Серафим. Протоиерей Андрей Ткачёв

 – Жарко. Очень. Ещё мухи эти…

Он мотнул головой, и несколько мух отлетели в стороны, но тут же сели опять, кто на влажный нос, кто –  на голову возле глаз.

 – Был бы рядом ручей или речка… Стой! Что это пахнет так?

Он встал на задние лапы и с силой втянул в себя воздух. Мёд так не пахнет и малина тоже. Это что-то вкуснее и необычнее. Медведь опустился на четыре лапы и пошёл на запах, ломая ветки и раздвигая кусты.

На поляне был человек, Маленький и совсем не страшный. Таких людей можно не бояться. Ни топора, ни ружья в руках у него не было. Руки были немного подняты, и он с кем-то разговаривал, стоя на коленях. С кем – непонятно. На поляне больше никого не было.

 – Иисусе, монахов радосте. Иисусе пресвитеров сладосте. Иисусе девственных целомудрие. Иисусе грешников спасение.

Медведь, конечно, не понимал человеческой речи, но когда человек повторял одно и то же слово: Иисусе, – запах, гуще мёда и слаще малины, волнами подплывал к его ноздрям. И не он один это чувствовал. Несколько птиц замерли на ветках и, любопытно склонивши набок голову, наблюдали за человеком. Казалось, что листья на деревьях перестали шуметь и муравьи в траве перестали суетиться. Человек молился и природа, затаив дыхание, слушала его разговор с Создателем.

Сама природа молиться не может. У неё есть законы и инстинкты, но нет свободы. Есть чувства, но нет слова и разума. Природа ждёт, когда начнут молиться люди, чтобы затем сладко замереть и прислушиваться.

Медведю вдруг так понравился этот маленький и нестрашный человек. Так вдруг захотелось подойти к нему и потереться мордой о его ноги. Захотелось поиграться, как тогда, в детстве, когда он с братьями возился и кувыркался весь день, а мать шлёпала их лапой по загривку, но без злобы, а тоже играючи.

Он заурчал и двинулся к человеку. Тот опустил руки и обернулся. Когда он посмотрел медведю в глаза, зверь опустил голову и пригнулся. Точь-в-точь как те львы, что ластились к Даниилу во рву, словно кошки.

Человек улыбнулся, встал с колен и медленно пошёл в махонький домик, в котором, наверное, жил.

 –  Ну вот. Ушёл.

 Глаза у медведя стали грустными, но уже через минуту они засияли радостью. Человек вышел из домика и шёл к нему. В руках у него было что-то, похожее размером на камень, а цветом на кусок земли.

 – На-ка, пожуй, косолапый.

Медведь взял губами осторожно с человеческой руки еду и поглотил её в мгновенье. Вкусно. Но, может быть, это не сама еда такая вкусная. Может, она пропахла этим словом, которое человек повторял так часто. У него и руки пахли этим словом, и весь ое был какой-то особый, сладкий, что ли.

 – Ну, иди, иди теперь.

Человек потрепал его за ухом и повернулся уходить.

«Моя бы воля, никуда бы отсюда не ушёл», – подумал, вернее, почувствовал медведь. Но не послушаться маленького, вкусно пахнущего человека было невозможно. Он повернулся и, как ребёнок, которого попросили выйти из комнаты взрослые, нехотя углубился в лес.

Он, конечно, ещё придёт сюда. И не раз. Разве можно не прийти на такой запах? Разве можно не смотреть, пусть даже из чащи, не выходя на поляну, на такого человека? Как вы думаете, люди?

Медведь ещё обязательно придёт.

А вы?

Письмо к Богу. Данилов монастырь, Даниловский благовестник, М., 2010.