Пушкинский музей представляет "Живой портрет"

Профессия натурщика остается за рамками широкого признания, хотя признания требует. Работа нелегкая: попробуйте постоять хоть пару часов в позе дискобола, например. Ну, имеется хотя бы административное признание этого ремесла, этот род деятельности фигурирует в классификаторе профессий под названием "Демонстратор пластических поз". Даже разряды имеются. Но были в истории изобразительного искусства способы облегчить хлеб натурщиков. Об одном из них подробно сообщает новая выставка в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, она называется "Живой портрет. Волос в волос". Волос в волос – это устаревшее выражение, которое означает точь-в-точь, как две капли воды. У Александра Бестужева (Марлинского) в фантастической повести "Замок Эйзен" есть, например, такой пассаж: "Это был родной брат покойника, похожий на него волос в волос, голос в голос".

Позировать для живописного портрета, чтобы оставить свой образ для потомков, всегда было делом времязатратным. Даже для размеренной жизни элиты XVIII века. А еще то, как человек получался, зависело от видения и настроения художника. И вот стали появляться умельцы, которые искали возможность писать портреты, во-первых, быстрее, а во-вторых, максимально правдоподобно. Сначала просто силуэты. Вот, например, венецианский певец Луиджи Маркези. Рядом силуэт Гёте. Были и миниатюры в цвете, но на создание таких портретов тоже уходило немало времени. И в конце XVIII века появились так называемые живые портреты. "Если сейчас мы чаще всего представляем себе "живой портрет" – это некий скетч, некая быстрая зарисовка, очень легкая, очень живая, живая с точки зрения технологии – быстро зарисовывали, то в XVIII веке "живой портрет" и "волос в волос" – это характеристика точного сходства. Он как живой", – пояснила куратор выставки, заведующая отделом фотографии ГМИИ им. А. С. Пушкина Ольга Аверьянова.

Для точного, максимально реалистичного портрета использовали физионотрас. Это рисовальная машина, которую изобрел в конце XVIII века французский музыкант Жиль-Луи Кретьен. Он состоял из пантографа, в который встроен стилус. Его движение с меньшей амплитудой повторял расположенный наверху графитный стержень – и получался миниатюрный силуэт. "Источник света подсвечивает ваш профиль. Вам нужно облокотиться и принять устойчивую позу. Постарайтесь сейчас не шевелиться и не говорить. Сейчас я довольно схематично показываю принцип работы этой машины, то есть как мы быстро можем получить ваш портрет. Всё готово. Получился вот такой портрет. Это то, что называлось "большая линия": сначала рисовался контур, затем художник уже наполнял деталями – прическа, глаза, элементы одежды", – продемонстрировала куратор выставки, научный сотрудник отдела фотографии ГМИИ им. А. С. Пушкина Марина Давыдова.

Исторический музей для выставки предоставил вот такую акварель – "Празднование Нового года в Вене в 1782 году". На переднем плане императрица Мария Федоровна. Точные профильные портреты. А это изображение Павла I. Вообще, в XVIII веке возникла очередная волна увлечения лженаукой – физиогномикой. По таким изображениям вполне могли судить о характере человека. Миниатюрными портретами обменивались друг с другом, дарили возлюбленным, родственникам, друзьям. В семьях скапливались целые галереи – прообраз современной ленты в соцсетях. "Всё это привело в конечном итоге к появлению фотоаппарата в телефоне. Слава Богу, наших предков и французов в XVIII веке не очень интересовала еда, и они еду не прогоняли через эту машину", – сказала директор ГМИИ им. А. С. Пушкина Елизавета Лихачёва.

Облик исторических личностей максимально точен на таких миниатюрах, и это несомненный плюс. Но именно такое утрированное сходство – волос в волос – позволило художникам XIX и XX веков по-особенному ценить уникальность собственного взгляда и стиля. И убедиться, что кисть может гораздо больше, чем точная машина.

https://smotrim.ru/article/3980407