РУССКИЙ КРЕСТ И РУССКАЯ ПАСХА НИКОЛАЯ МЕЛЬНИКОВА. Ольга Орлова

Русскому поэту Николаю Мельникову в марте этого года исполнилось 50 лет. Именно: исполнилось! – так говорят о живых. Несмотря на то что 10 лет назад автор поэмы «Русский крест», встав на путь крестный, так же как и герой его произведения, был найден бездыханным. Оптина пустынь и ее окрестности вновь стали голгофскими, уже неоднократно в наши дни.

Оптинская голгофа

Здесь был убит написавший «Покаянный канон» и множество животворящих строк о крестной силе и воскресении России иеромонах Василий (Росляков). Спустя 10 лет после убийства сатанистом его и собратий – иноков Трофима (Татарникова) и Ферапонта (Пушкарева) в Оптину пустынь в 2003 г. кто-то привез самиздатовский экземпляр поэмы «Русский крест». Схиигумен (ныне схиархимандрит) Илий (Ноздрин), прочитав произведение, увидел в нем всю боль русского человека; правду, сказанную жестко и без издевочной жалости; Истину, способную заблудших возвести на крест. Старец печаловался о том, что такое честное и прямое слово не находит широкого читателя.

– Эту поэму, – говорит он, – должны прочитать как можно больше людей.

Тогда же в Оптиной пустыни опубликовали ее тиражом 10 тыс. экз. Так заочно, можно сказать, поэт уже вышел на проповедь покаяния и проповедовал три с половиной года…

Вскоре в Оптину пустынь приехал Вадим Цыганов, прочитал поэму, узнал, что автора пока найти не удалось. Поэма «Русский крест» – произведение, о котором хочется рассказывать. Близким и даже впервые встреченным людям. Так и Вадим Цыганов познакомился и разговорился как-то на одной из художественных выставок с братьями-живописцами Игорем и Александром Сушенками. И тут же им стал рассказывать про «Русский крест»!

Это поэма, которая собирает народ. Ее могут читать и обсуждать и большой начальник из правительства, и простолюдин, и генерал, командующий сотнями тысяч, и человек из этих сотен тысяч. Слезы льются, сердца открываются, и уже не важно, как ты одет. Люди вспоминают, что есть Тот, Кто объединяет нас, и народ может быть уже народом. Так и начинается Русская Пасха с Русского креста.

– А мы его знаем! – сказали братья Сушенки. – Николай Мельников – наш друг!

– Да вы что?! – обрадовался Вадим. – Батюшка Илий ищет его по всему свету!

Николай, как узнал, разволновался:

– Я на коленях готов ползти.

Тут же и собрался, приехал к батюшке Илию. Стал завсегдатаем в Оптиной пустыни. Схимник даже благословил его как-то на 40 дней молчания.

– Какое же это блаженство – молчать! – скажет потом исполнивший благословение.

Так за монастырскими стенами крепла его душа. Разумеется, уже тянулась к монашеству. Перед смертью Николай уже жил в Оптиной пустыни полгода…

Россия, не стань Иудой!

Келейник схиархимандрита Илия иеродиакон Рафаил (Романов) и Николай стали близкими друзьями. Не одну песню написали вместе, многие из более ранних его стихов отец Рафаил положил на музыку.

Скольких людей просто воскресили и воскрешают к жизни эти слова:

«Исчерпалось до конца русское терпенье! / Встанем, братья, в полный рост на земле родной! <...> Наша слабость, наша рознь в прошлом остается, / Путь раздоров и обид мы прошли сполна! / Упаси нас впредь Господь меж собой браниться: / Коли Родина одна нам навек дана. <...> Не скорбите ни о чем в этот светлый час: / С нами Бог, за нами Русь, наше дело свято! / Кто останется в живых, тот помянет нас!»

Известно, русский человек не может без Бога, без высокого смысла, являющего Его в мир. Никакая рыночная суета не наполнит русскую душу волей к свершению и победе. А тут в песнях русскому человеку возвращалась жизнь, играющая силами и светом, святая! И слова-то могли быть самые простые, близкие каждому из нас.

Так что и сам монах-певец, ранее разве что келейно игравший на гитаре, чтобы утешить песнями на стихи убиенного иеромонаха Василия (Рослякова) узкий круг уже обретших веру близких, как-то почувствовал, что нельзя уже в «комнатах потаенных» скрывать то, что должно будить русский народ.

Эти песни русским людям нужны! Эти песни должны услышать как можно больше людей!

Отца Рафаила поддержали профессиональные музыканты – так и образовалась православная музыкальная дружина «Сыновья России», одним из основных авторов которой наряду с иеромонахом Василием (Росляковым) и стал Николай Мельников.

Однажды Николай ехал к батюшке Илию да заплутал, а пока выбирался на верный путь, написал песню «Огонек». Добравшись до Оптиной, вручил только что записанный в дороге текст келейнику старца. Сегодня это известная песня, многим отогревающая сердца, дающая силу жить.

А вот отец Рафаил говорит Николаю:

– Песня нужна! Есть только название: «Россия, не стань Иудой!»

Трудно не согласиться, что такая песня нашей стране нужна. Друзья расстались, через 20 минут Николай звонит:

– Написал! – и прислал песню по факсу.

Столетия сжаты в этих словах, и еще на сотни лет вперед – завет русской жизни.

Отец Рафаил с музыкантами дружины «Сыновья России» наиграли мелодию и спели песню. Николай Мельников, приехав потом к ним в студию и услышав исполнение, был очень доволен.

Песня была исполнена со сцены, и вскоре автор был убит.

Личный день победы. Набат на всю Россию

В стихах и песнях Николая Мельникова воскресает его душа и все так же не дает унывать! Вся жизнь поэта – гимн Богу, прославляемому в русском человеке. Откуда в этой уничтожаемой русской деревне, в этом угнетенном и унижаемом русском народе такая мощь и смелость слова, чистого и простого? От Бога. Талант Николая Мельникова – одно из доказательств Бога Слова, Христа, неизбывного в русской душе.

Сын деревенского шофера Алексея Харитоновича и доярки колхоза «Красный строитель» Раисы Федоровны Николай родился 6 марта 1966 г. в селе Лысые Брянской области. Крестили его в том же году в День Победы. Пока односельчане стекались на демонстрацию, Мельниковы потихоньку запрягли лошадку и оправились в белорусский поселок Корму Гомельской области. Надо сказать, что местность, где родился будущий поэт, находится в средостении России, Белоруссии, Украины, так что тогда мальчишки из этих ныне якобы разных стран просто бегали друг к другу поиграть вместо тихого часа. Там, в уцелевшей на Белорусской земле церквушке, младенца и окрестили. Это был его личный день победы над вечной смертью.

В его-то родном селе храм разрушен, как и в сотнях тысяч сел на Руси. Не от того ли и село русское вырождается? А с ним вместе пропадает и русский народ. Это станет мукой всего творческого пути Николая: покаяться, восстановить святыню, чтобы души очнулись, воскресли, спаслись.

Про Брянщину, где в родном селе Лысые поэт Николай Мельников по его завещанию похоронен, владыка Брянский и Севский Феофилакт (Моисеев) так и сказал:

– Поэма Николая будет закончена, когда будет стоять храм! – все, желающие в память поэта откликнуться и помочь в деле возрождения святыни у его могилы, могут это сделать на сайте www.nmelnikov.ru.

Но в творчестве Николая мощь и простор всей Руси, сегодняшней и 1000-летней, – той, что до небес поднялась за Христом. В его стихах такая сила жизни – покаяние, пробуждение, жажда смысла. Это набат на всю Россию. Русские люди, проснитесь!

Искомое – вечность

Мельниковы жили скромно. Но очень дружно. Не то что сейчас соседи друг друга не знают и знать не хотят. Какая-то спесь разъедает народ, проданность и безысходность. А мог же жить на земле русский человек в простоте да с внутренним достоинством. Какой же вольностью и простором дышат воспоминания о детстве Николая.

Ребенок-то не был задрессирован: кружки, секции, репетиторы, – как это сейчас бывает. Нет. Рос спокойно и свободно. Лес, озеро, поля. С детства привычен к труду: огороды, курочки, корова. В деревянном бревенчатом доме – русская печь. Ее Николай мог натопить с шести лет. Так же как и приготовить ужин уставшим родителям, дранок нажарить – не проблема.

Хотя у Николая и была старшая сестра Валя. Большинство хлопот по хозяйству, конечно, было на ней. Но она, будучи лишь на четыре года старше, за заботливость младшего брата начала его уже с трех лет учить читать, писать, считать. Заслонка для печки служила классной доской. Маленькая ростом учительница преподавала еще более крошечному ученику. И этот дошколенок оказался способным.

Когда Валя окончила 4-й класс в мае, классная руководительница попросила привести в школу младших братьев и сестер – тех, кому на следующий год идти в 1-й класс. Валюша примчалась домой, брат-пятилетка возился в песке, что-то строил… Схватила этого маленького «прораба» – и бегом в школу. Учительница удивилась:

– Валя, зачем ты привела брата? Ему еще рано учиться!

– А он уже все умеет, – ответила та, – и читать, и писать, и считает до 1000.

Пока учительница препиралась, начался рев. Сначала Валин, а потом и Колин. В качестве подкрепления вступилась тетя Люба, сестра отца ревущих, она тогда работала техничкой в школе и давала звонки.

– Ну, и что же ты умеешь? – приступила тогда учительница к измазанному в песке ученику.

И тот, едва доставая до школьной доски, стал уверенно решать уравнение: х – 5 = 3. Искомое – вечность. Численно традиционно и выражаемая цифрой «8». Восьмой день недели – Воскресение Христово.

О чем молчали старики?

Так Коля и учился, на пару лет оторвавшись от сверстников, притом что и программу знал с опережением. Весьма строгий директор школы Михаил Ильич Козырев даже доверил способному ученику ключи от библиотеки. Так что этот ключарь приносил домой за раз полный портфель книг. Читал даже ночью и при любой возможности. Однажды его недосмотрелись, а как стали искать, нашли в сундуке в чулане – рядом книга и свечка. Правда, на момент обнаружения он просто спал. То ли это игра такая в память смертную была? Спали же подвижники в сундуках-гробах.

Хотя смерть и так не раз напоминала о себе Коле еще с детства. То он спрыгнет за картузиком, упавшим в грязь, а голова его окажется как раз под колесами отцовского грузовика, когда тот трогался. То авария случится, да такая, что Коля, вылетая, вышибет лобовое стекло и, пролетев несколько метров, упадет на асфальт. Череп был пробит. После тяжелой операции по извлечению осколков Коля девять дней находился в коме. Потом всю жизнь головная боль напоминала об этом моменте близости смерти. Сломанные в той аварии ребра и пробитое легкое и отцу будут стоить – правда, через несколько лет – жизни.

Когда родители не брали детей с собой на работу, за ними присматривала мать отца, бабушка Фекла (Пёкла – так ее имя произносили в селе) и ее золовка, бабушка Наталия – монахиня в миру. Коля любил бывать у них, благо бабушка жила через дорогу. Слушал чтение церковных книг, видел, как старушки, собирающиеся в этот дом, вместе молились.

Была у них и еще одна привычка: доставали коробочку из-под халвы, а в ней табак. Наберут старушки в рот табака и сидят минут 15 молча, потом выйдут из избы, по очереди выплюнут табак и – пойдут веселые разговоры. На бытовые, незатейливые темы. Коля шутил: «бабки-наркоманки».

Но было нечто, о чем молчали старики. Старшее поколение, прошедшее через революцию, Гражданскую войну, красный террор, раскулачивание, коллективизацию, тюрьмы, лагеря… – было неразговорчивым.

Приношением – Русская Пасха!

Кто-то должен взять на себя смелость заговорить. Николай, впитывая в себя боль народа, не побоялся говорить правду. О русской исковерканной жизни: «Войны, ссылки, труд дешевый, принужденье и обман…» – и о новых современных формах этого геноцида, что «год от года все подлее и сильней…» Так что уж дрожат в Отчизне «под ударами судьбы / Без огня, без жажды жизни / Не хозяева – рабы!»

Потом уже в более поздней лирике Николая Мельникова появится образ: «…Мы очень устали… Порою ночной / Нам стало нередко сниться, / Как слезы свои загребаем рукой / И сеем, словно пшеницу» («Письмо», песня исполняется православной музыкальной дружиной «Сыновья России»).

Какие всходы даст земля, засеянная русскими слезами? Слово Николая Мельникова слишком правдиво, чтобы не быть услышанным. Пусть не мироправителями века сего, но – Богом. И от этого уже – надежда. Евангельская глубина образов впускает в русскую беспросветность Свет Того, Кто во сне Ивана из поэмы «Русский крест» «лучами, как мечами, бил по страшному врагу». И уже не страшно!

Закончивший параллельно актерское и режиссерское отделения ГИТИСа Николай Мельников мечтал снять фильм, «яркий и трагический», по своей поэме «Русский крест». Вся она и есть хорошо отрежиссированный подъем русской деревни. Русского человека. Русского народа.

Главным приношением памяти автора и будет эта Русская Пасха!

* * *

Надо читать «Русский крест», чтобы исцелиться

Схиархимандрит Илий (Ноздрин) о Николае Мельникове

Многие талантливые люди, поэты долго не живут. Конечно, жалко, что Николай Мельников так рано ушел из жизни. Но он очень усердно работал, ярко проявил свой талант! Память о нем живет и будет жить в народе. 10 лет прошло с его преставления к Богу, а его стихи преображают жизнь.

Он простой деревенский парень. И в этом он тоже родственен многим наших великим поэтам. Именно деревня одаривала русский народ такими самородками. Он подлинно русский человек. Выстрадавший в своей душе русскую муку этого горького периода 80-летнего безбожного плена. Кроме потрепанной телогрейки и сивухи русские люди в разоренной русской деревне и не видели ничего. Ставили им палочки трудодней и даже зарплаты не платили.

Николай Мельников наполнил свою поэму болью разбитой русской жизни. Он не побоялся сказать правду о времени. Когда весь народ по инерции еще пребывал в страхе и молчал, всего боялся, перешептывался, его голос уже гремел, как колокол, на всю Россию. Многим от этой правды становилось не по себе. Раньше же чуть что-то не так сказал или даже сказал что-то безобидное, а тебя не так поняли – тут же человека уничтожали.

Николай Мельников смог художественно выразить, описать горькую участь всего нашего народа. Надо читать «Русский крест», чтобы исцелиться, уврачевать разбитость русской души. Господь дал ему талант сказать прямо и твердо. Он должен, конечно, быть русскими людьми прочитан. Это великий поэт нашего времени.

Журнал "Покров"