашел весьма полное, хотя и краткое выражение в своеобразном его «письменном завете», что нередко помещается иконописцами на иконных изображениях преподобного – в тексте свитка, который он держит в руке: «Внимайте себе, братие, всех молю: прежде имейте страх Божий и чистоту душевную и телесную, и любовь нелицемерную; к сим же страннолюбие (любовь ко всем странствующим: богомольцам, бездомным и нищим. – д. Г.М.) и смирение». В столь кратком поучении и передана вся суть завещания Сергия духовным потомкам: именно этому в основном он и учил – и именно это в основном народ и запомнил.

Из готовящейся к изданию книги «Русь во Христе. Очерк истории Православия в России».

[1] Ключевский В.О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства // Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993. С. 105–106.

[2] Житие Сергия Радонежского // Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV века. М., 1981. С. 281.

[3] Там же. С. 281, 283.

[4] Там же. С. 283.

[5] Там же. С. 283, 285.

[6] См.: Голубинский Е.Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Лавра // Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 1999. С. 185.

[7] Зайцев Б.К. Преподобный Сергий Радонежский // Жизнь и житие Сергия Радонежского. С. 240–241.

http://www.pravoslavie.ru/put/72308.htm