Размышления над докладом Патриарха. Сергей Худиев

Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, произнесенный 2 февраля 2013 года вызвал живой интерес далеко за пределами Церкви — и уже это говорит о многом. Русская Православная Церковь, нравится это кому-либо или нет, является крупнейшим объединением граждан России, фундаментом ее национальной и исторической идентичности. Кто-то смотрит на Церковь с надеждой, кто-то с ненавистью, но никто не может ее игнорировать.

Другое дело, что многие совершенно не понимают того, что такое Церковь, и в чем она сама видит смысл своего бытия. Как сказал Патриарх, «Священное Писание именует Церковь Телом Христовым (см. Кол. 1, 24), домом Божиим (см. 1 Тим. 3, 15) и храмом святым о Господе (см. Еф. 2, 21). Для верующего человека это непреложная истина. Но для неверующих Церковь видится лишь как человеческое общество, и они судят о ней по ее внешним проявлениям, по влиянию на жизнь народов, их нравственное и культурное воспитание» Секулярное сознание плоско, объемные реалии в него не помещаются, и Церковь видится только в политической или экономической плоскости, только с точки зрения чисто земных интересов тех или иных групп.

Антицерковная кампания, о которой  в своем докладе упоминает Патриарх, не принесла заметных плодов именно потому, что ее организаторы не только не понимали, но и не могли понять, что такое Церковь. Как отмечает Патриарх, «Наша паства в подавляющем своем большинстве не была соблазнена антицерковной пропагандой и демагогией, хотя главная цель организаторов кампании состояла именно в том, чтобы поколебать церковное единство»

Почему же церковное единство поколебать не удалось?  Попробуем понять.

В книге английского писателя К.С.Льюиса бес видит христианский дом, полный любви и благочестия, но не может поверить в реальность любви: «Этот дом хранит непроницаемую тайну. Мы  уверены (иначе   и   быть   не  может),  что  каждый  член  семьи  каким-то  образом эксплуатирует других, но мы никак не можем разузнать, в чем  там  дело.  Они так  же  ревностно, как и Сам Враг, оберегают тайну о том, что скрывается за обманом, называемым бескорыстной любовью».

Для некоторых людей — не бесов, конечно, но людей привыкших мыслить исключительно плоскостями, также непонятна Церковь. Власть — это понятно, деньги — это понятно, борьба интересов — это понятно, об этом специалисты подробно напишут. Но вот что специалистам бывает совершенно непонятно — так это вера во Христа. Многие люди, тексты которых доводится читать, просто не могут представить себе, что Патриарх может искренне верить в Бога, принимать ту ответственность, которую Бог на него возлагает, искренне беспокоиться о вечном спасении людей. В их словаре нет таких слов, в их картине мира нет таких понятий; в их представлении Церковь может существовать только для выкачивания денег или достижения власти — потому что никаких других мотивов в людях они себе представить не могут.

В этом отношении даже человек иноверный, но имеющий духовные интересы, находится в гораздо лучшем положении — он хотя бы понимает, о чем идет речь, та, самая важная область человеческого поиска, которая находит свое выражение в религии, ему хотя бы отчасти знакома.

Но вот политтехнологам и специалистам по «черному пиару» это недоступно; сама мотивация верующих людей для них находится в слепой зоне. Поэтому настолько гротескными и неловко смехотворными выглядели попытки устроить в Церкви (или, скорее, для Церкви) Реформацию, или, на худой конец, раскол. Приемы психологической манипуляции, при помощи которых можно сеять конфликты и смуту, известны, их можно выучить. Некоторых из нас эти манипулятивные техники довели до того, что, как с печалью заметил Патриарх, «по недомыслию, а может, и по злой воле они в своих выступлениях соглашались с несправедливыми обвинениями в адрес Церкви». Но и эти люди не ушли из Церкви — хотя их к этому настойчиво склоняли. Никакого «исхода из РПЦ всех адекватных людей», который нам обещали, не произошло. Потому что для и для них Церковь была все же Телом Христовым, а не тусовкой или политической партией.

Но «внешних» Церковь интересует только как политическая сила — которую надо использовать в своих интересах или подавить, если использовать не получится. Поэтому почти все претензии к Церкви — именно политические. Моральные претензии были достаточно прозрачными попытками напасть именно на чуждую политическую силу.

Патриарх раз за разом, в том числе, в этом докладе, ясно обозначает позицию Церкви: «Церковь не служит и никогда не будет служить чьим-либо политическим интересам. Христиане могут принадлежать к разным политическим течениям, выражать различные взгляды на ситуацию в стране и обществе, если только эти течения и взгляды не противоречат основам церковного учения. При этом она объединяет православных христиан в своем лоне, не различая их по политическому признаку, и неустанно совершает, по призыву святого апостола Павла, «молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков… и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» (1 Тим. 2, 1-2). Этого не понимали и не понимают те, кто хотел использовать Церковь как инструмент в своей политической борьбе, пытались ее запугать и соблазнить»

Патриарх довольно подробно остановился на взаимоотношениях Церкви и государства, и некоторые, четкие и ясные формулировки его доклада стоит процитировать:  «Как Предстоятель Русской Православной Церкви ... уже в который раз подчеркиваю, что Церковь не вмешивается в дела государственного управления, а государство не вмешивается в дела Церкви, но при этом обе стороны находятся в соработничестве, направленном на благо людей... Отделение религиозных объединений от государства, предусмотренное Конституцией России, на самом деле означает лишь невмешательство религиозных и государственных управленческих структур в дела друг друга, а вовсе не изгнание религии из сфер образования, культуры, воинского дела, из общественной дискуссии и жизни страны в целом. Упомянутый правовой принцип уж тем более не означает отчуждения или противостояния Церкви и государства». В самом деле, Патриарх неоднократно говорил о том, что Русская Православная Церковь не стремится к статусу государственной. Да, в некоторых странах слияние Церкви и государства — реальность, например, в Великобритании, где Англиканская Церковь прямо именуется государственной, ее главой официально считается королева, а Епископы заседают в парламенте. Но русская Церковь не ищет себе такого статуса. Она стремится к плодотворному сотрудничеству с государством ради общего блага.

Есть некоторая группа людей, для которых лозунг «Россия — светское  государство»  означает, фактически, «атеистическое государство». Эти люди были встревожены словами Президента, прозвучавшими в его приветствии Собору: «Сохраняя, безусловно, светский характер нашего государства, не допуская огосударствления церковной жизни, мы должны уйти от вульгарного, примитивного понимания светскости. Русская Православная Церковь, другие традиционные религии должны получить все возможности для полноценного служения в таких важнейших сферах, как поддержка семьи и материнства, воспитание и образование детей, молодежная политика, решение социальных проблем, которых у нас еще очень и очень много, укрепление патриотического духа Вооруженных сил Российской Федерации. Это ответ на живую потребность людей в нравственной опоре, в духовном наставничестве и поддержке»

В сети уже появились публикации, авторы которых утверждают, что «светскость» понятие однозначное, она либо есть, либо нет. Но это очевидно не так — в СССР, США, Франции, существовали светские государства, но, очевидно, эта светскость была разной. Та «светскость» которой требуют антиклерикалы, выжила только в Северной Корее. В любых развитых странах государство охотно сотрудничает с религиозными общинами как раз в тех областях, которые упоминает Президент. Потому что светское государство прагматично — если какие-то социальные проблемы лучше помогают решить религиозные институты, государство их в этом поддерживает. Это так и в США, и во Франции — если не говорить о таких оплотах клерикализма, как Германия или Польша.

Значительное место в докладе Патриарх уделяет вопросу об ответственности православных людей, как клириков, так и мирян,  за свое служение. Интернет дал возможность публично высказываться всем желающим — и православным людям важно помнить,  что их слова могут привлекать людей к спасению или, напротив, служить к соблазну и погибели. Как говорит Предстоятель, «Церковное свидетельство невозможно без церковного единства. Сейчас, когда каждый имеет возможность выступать публично, это необходимое условие миссии становится как никогда актуальным. Многообразие мнений в Церкви — это отрадный признак открытости священников и мирян к диалогу. Но если мы вступаем в дискуссию только для того, чтобы показать интеллектуальную несостоятельность нашего противника, то какая в этом польза Церкви и нам самим?

Этот вопрос можно обратить и к редакциям некоторых православных СМИ, которые в погоне за популярностью забывают об ответственности перед своими братьями и сестрами во Христе. Нередко приходится слышать о недобросовестной конкуренции, клевете и оскорблениях в православной медийной среде. Это абсолютно недопустимо. Православный журналист должен оставаться в первую очередь церковным человеком, которому важно дать ответ перед судом Божиим отнюдь не за рост посещаемости своего сайта, тиража издания, популярности радио- или телепрограммы, но, прежде всего, за добросовестное свидетельство о Церкви»

Доклад надо читать полностью — весь текст глубоко продуман и выверен. Всем верным чадам Русской Православной Церкви стоит обратиться к нему за вдохновением и наставлением. 

http://www.radonezh.ru/analytic/17641.html