Слово Святейшего Патриарха Кирилла после Литургии в Сретенском ставропигиальном монастыре города Москвы

28 декабря 2015 года, в день памяти священномученика Илариона, архиепископа Верейского, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетил Сретенский ставропигиальный мужской монастырь г. Москвы. По завершении Божественной литургии в соборе Сретения Владимирской иконы Божией Матери, где покоятся честные мощи священномученика Илариона, Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к собравшимся с Первосвятительским словом.

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Владыка Тихон!

Хотел бы сердечно поблагодарить Вас за те материалы, которые Вы нашли и огласили. Что-то из услышанного я знал, но не в той полноте и не столь систематически, как Вы сейчас представили. Речь идет о трудных годах, когда проверялась на верность Христу вся Церковь. Митрополиты, архиепископы, епископы, монахи, миряне — все проверялись. А ведь все эти люди прекрасно помнили другое время — время расцвета церковной жизни, время благополучия, когда Российская империя восходила к высшей точке своего развития и многим казалось, что все идет как нельзя лучше: строятся храмы, развивается образование, в Церкви начался замечательный предсоборный процесс, так что впервые стали обсуждаться важные богословские, канонические и практические вопросы. И все это в одночасье оборвалось, а Церковь стала самой угнетаемой общиной в России. Конечно, пострадали и богатые люди, но не все — многие успели уехать за границу, многие перешли на службу к новой власти. Ну, а в начале 20-х годов была объявлена новая экономическая политика, так что богатые снова стали богатыми. Вроде только что воевали с капиталистами, а они снова появились. Но вот с Церковью та власть никогда не переставала бороться, и в то самое время, когда процветали новые капиталисты, святитель Тихон и направил свое послание, о котором сегодня нам напомнил епископ Тихон.

Святитель призвал сопротивляться волкам в овечьей шкуре, которые хотели разрушить единство Церкви, которые представляли ее как отсталую организацию, связанную с прошлым и, как писали обновленцы, не успевшую вскочить на последнюю подножку поезда революции. А ведь прошло совсем немного лет со времен той самой славы и силы, но вдруг все рухнуло. Тогда едва ли не все выступили против Церкви нашей, и, наверное, у Церкви, с человеческой точки зрения, не оставалось никаких шансов на выживание. Вернее, был только один шанс, одна причина, одна сила — это любовь Божия.

Как замечательно говорит в сегодняшнем чтении из Послания к Римлянам апостол Павел, ничто не может нас отлучить от любви Божией — ни жизнь, ни смерть, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина. Что это за слова? Это не слова земного наблюдателя. С точки зрения земного опыта, невозможно сказать «жизнь и смерть». О настоящем еще можно сказать, но как же можно говорить о будущем? Но апостол Павел формулирует некое эсхатологическое видение, то самое видение земной и неземной реальности, которое существует вне нашей истории, но которым наша история проникнута.

Вот и мы, совершая Божественную литургию, вознося жертву о наших грехах и человеческих неведениях, совершаем действие, с одной стороны, физическое, зримое, укорененное во времени и пространстве, но, с другой стороны, это то самое великое благодарение Богу силой Святого Духа, вне всякого времени и пространства, которое Господь накануне Своего страдания завещал нам совершать, и, участвуя в Евхаристии, мы прикасаемся к Божиему Царству, к иному миру. Именно про эту Божественную любовь, которая превозмогает всякое физическое естество, всякую высоту и глубину, говорит апостол Павел. И что убедительнее можно было бы сказать простым людям, подчеркивая, что даже самые страшные физические преграды, будь то горы или бездны, не являются препятствием для любви Божией?

Почему же мы не всегда чувствуем любовь Божию в нашей жизни? Почему нам иногда кажется, что мы вообще не чувствуем Божие присутствие в своей жизни и не знаем, что такое любовь Божия? Но мы знаем, что такое любовь человеческая, и знаем: когда мы перестаем чувствовать любовь другого человека, когда сами перестаем его любить, он может нам в любви изъясняться, а слова эти нас не трогают. Клянется жена неверному мужу: «Я люблю тебя», а эти слова его не трогают. Плачет муж, стоя на коленях перед женой: «Я люблю тебя», а ее сердце на это не откликается, и она уходит на страну далече. Любовь живет только тогда, когда два сердца, два существа соединяются. Вот и у любви Божией, которая не имеет никаких границ — ни глубины, ни высоты, ни жизни, ни смерти, ни настоящего, ни будущего — есть только одно условие пребывания в нашей жизни — это наша любовь. А если любви к Богу нет, то мы никогда не будем чувствовать Божию любовь, как бы часто мы в храм ни ходили и какие бы молитвы наизусть не знали. Нет в сердце любви, и любовь Божия нас не коснется.

А почему этот отрывок из Апостола мы читаем в день памяти священномучеников? А потому что этот отрывок все объясняет. Что смерть? Что застенки ГПУ? Что допросы какого-нибудь несчастного офицера, который считал себя всемогущим? Конечно, он мог вынуть пистолет и прямо в камере застрелить, он был вершителем судьбы — но на самом деле что все это перед лицом вечности и любви Божией? И наши священномученики проходили с легкостью эти испытания. Да, физически они страдали, но морально — никогда. Эта их сила и поколебала силу гонителей. И мой дед Василий Степанович, ставший потом отцом Василием, мне, ребенку, обо всем этом рассказывал. Он говорил, что никогда не имел страха в сердце, что его невозможно было испугать, хоть он и был на волосок от смерти, находясь вместе со святителем Иларионом, в то же самое время, на Соловках и пройдя через страшные испытания карцера на Секирной горе. Это испытание мало кто выдерживал, обычно люди умирали, а дед остался жив и, выйдя из этих тюрем, уже в 1955 году, почти 10 лет спустя после того, как принял сан мой отец, он был рукоположен вначале в сан диакона, а потом и священника, и служил в далекой башкирской деревне до 1991 года. Я храню его заветы, его заповеди — для меня это был живой образ человека, который опытно знал, что такое любовь Божия. И как важно всем нам прикасаться к опыту святых угодников!

Сегодня мы пришли сюда, к мощам священномученика Илариона, замечательного человека, интеллектуала, богослова, ученого, бывшего ближайшим помощником Патриарха Тихона. Его жизнь оборвалась в результате всех этих страшных испытаний, но, конечно, никакая бездна не оторвала его от любви Божией.

Любовь Божия — это великая сила, которую мы опознаем только тогда, когда сами любим Бога. А ведь любовь к Богу начинается с малого — с молитвы, которую мы стараемся произносить не машинально, а вдумываясь в слова. Любовь к Богу начинается с маленькой жертвы, которую мы приносим тем, кто нуждается, когда мы разделяем с нуждающимися свой достаток, когда совершаем для других добрые дела. В недрах этих действий и вызреваются семена любви к Богу.

Вот почему быть христианином — это не только ходить в храм, не только соблюдать посты, как и быть священником — это не только надеть рясу и совершать богослужения. И священник, и мирянин могут рассчитывать на любовь Божию лишь тогда, когда в их сердцах возникает эта любовь. А если любовь возникла, то она становится великой силой, которую не могут преодолеть ни высота, ни глубина, ни жизнь, ни смерть, ни настоящее, ни будущее. Пусть память святителя священномученика Илариона всех нас укрепит на пути подлинного и спасительного благочестия. Аминь.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси