«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

Долгие годы большинство наших соотечественников по данному фрагменту из «Мастера и Маргариты» представляли себе пятого римского прокуратора провинции Иудея. Неудивительно, что для читателей Булгакова Пилат был, скорее, легендарным, художественным образом. Мифологическая школа* также приложила немало усилий, чтобы большинство персонажей евангельского повествования потеряли в нашем представлении связь с историей...

* Система теорий, впервые предложенных в XVIII в. Шарлем Дюпюи (1742–1807) и Константином Вольнеем (1757–1820), в которых главным образом утверждается то, что Иисус Христос — это вымышленный образ, как лишено исторической основы и всё евангельское повествование.

Сегодня одним из важнейших исторических источников наших знаний о Понтии Пилате являются труды еврейско-римского историка Иосифа Флавия. Равно для нас важны и письменные свидетельства таких историков, как Филон Александрийский, Тацит, Светоний, Евсевий Кесарийский...

Кесарийский артефакт

Вплоть до ХХ в. археологи не располагали никакими материальными доказательствами пребывания в провинции Иудея такого римского наместника, как Понтий Пилат. И поистине сенсацией стало обнаружение в 1961 г. в Кесарии во время раскопок театра ценного артефакта. Эта находка заставила даже упрямых скептиков и рационалистов относиться к прокуратору как к историческому лицу.

Вот текст памятника:

«.........STIBERIEUM
.........TIUSPILATUS
.........ECTUSIUDA...E»

Фрагмент стелы с надписью на латыни в левой части был искусственно стёсан рабочими в IV в. по Р. Х. для его вторичного употребления в качестве ступени лестницы. Но специалисты по призрачной эпиграфике всё же попытались восстановить надпись:

«[CAESARIEN]S TIBERIEUM
[PON]TIUS PILATUS
[PRAEF]ECTUS IUDA[EA]E»
«Жителям Кесарии Тиберий
............Понтий Пилат
............префект Иудеи»

Обнаруженный артефакт не только материально подтвердил письменные свидетельства римских и еврейских историков о реальном существовании Пилата, но и положил конец спорам по поводу официального титула римского наместника. Дело в том, что в Вульгате* Понтий Пилат именуется прокуратором, а в Иудее, по мнению многих историков, со времени установления прямого правления Рима (6 г. по Р. Х.) управляли префекты («смотритель, блюститель»). Этот факт также спровоцировал сомнения насчёт историчности римского наместника. Помимо Вульгаты прокуратором Пилат титулуется только у Тацита. Евангелисты называют Пилата просто ἡγεµών — «правитель» (Мф. 27, 2; Лк. 3, 1).

* Vulgata Versio («общепринятая версия») — перевод Священного Писания на латинский язык, сделанный блаженным Иеронимом Стридонским в V в.

Сегодня уже очевидно, что в большинстве греческих текстов I–II вв. титулатура не имеет единообразия, и сановник, официально именовавшийся префектом, во многих источниках часто назывался ἐπίτροπος («наместник»). Так Понтия Пилата называли, например, Филон Александрийский и Евсевий Кесарийский.

В своё время крупнейший знаток римской истории Т. Моммзен отметил, что префектами у римлян первоначально назывались командиры вспомогательных конных и пеших отрядов, а со времён Августа должность префекта стала военно-административной: помимо префекта претория — командира преторианской гвардии — появился городской префект Рима, заменивший городского претора; несколько префектов отправлялись в важнейшие императорские (не сенаторские) провинции. Одной из них и была Иудея.

Информация к размышлению

По некоторым сведениям, Понтий Пилат родился в 10 г. до Р. Х. в Лугдуне, в Галлии (ныне г. Лион, Франция). Pontius — это, по всей видимости, родовое имя Пилата, указывающее на его принадлежность к римскому роду Понтиев. Что касается наименования Пилат (Pilatus), можно предположить, что это прозвище, которое было получено будущим наместником Иудеи при начале военной карьеры. Pilum — метательное копьё римских пехотинцев с тяжёлым древком, использовавшееся в ближнем бою. Основная цель метания этого копья — вонзить его в щит противника. Вонзаясь в щит, это орудие пробивало металлическую обшивку, глубоко погружаясь в деревянную основу щита. Противник не имел возможности дальше вести бой, не сбросив с себя щит, т. к. тяжёлое древко этого копья лишало его манёвренности. Скорее всего, ещё в молодости, во время военных кампаний, будущий римский префект и получил прозвище Pilatus («копьеметатель») за прекрасное владение этим оружием.

В государственную ближневосточную командировку Пилат отправился в сопровождении своей супруги Клавдии, незаконной дочери здравствовавшего императора Тиберия (обратим внимание на эту деталь) и внучки императора Августа Октавиана.

Особенности римского прокураторства

«Хороший пастух стрижёт своих овец, но не сдирает с них шкуры», — такую директиву получали от императора Тиберия все сановники, представлявшие власть римского престола в провинциях империи.

Но титулатура procurator — «заведующий доходами императора, или попечитель» — понималась самими прокураторами не всегда верно. Очень часто казна императора путалась с собственными карманами и командировка в римские провинции рассматривалась чиновниками как возможность умножения личного благосостояния. Само же налогообложение было произвольным и часто принимало масштабы конфискации. Не менее возмутительными были и способы поборов. Налогоплательщиков, не способных больше делать взносы в имперскую казну, бросали в тюрьмы.

Иудея в этом отношении не была исключением, а так как она была беднее других провинций, то быстрее оскудевала и разгул поборов именно здесь чувствовался особо болезненно.

Первые столкновения

Новый римский префект Иудеи Понтий Пилат вступил в свои права в 25 г. по Р. Х., расположившись, как и все его предшественники-прокураторы (Копоний, Марк Амбивий, Руф Тиней, Валерий Грат), в городе-резиденции — Кесарии Приморской.

По всей видимости, предшественники Понтия Пилата уже смогли сформировать у местного населения «особое отношение» к римскому присутствию на Святой Земле. Наверняка и сам Пилат слышал о строптивости евреев, чьи неоднократные восстания приходилось подавлять римлянам. Поэтому объясним жест, которым Пилат начал своё правление на Святой Земле, — внесение в Иерусалим штандартов с изображением императора. Так он попытался продемонстрировать своё презрение к евреям и их религиозным законам. Но чтобы не подвергать напрасному риску римских солдат, эта операция была проведена ночью. И когда утром жители Иерусалима увидели римские знамёна, солдаты были уже в своих казармах. Эта история очень подробно описана Иосифом Флавием в «Иудейской войне». Побоявшись самовольно убрать штандарты (по всей видимости, этого только и ждали легионеры в своих казармах), жители Иерусалима отправились в Кесарию для встречи с прибывшим новым наместником Рима. Здесь, по свидетельству Иосифа Флавия, Пилат был непреклонен, ведь убрать штандарты было равносильно оскорблению императора. Но на шестой день демонстрации, то ли в силу того, что Пилат не хотел начинать вступление в должность массовым избиением мирного населения, то ли ввиду особых инструкций из Рима, он приказал вернуть штандарты в Кесарию. Скорее всего, причиной такого поворота событий в этой истории, как и в некоторых других эпизодах «Иудейской войны», было желание автора, Иосифа Флавия, представить перед римским читателем в самом выгодном свете и самого прокуратора, и своих соотечественников.

Можно сказать, что первое столкновение между Пилатом и местным населением окончилось победой последних. По всей видимости, именно этот инцидент, обостривший ненависть прокуратора, и объясняет последующее отношение к подобным ситуациям.

Иерусалимский акведук

Но настоящий конфликт между иудеями и римским наместником произошёл после принятого Пилатом решения расширить сеть водоснабжения Иерусалима. Для осуществления этого проекта прокуратор обратился за субсидированием к казне Иерусалимского Храма. Всё бы обошлось, если бы Понтий Пилат добился финансирования путём переговоров и добровольного согласия казначеев Храма. Но Пилат совершил беспрецедентный поступок — нужную сумму он просто изъял из казны! Понятно, что со стороны еврейского населения этот недопустимый ход спровоцировал соответствующую реакцию — восстание. «Много десятков тысяч иудеев собрались около рабочих, занятых сооружением водопровода, и стали громко требовать, чтобы наместник оставил свой план». В типичной для автора «Иудейских древностей» манере Иосиф Флавий попытался смягчить ситуацию: «Как то обыкновенно бывает в таких случаях, некоторые из них позволили себе при этом оскорбить Пилата ругательствами». По всей видимости, это стало поводом к решительным действиям. Пилат «распорядился переодеть (в штатскую одежду) значительное число солдат, дал им дубины, которые они должны были спрятать под платьем». Легионеры окружили толпу, и после того, как приказ разойтись был проигнорирован, Пилат «подал воинам условный знак, и солдаты принялись за дело гораздо более рьяно, чем то было желательно самому Пилату. Работая дубинами, они одинаково поражали как шумевших мятежников, так и совершенно невинных людей. Иудеи, однако, продолжали держаться стойко; но так как они были безоружны, а противники их вооружены, то многие из них тут пали мёртвыми, а многие ушли, покрытые ранами. Таким образом было подавлено возмущение».

Галилейские паломники или зелоты?

Следующее сообщение о жестокости Пилата содержится в Евангелии от Луки. В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их (Лк. 13, 1). Вокруг этого стиха можно строить разные догадки, но очевидно, что речь шла об известном в то время событии, так как перед словом Γαλιλαίων стоит определённый артикль τῶν. Не зная подлинных мотивов прокуратора, мы можем лишь предполагать, что группа галилейских паломников была отождествлена Пилатом с мятежными галилеянами-зелотами. Это и могло стать причиной неожиданной резни прямо в Иерусалимском Храме во время уставного жертвоприношения.

Ещё одно столкновение, описанное еврейским историком Филоном Александрийским (25 г. до Р. Х. — 50 г. по Р. Х.), происходит спустя небольшой временной отрезок, опять же, в Иерусалиме. По приказу Пилата, на стенах его иерусалимской резиденции (дворца Ирода Великого) были повешены золотые щиты — на этот раз без изображения императора, но с текстами посвящения от дарителя. И вновь группа парламентариев от местного населения, возглавляемая четырьмя князьями из семьи Ирода Великого, обращается к Пилату с просьбой убрать щиты. Своё обращение делегаты подкрепляют угрозой жалобы самому императору, которого они многозначительно называют своим господином.

Первое, на что следует обратить внимание: совершенно невероятно, чтобы император стал вмешиваться в решения своего зятя-префекта по такому незначительному поводу (об отношении императора к Иерусалиму и вообще к евреям мы поговорим ниже). Даже если бы это и произошло, дело кончилось бы конфискацией дворца в пользу римского престола, как это было в подобных ситуациях в Галлии, Испании, Сирии, Греции и т. д. Второе: дворец Ирода не имел никакого религиозного значения. После смерти Ирода Великого дворец служил иерусалимской резиденцией римских наместников, и новые хозяева дворца, нисколько не оскорбляя чувств религиозного населения, могли обозначить его своими видимыми символами. Вероятно, основной причиной протеста было желание представителей семьи Ирода вернуть прежний вид фасаду родового дворца (ведь номинально дворец продолжал принадлежать им). Под их водительством и было организовано возмущение.

Отношение Рима

Примечательно, что и в данном случае, и в других подобных ситуациях евреи пытались изменить решение Пилата, апеллируя к суду императора. Наступило время представить подлинное отношение Рима (и самого Тиберия) к евреям и Иудее. Это поможет прояснить, почему именно здесь оказался Понтий Пилат и почему именно он, а также вообще понять ситуацию, которая сложилась к этому времени на Ближнем Востоке.

Императору Тиберию принадлежат слова: «Пусть меня ненавидят, лишь бы боялись». Из римских источников нам известно, что именно при императоре Тиберии был издан ряд указов, согласно которым был запрещён «еврейский культ», а все предметы религиозного орната «суеверной религии» в самом Риме и его окрестностях подлежали сожжению. По свидетельству Светония, «евреи, способные носить оружие, были призваны на военную службу в подразделения, находившиеся в районах, где свирепствовали эпидемии. Люди же, по возрасту не подлежащие военной повинности, высылались в дальние провинции без права вернуться в Рим. Нарушившие этот запрет отдавались в рабство». А Иосиф Флавий уточняет, что те евреи, которые уклонялись от воинской службы, ссылаясь на религиозные законы, подвергались смертной казни.

Идеологом подобной политики римского престола, своего рода Гиммлером Древнего Рима, был всемогущий советник императора Тиберия Сежан. Именно он, по свидетельству Евсевия Кесарийского, предпринимал «энергичные шаги по истреблению всей еврейской расы». Некоторые историки предполагают, что по рекомендации Сежана Тиберий направил в Иудею Понтия Пилата.

Чуть ли не единственной характеристикой, данной Пилату его современником, являются слова Филона Александрийского: «природно жёсткий, упрямый и безжалостный... развратен, груб и агрессивен, он насиловал, надругался, неоднократно убивал и постоянно зверствовал». По всей видимости, Понтий Пилат, являясь покорнейшим слугой императора-тестя, решительно проводил политику своего родственного патрона по отношению к населению Иудеи. Вряд ли угроза возмущённых евреев пожаловаться императору Тиберию могла испугать римского наместника.

Сохранившиеся «пруты» — бронзовые монеты, отчеканенные в период прокураторства Понтия Пилата в Иудее, — также отражают его открытое презрение к культуре местного населения. Пилат был единственным прокуратором, который позволял себе чеканку на монетах языческих символов (например, simpulum — церемониальный ковш для жертвенных возлияний, lituus — жезл языческих жрецов), что оскорбляло религиозные чувства евреев.

Апокрифическая метаморфоза

Многим христианам на протяжении двух тысяч лет образ римского наместника, в чьё прокураторство был распят Господь Иисус Христос, представлялся иначе.

По всей видимости, ещё на раннем этапе этому способствовала широкая известность в среде ранне¬христианских общин документов, которые по своему характеру напоминали стенографические отчёты. Хорошо отлаженная работа архивариусов в римских провинциях давала надежду на существование канцелярских документов, зафиксировавших такой громкий процесс, как суд над Христом. Так, сочинение, изобилующее всевозможными деталями суда над Спасителем, известное под названием Acta Pilati («Акты Пилата»), упоминалось уже во II в. святым Иустином Мучеником, а позднее Тертуллианом и Григорием Турским.

Многие апокрифы допускали даже, что Пилат впоследствии раскаялся и стал христианином. В связи с этим интересен апокрифический памятник, возводящий своё авторство к Никодиму — тайному ученику Христа, вероятнее всего, по той же причине, по которой имена апостолов (Петра, Фомы, Филиппа) появлялись в заглавиях других апокрифов. Причём «Евангелие от Никодима» было очень хорошо известно у нас на Руси. Один из древнейших списков этого памятника датируется XIII в. (библиотека храма Святой Софии Новгородской). К числу псевдодокументов мы можем также отнести «Письмо Пилата Клавдию Кесарю», «Возношение Пилата», «Письмо Пилата Ироду Тетрарху», «Приговор Пилата». Диапазон создания этих подделок растянулся от II в. до позднего Средневековья.

В свете вышесказанного интересно, что в Эфиопской Церкви Понтий Пилат и его жена Клавдия Прокула причислены к лику святых. В одной из средневековых эфиопских рукописей, называемой «Исповедью Пилата», в уста Пилата вкладывается такое исповедание, произнесённое у гроба Спасителя: «Я верую, что Ты воскрес и мне явился, и верую также, что Ты, Господи, не будешь судить меня, ибо я действовал, осуждая Тебя, из боязни евреев. Верую в Твои слова и в дела, которые Ты совершил, когда находился среди людей». Несомненно, эта легенда, как и другие предания, представленные в апокрифической литературе, имеют очень условное отношение к историческому Пилату.

Впрочем, точка зрения апокрифов на личность Пилата была не единственной в христианской среде. Отец церковной истории, епископ Кесарии Палестинской Евсевий, ссылаясь на римских историков, говорит: «Понтий Пилат, впав во многие нечестия, умертвил себя собственною рукою, как о том пишут римские историки». И если вести разговор в категориях исторической достоверности, то следует признать: ни Новый Завет, ни свидетельства историков не дают оснований обелять Пилата, как это делается в указанных выше апокрифических памятниках.

О моральных качествах Понтия Пилата можно судить по его деяниям в Иудее. Пилат был, несомненно, жёстким и изворотливым человеком, достаточно вспомнить, как он подавил протест жителей Иерусалима, обвинивших его в расхищении храмовой казны. Допустить, что столь беспринципный правитель будет до конца стоять за справедливость и законность в судебном разбирательстве, — весьма сложно. И хотя в евангельском повествовании прокуратор Иудеи представлен как человек колеблющийся, из этого никак не выводится факт его невиновности в смерти Иисуса. Напротив, из Священного Писания нам определённо известно, что Господь был приговорён к смерти именно Пилатом, представлявшим в то время высшую римскую власть в Иудее. Смертный приговор был также приведён в исполнение когортой римских солдат, Спаситель был распят на Кресте, что само по себе должно обратить на себя внимание, ведь распятие на кресте — это римская традиция смертной казни.

Спустя примерно 80 лет после смертной казни Господа на Голгофе римский историк Тацит свидетельствовал о недвусмысленной роли Понтия Пилата в распятии Христа: «Прозвание это (христиане) идёт от Христа, который в правление Тиберия был предан смертной казни прокуратором Понтием Пилатом. Подавленное на некоторое время, это зловредное суеверие распространилось опять и не только в Иудее, где возникло это зло, но и в самом Городе (Риме)».

После распятия

В 36 г. по Р. Х., спустя несколько лет после распятия Спасителя, Пилат устроил очередной зверский погром. На этот раз поплатилась жизнью народность, проживавшая к северу от Иудеи, — самаритяне. Окружив деревушку Тирафан, войска римлян фактически застали самаритян врасплох. После внезапной атаки, расправившись с теми, кто пытался дать отпор, Пилат распорядился казнить «влиятельнейших и наиболее выдающихся» взятых в плен местных жителей. Иосиф Флавий подробно остановился на этом событии, так как именно после него римского наместника отозвали в Рим. Фактически на этом закончилась ближневосточная миссия Пилата.

Что касается дальнейшей судьбы Понтия Пилата, никаких достоверных сведений о его судьбе после отъезда из Иудеи в конце 36 г. не имеется.

Сохранилось множество гипотез, которые, несмотря на различие деталей, сводятся к одному — Пилат закончил жизнь самоубийством.

Первым об этом упомянул Флегон (историк начала II в., составивший хроники по Олимпиадам). Далее его повторяет уже цитированный Евсевий.

По всей видимости, никто не смог заступиться за бывшего римского прокуратора Иудеи, когда тот добрался до Рима. Это, скорее всего, и было причиной отчаяния, нахлынувшего на бывшего римского префекта Иудеи. Единственный покровитель, на которого Пилат мог рассчитывать, — Тиберий — к этому времени умер, и на престол вступил император Нерон. По другим сведениям, именно Нерон подписал распоряжение о казни Понтия Пилата как приспешника Тиберия. Существуют также легенды, согласно которым воды реки Тибр отказались принять тело Пилата, брошенное туда после совершённого суицида. То же самое произошло, когда тело Пилата попытались утопить в Галлии в реке Роне, и в конце концов, согласно этому повествованию, тело Пилата пришлось бросить в одно из высокогорных озёр в Альпах.

Согласно другим данным, Пилат умер своей смертью в Галлии, где и сегодня экскурсоводы показывают его могилу, якобы обозначенную обелиском, на ипподроме в г. Вьенн. Вряд ли это имеет какое-либо отношение к действительности. Примечательно всё же, что до сего дня расположенная рядом гора носит имя римского прокуратора.

***

Крепость Антония или Врата Ессеев?

К вопросу о локализации места судебного процесса над Христом

Среди паломников, посещающих Иерусалим, до сегодняшнего дня распространено мнение, что арка Ecce Homo на маршруте Via Dolorosa в Старом городе расположена в точности над тем местом, куда Пилат вывел перед толпой Спасителя в багрянице и терновом венце и произнёс: Се Человек! (Ин. 19, 5).

Гидам, а порой и самим паломникам известно, что многие места «остановок» так называемого Крестного пути имеют символическое значение и далеки от исторической действительности. История Иерусалима знала немало штурмов, осад, захватов, в результате которых город неоднократно превращался в руины (за всю историю город подвергался разрушению около 80-ти раз). Благодаря современным археологическим раскопкам сделано немало открытий, которые кардинально изменили представление, как выглядел Иерусалим времён Христа. Обнажённые культурные слои смогли поведать о том, как очередные хозяева (римляне, византийцы, арабы, крестоносцы, мамлюки, аюбиды, монголы, турки) перепланировали «под себя» древний Иерусалим.

Например, сегодня очевидно, что арка Ecce Homo — это фрагмент триумфальной арки императора Адриана, воздвигнутой в 135 г. по Р. Х. Лифостротон на современном маршруте Via Dolorosa — не что иное, как мостовая Элии Капитолины (города, построенного римлянами на месте разрушенного Иерусалима во II в.). Подземные гроты, обустроенные под камеры с плоскими возвышениями, на самом деле в прошлом были конюшнями, и только в 1911 г. Иерусалимская Патриархия стала считать это место одним из мест временного заключения Спасителя под стражу и назвала «Заточением Христовым», и т. д.

Ещё в XIV в. монахи ордена францисканцев для благочестивых шествий Страстной Пятницы обозначили места, которые согласовались, по их мнению, с евангельским повествованием, и именно эти «остановки» составляют Via Dolorosa — «Скорбный путь», который сегодня проходят почему-то и православные паломники. За отправную точку францисканцами были взяты постройки медресе Джавилийа на месте разрушенной в 70 г. крепости Антония (сегодня медресе эль-Омарийя).

Современная археология предлагает довольно серьёзные аргументы в пользу того, что содержание под стражей, суд римского прокуратора, бичевание, а также вынесение смертного приговора произошли совершенно в другом месте Иерусалима. Согласно евангельскому повествованию, суд над Иисусом Христом происходил в Претории — служебной резиденции римского наместника. Во время земной жизни Спасителя в Иерусалиме было две точки, контролировавшихся римским военным контингентом: это крепость Антония и дворец Ирода Великого с казармами.

Вряд ли возможно, чтобы судебный процесс происходил в крепости Антония (сомнительно также и пребывание в ней наместника). Благодаря археологическим исследованиям основания крепости установлено, что сама цитадель, скорее всего, имела форму башни (90 м х 40 м), возвышающейся над Храмовой горой, и использовалась она римлянами в том числе как наблюдательный пункт, откуда было удобно следить за действиями богомольцев. Помещения крепости были слишком тесными, чтобы служить одновременно и резиденцией правительственных чиновников, и штабом с казармами для военного контингента легионеров.

В настоящее время в научном мире нет сомнений, что дворец Ирода Великого и был резиденцией римского наместника, а следовательно, евангельской Преторией. Территорию дворца защищала мощная система укреплений с тремя высокими башнями (Гиппикус, Фазаэль и Мариамна). Сегодня паломники и туристы в Старом городе могут видеть массивное основание одной из башен, османская надстройка над которой получила названиеמיגדל דוד [Migdal David] — «Башня Давида».

По всей видимости, после грандиозного и величественного Иерусалимского Храма дворец Ирода был самым масштабным строением Иерусалима с обширными садами и примыкающими военными казармами.

При описании дворца и его крепостных укреплений Иосиф Флавий сообщает о так называемых Вратах Ессеев, через которые можно было попасть в частную зону дворца Ирода Великого. Именно эти Врата Ессеев были обнаружены в 1970-х гг. израильским археологом Маген Броши.

В 2009 г., участвуя в сезонных археологических раскопках на горе Сион под руководством известного британского археолога Саймона Гибсона, я из первых уст услышал от Саймона, бывшего в составе экспедиции М. Броши, рассказ об обнаружении монументальных ворот с остатками большого двора, расположенного между двумя крепостными стенами. Именно они и были идентифицированы как Врата Ессеев. По словам Гибсона, эта находка хорошо согласуется с описанием места суда над Спасителем в Евангелии от Иоанна: Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа (Ин. 19, 13). Действительно, в вышеупомянутом раскопе было обнаружено возвышение и платформа со ступенями, которая, по всей видимости, и обозначена в Евангелии как Лифостротон — «каменный помост».

Что касается «судилища», опять же, у Иосифа Флавия есть любопытное место в «Иудейской войне», где он описывает суд прокуратора Кассия Флора, происходивший во дворце Ирода по случаю начала в Иерусалиме возмущений 66 г.: «Флор переночевал в царском дворце, а на следующий день приказал поставить перед дворцом судейское кресло, на которое он взошёл». Этот фрагмент перекликается с «судейским местом», упоминаемым в Евангелии от Матфея (Мф. 27, 19).

Из Евангелия от Иоанна мы можем сделать вывод, что Претория, где происходил суд над Христом, была отдельным сооружением, расположенным рядом с дворцом, с примыкающими камерами для заключения. По мнению Гибсона, обнаруженные археологами в 70-х гг. хорошо защищённые Врата Ессеев, с внутренним двором, совершенно соответствуют описанию места римского трибунала, как у Иосифа Флавия, так и у евангелистов. Несмотря на то что возведены они были при Ироде для частного входа через Преторию во дворец, это не исключает возможности проведения общественных мероприятий внутри ворот и в большом дворе между стенами. Это место было идеальным для оглашения указов и проведения открытых процессов. Контролировать собравшихся здесь было легко благодаря тому, что этот участок был хорошо защищён. Суд в воротах, вероятно, тщательно охранялся римскими солдатами из казарм Претории. Народ, который мог быть допущен для наблюдения за процессом, мог эмоционально реагировать на какие-то моменты течения суда, но физически был бессилен. По окончании дела, вероятнее всего, пришедших на процесс выставляли за внешние ворота под внимательным присмотром римских солдат, располагавшихся на прилегающих башнях. По всей видимости, Спасителя после приговора к смертной казни отвели вновь в темничную камеру Претории, и именно оттуда Господь начал Свой путь к Голгофе.

Это означает, что предложенный в XIV в. католическими монахами-францисканцами маршрут Крестного пути с отправной точкой, находящейся в крепости Антония, ставший сегодня традиционным, является неточным по отношению к тому, который проходили благочестивые паломники в византийский период. Поразительно, но создаётся впечатление, что богомольцы того времени знали, что Претория находилась рядом с дворцом Ирода Великого, так как в то время маршрут Крестного пути был другим: из Гефсимании он пролегал вокруг города к дому Каиафы на горе Сион, затем к дворцу царя Ирода, где предполагалось расположение Претории Пилата, и, наконец, к Храму Воскресения.

По всей видимости, мы можем не без оснований предполагать, что евангельская Претория и Врата Ессеев с внутренним двором, упоминаемым в Евангелии: А воины отвели Его внутрь двора, то есть в преторию... (Мк. 15, 16), — есть одно и то же место, в котором и произошёл суд римского прокуратора над Сыном Человеческим.