Проблема понимания добра и зла

23 марта в московском клубе «Клуб» в рамках Публичных лекций Полит.ру выступил протоиерей, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах, автор многочисленных публикаций на тему христианской педагогики о. Алексей Уминский.

Наша беседа — это размышления о том, что такое добро и что такое зло. И есть ли способы такого настоящего отличения добра и зла. На самом деле проблема добра и зла — это проблема очень серьезная, очень тяжелая для понимания и формулирования ее, потому что на самом деле ничего конкретного, скажем, Священное Писание не говорит о происхождении добра и зла. Нет такого четкого, совершенного учения о том, что вот добро — это вот это, а зло — вот это. Добро являет себя оттуда, и источник добра мы знаем, конечно. Об источнике добра мы знаем. Источником добра является Господь Бог. Об этом Священное Писание говорит достаточно ясно, достаточно так вот сформулировано. А вот происхождение зла непонятно, о происхождении зла ничего конкретно не говорится. И мы можем только как бы домысливать это, исходя из того, что мы знаем о происхождении добра. Вот об этом я начну говорить — о происхождении добра. 

Иоанн Богослов в своем соборном послании говорит такие известные слова: «Бог есть свет, и в нем нет никакой тьмы». И надо сказать, что вообще учение Иоанна Богослова очень часто говорит о Боге как о свете. И вот это понимание света и понимание добра, конечно, является взаимным. Это одно и то же, как понимает это богословие. И сама Библия, говоря о происхождении земли, о происхождении жизни, в общем, тоже оперирует к понятию света. «И сказал Бог: да будет свет». С этого начинается история творения. И святое отеческое учение о Боге говорит нам о том, что Бог является источником всякого добра, потому что это одно из божественных свойств. Бог по своему существу, по своей природе — благ. Он добр. А апостол Иоанн Богослов говорит даже больше. Он говорит: Бог есть любовь. Бог есть любовь. Вот исходя из того, что Бог есть любовь, что Бог есть свет, и в Нем нет никакой тьмы, богословие и богословы исключают возможность происхождения зла от Бога. 

Какие-то другие религиозные системы, нехристианские, могут говорить о том, что божество, или абсолюты, или божественная душа, или то, что человек мыслит как Бог, может быть источником и добра, и зла. Ну, и надо сказать, что такие восточные символы, как инь-ян, например, как раз это и демонстрируют, что мир — это некое равновесие добра и зла, и добро плавно может перетекать в зло, а зло может перетекать в добро, и в черной части этого инь-яна, этого круга, есть беленький кружочек, а в белой части есть черненький. Так что, собственно говоря, равновесие добра и зла и есть гарантия существования мира. Вот это вот равновесие и есть сам мир. Добро и зло — они сопоставимы. Но если это так, если добро и зло сопоставимы, если в Боге есть и то, и другое, если божество есть источник и добра, и зла, и пользуется, исходя из своей воли, из своего непонятного нам разума, и тем, и другим для своих божественных действий, то тогда совершенно непонятно, почему одно мы называем добром, а другое — злом. Если добро и зло равны между собой, в них нет разницы. Если они весят одинаково на весах божественных, это одно и то же. Это одно и то же. 

Христианство учит совершенно другому. Христианство говорит о том, что Бог не является источником зла. Даже существует такое богословское понятие, как оправдание Бога. Оправдание Бога, потому что мы живем в мире, в котором зло совершенно реально, всесильно, как нам кажется, всемогуще, всепобеждающе, а добро — как раз нет. Но если Бог всемогущ по своей природе, если Бог действительно всё держит в своих руках, тогда почему существует зло? Эти вопросы действительно необыкновенно важны, и человечество не знает на них абсолютно ясного ответа. Тем не менее мы сегодня об этом постараемся с вами поговорить. По крайней мере, это очень важно для того, чтобы мы начали думать в каком-то определенном направлении, чтобы наша собственная мысль в этом как-то развивалась. 

Если Бог не является источником зла, а зло существует, то что тогда зло? Насколько Господь всемогущ, насколько это зло находится в его ведении и, так сказать, под контролем? Подконтрольно ли зло Богу в каком-то смысле? Вот мыслители христианские, богословы, говорят о том, что зло есть результат дарованной Богом свободы, что происхождение зла коренится в этом удивительном понятии — в этой свободе, которую Бог даровал миру, когда Он его творил. Этой свободой обладает человек как образ Божий, потому как Бог вложил в человека самого себя. Мы знаем, что человек сотворен по образу и по подобию Божию. Так нам об этом говорит Священное Писание. Что это значит? Это значит, что Господь отобразил себя в каждой человеческой личности, что каждый человек, который когда-либо жил, живет и будет жить на земле, обязательным образом несет в себе вот это божественное прикосновение, эту божественную печать, которая обогащает человека божественными качествами. То есть то, что в Боге совершенно и абсолютно, вечно, в человеке является некой потенцией, неким семенем, некой силой, которая может в человеке вызреть. И когда мы говорим, что Бог есть в любви, это касается каждого человека. Когда мы говорим, что Бог благ, это касается каждого человека. Когда мы говорим, что Бог творец, это касается каждого человека. Когда мы говорим, что Бог вечен и бессмертен, это касается каждого человека. Когда мы говорим, что Бог всемогущ, это тоже касается каждого человека. Но в той степени, в которой сам человек в себе эти качества может развить. И поэтому мы говорим, что человек сотворен по образу и по подобию Божию. И образом Божиим в человеке являются вот эти божественные свойства, божественные качества, божественные таланты, а подобием является подражательный труд, внутренние движения человека к тому, чтобы стать человеком. Вот Мамардашвили это называл усилием во времени. Он говорил, что человек — это усилие во времени. И поэтому человек становится человеком в течение всей своей жизни. Становление человека происходит постоянно, если человек над этим трудится и работает. И таким образом человек раскрывает в себе вот этот божественный потенциал, эти божественные качества. Или не раскрывает. Потому что эти качества могут в человеке раскрываться исключительно благодаря той самой свободе, которая дарована. А свобода предполагает неучастие Бога в жизни человека в какой-то степени. Неучастие. То есть когда Бог дарует человеку свободу, Бог перестает быть всемогущим. На этом кончается всемогущество Божие. Он не позволяет себе заходить на территорию человека без спроса, скажем так. В этом заключается божественный дар свободы. Незахождение на территорию человека без спроса. И этим незахождением Бога на собственную территорию каждый человек пользуется вполне. То есть каждый человек обязательно пользуется возможностью не допускать Бога на свою территорию. Понимаете, о чем я говорю? И в этом, собственно говоря, сила человека. В этом его, как бы сказать, достоинство даже в каком-то смысле. Быть человеком и быть свободным человеком. Быть неподчиненным человеком. Это с одной стороны. 

С другой стороны, свобода, которую Господь дарует человеку, реализуется в любви. Собственно говоря, свобода и любовь — это понятия, которые вполне взаимозаменяемы в христианском понимании. Потому что одно без другого не существует, и одно в конечном счете реализуется через другое. Свобода — через любовь, а любовь — через свободу. Обязательным образом. Именно так. И Бог есть источник любви. И способность человека любить, в принципе, есть именно потому, что мы изначально любимы. Недолюбленный человек — это знают все, кто хоть немножечко сталкивался с психологией, — теряет способность любить. То есть для него существует проблема эмпатии, проблема реализации своих чувств, контакта и так далее. Всякая депривация как травма нелюбви лишает человека в том числе и его внутренней свободы. Так вот, изначально каждый человек способен к любви, именно потому, что Бог есть любовь и человек любим изначально. И поэтому в человеке есть возможность любить. И есть возможность обращаться к Богу. Есть возможность обращаться к друг другу. Но, опять-таки, эта способность любить связана с величайшим человеческим трудом реализации свободы в правильном направлении. Потому что я могу любить, а могу не любить. Я могу пойти к Богу, а могу пойти в противоположном направлении. Я могу всё, что я хочу. 

В этом смысле я неконтролируемый, потому что мне дана эта свобода, а я ей пользоваться пока еще не умею. И поэтому, когда мы читаем древнейшие сказания о сотворении мира, о сотворении человека, мы встречаемся с таким странным мифом, с таким странным символом, как древо познания добра и зла. И мы видим, как Бог и человек в райском саду, в неком особом месте особого присутствия Бога в жизни человека, общаются, как Бог учит человека каким-то очень важным вещам. Например, вот очень важный такой момент, как мне кажется. Бог творит мир в шесть дней, в шесть периодов, в шесть каких-то непонятных и необъяснимых эпох, а потом, на седьмой день, Бог как будто бы отдыхает. И этот седьмой день, день субботний, шаббат, благословляется Богом как день, в который Бог почил от всех своих трудов. Но в этот день мы видим, как продолжается общение с человеком, то есть как будто бы Бог передает ответственность за это творение, за этот мир Адаму. Адам оказывается в очень странном положении, потому что, когда Бог творит весь мир, каждый этап творения, Библия подчеркивает это такими словами: «...и увидел Бог, что это хорошо». И когда Адам оказывается в раю, такое маленькое замечание: «...и не нашлось ему помощника по нему». И сказал Бог такие слова: «Нехорошо». Всё было хорошо, и вдруг это «нехорошо». Нехорошо быть человеку одному. Нехорошо. И мы здесь встречаем эту историю, как Бог творит Еву, как Бог из ребра Адама, из части Адама творит Еву. Было бы странно, если бы мы восприняли это творение Евы, творение женщины как такое творение иного пола. Вот был только один пол, или какое-то там бесполое существо, или многополое существо. Вдруг два пола образовалось — мужской и женский. Но дело в том, что мир, к моменту сотворения человека, уже разнополый. Уже деревья сеют свое семя как особи разные. Уже животные и рыбы, и птицы — они разнополые, потому что каждому из них Господь дает повеление: «плодитесь и размножайтесь». И вот эта разнополость мира на самом деле уже существует. И поэтому, когда происходит творение Евы, это не творение пола, это не самец и самка. Это совсем другой переход человеческого состояния. Я не буду сейчас углубляться в понимание того, был ли человек сотворен сразу как две особи, была ли это какая-то первобытная форма проточеловека, который потом в течение веков и тысячелетий эволюции стал более похож на человеческое существо. Я не об этом говорю, я говорю об онтологическом и мистическом понимании того, что мужчина и женщина — это все-таки не самец и самка в родовом смысле. Это две ипостаси, способные любить. Не размножаться только физиологически, а способные в своей жизни притворять божественный замысел любви. Почему нехорошо Адаму в раю? Потому что он, обладая всем, не имеет возможности любить равного себе. Бога он любить не может, потому что Бог слишком для него недоступен, потому что он Бог. Любить Бога — это что-то совершенно невероятное, хотя такая заповедь существует. Это очень-очень непросто и непонятно. Как можно любить того, кого ты не видишь? Как можно любить того, кого ты не ощущаешь? Как можно любить того, кого ты не понимаешь, кого ты не знаешь, кого ты не слышишь? И Адам не может любить животных, которые ниже его. То есть он может к ним относиться как к животным, приручать этих животных, даровать им имена, но они не равны, не нашлось равного по нему. И вот возникает равное существо. Причем это равное существо существует потому, что Адам оказывается неполноценным. Из него изымается часть, ребро. То есть с момента сотворения Евы Адам — уже не полноценное существо. В нем не хватает части. И Ева — тоже неполноценное существо. В ней тоже не хватает чего-то. И только соединившись вместе в единое существо, они приобретают вот эту полноту, а соединение является действием любви. И вот так человек может учиться любить, и так человек может любить равного себе и Бога, потому что он начинает понимать, что такое любовь. 

Но в этом смысле человек становится подобен Богу еще и потому, что эта самая любовь к другому и равному лишает его полноценной свободы. Он в этом смысле, как Бог, должен тоже не заступать на чужую территорию без спроса, потому что любовь такова, что она тебе открывает эту дверь, и тогда это общее пространство, но для этого нужна свобода. И без другого эта свобода неосуществима. Я не могу вламываться в чужую жизнь. Насильно мил не будешь. И в этом смысле человек становится похожим на Бога, который лишает себя всемогущества, потому что любовь лишает человека всемогущества по-настоящему. Тот, кто любит, уже принадлежит другому. Тот, кто любит, уже во власти и в свободе другого человека, и это взаимно как между людьми, так и между человеком и Богом. И таким образом человек оказывается способным учиться открывать себя перед Богом, открывать свою дверь для Бога, даровать Богу свободу действия в жизни человека. 

И вот здесь наступает очень интересный момент, когда Бог в раю показывает человеку древо познания добра и зла. Я еще раз подчеркну, что о происхождении зла в Библии не говорится ничего. Но зло, понятно, уже существует, если есть древо познания добра и зла, то есть древо различения добра и зла, потому что познать добро и зло можно по-разному. Мы же познаем что-то по-настоящему, когда мы это глубоко в себя воспринимаем. Мы познаем что-то, когда это что-то входит в нас самих. Мы что-то вкушаем, мы с чем-то соединяемся, мы совершаем такой акт соития с чем-то, чтобы это познать. Вот когда мы говорим, что Адам познал Еву — он с ней глубоко соединился. Это момент соития и единства. Когда человек что-то познает, он обязательно это воспринимает для себя очень близко. Но в этом случае Бог как раз говорит странную вещь. Он говорит: ни в коем случае не прикасайтесь, ни в коем случае не соединяйтесь, ни в коем случае не вкушайте, потому что умрете. Человек же бессмертен, он вообще не должен умирать. Бог творит человека бессмертным, потому что сам Бог бессмертен, сам Бог вечен. И тем не менее это древо почему-то существует. Почему-то оно существует именно в раю, зачем-то оно есть, это древо. И в этом есть загадка. Загадка в том, что добро и зло познаются человеком по-разному. Потому что если добро и зло будет нами восприниматься одинаково, то тогда мы, хочешь не хочешь, будем этим злом питаться. Это зло станет нашей пищей. А этого не должно случиться с человеком. Зло не должно быть нашей пищей. Мы не можем вкушать зло. И поэтому должны вкушать добро, это понятно. «Вкусите и видите, якобы Господь», — поет Давид в одном из своих псалмов. Мы поэтому вкушаем Господа, когда причащаемся, например, к святым Христовым тайнам. Мы вкушаем Его Слово. Мы соединяемся с Его движением в молитве, мы с Богом соединяемся, Бог к нам приходит. Именно через соединение. Но таким образом нельзя познавать зло, потому что иначе зло будет в нас входить, иначе мы будем вкушать зло. И поэтому добро и зло познаются по-разному. Добро познается вкушением и соединением, а зло — отторжением. Неприкосновением к нему. И поскольку добро и зло уже существуют, а Бог есть добро, то тогда возникает вопрос: а что делать со злом? Имеет ли право зло существовать в присутствии Бога? Не должно ли быть зло исчерпано, побеждено, уничтожено? Если зло существует как проявление некой свободы, в богословии христианском это обозначается так, что зло приобрело свое бытие через отпадение от Бога ангельских сил, хотя это очень смутное предание, надо сказать. В Священном Писании мы не найдем нигде обоснования этому преданию. Оно существует как незаписанное, но передаваемое, транслируемое через поколения. Тем не менее оно существует именно так — как отпадение некой ангельской силы, как некое проявление свободы, ухода от Бога через ангельские силы. Поэтому персонажем третьей главы книги «Бытия» является змей, которого все идентифицируют с сатаной, с дьяволом. Он и есть этот самый проявитель зла, носитель зла, который существует. Но он не может существовать сам по себе — значит, он тоже Богом сотворен. Значит, это существо какое-то отношение к Богу имеет. И Святое Учение говорит нам именно о том, что да, сатана есть творение божественное, сотворен чистым непорочным ангелом, но принял на себя решение отпасть от Бога, восстал против него. Как это происходило, никто не знает, и вряд ли мы найдем какие-то источники, кроме мифов и легенд, которые могли бы это прояснить. Но тем не менее если он есть творение, то он не равен Богу. Если сатана существует как творение Божие, а об этом говорят все святые отцы, и мы в это верим, то он не равен Богу. А значит, и зло, которое несет в себе сатана, не равно божественному добру, несравнимо с ним. И тогда об этом зле, например, Авва Дорофей в своих поучениях говорит такие вещи, что это зло, которое существует в этом падшем ангеле, является формой искаженного добра. Как, например, проявление болезни. Проявление болезни является болезнью тела, искажением здоровья. Мы понимаем, что не существует гриппа. Гриппа не существует. И туберкулез не существует сам по себе. Понимаете, о чем я говорю? Не существует рак сам по себе. Существуют носители этих болезней. Существует палочка Коха, существует вирус гриппа, существуют раковые клетки, которые могут жить в здоровом организме, не причиняя ему никакого вреда. Как это и происходит с каждым из нас. С каждым из нас находится огромное количество всевозможных бактерий, микробов, вирусов и неизвестно чего, которые до какого-то момента не проявляют себя никак. И как только организм человека дает сбой, они активизируются — и наступает болезнь. То есть болезни в чистом виде не бывает. Как и не бывает в чистом виде зла. Вот об этом говорит Авва Дорофей. Вот зло имеет ту же природу паразита. Зло всегда паразитирует на неком теле добра, на неком естестве добра. Зло — это всегда патология добра. Ну как, скажем, ложь всегда паразитирует на правде. Ложь сама по себе не существует. Всё, что не является правдой, не всегда является ложью, потому что фантастические истории, сказки — это не ложь. Это выдуманные истории, но это не ложь. Это нежелание причинить зло через обман. Это сказка — ложь, да в ней намек. Вот и всё. А ложь — это всегда правда. Это вид правды. Ложь всегда выступает под видом правды, никогда по-другому. Она всегда пытается обмануть, потому что тебе представляется, что это правда, ты должен в это поверить, и тогда ты обманываешься. Вот это природа зла. Как существует ржавчина на металле, как существует плесень на продуктах — это всё вот таким образом. Зла в чистом виде не бывает. И поэтому Господь, сотворивший творение, простите за эту тавтологию, дает этому творению вечное бытие, дает этому творению право существовать. Бог не отбирает у Своего творения право на существование. Бог сотворил всё, это существует. Невозможно провернуть пленку назад. Всё уже состоялось. Мир уже живет, и в этом мире живет зло. Богу просто, казалось бы, взять, нажать на выключатель и зло выключить. И больше нет никакого зла. И всё как бы сначала начать. Но Бог этого не делает. Бог творит человека, и человеку вдруг дается какое-то задание или понимание того, что вот есть древо познания добра и зла. Оно сотворено для человека. Но человеку пока прикасаться не надо. Почему? Ответ на этот вопрос мы можем найти, попытаться найти в Евангелии, конечно, в Новом Завете, в посланиях апостола: «Не будь побежден злом, но зло побеждай добром». Итак, единственный способ борьбы со злом — это добро, которое может это зло исчерпать и победить. Злом со злом бороться не велено. Зло зло никогда не победит. 

Добр ли Адам в раю? Является ли он уже в этот момент примером состоявшегося добра? Вероятнее всего, нет. Потому что этому добру еще надо научиться, этим добрым в божественном смысле еще надо стать, надо уподобиться Богу, надо пройти этот путь подобия. Уже есть образ, но подобия еще не существует. Образ еще не проснулся до конца. И поэтому Адаму следует научиться добру. Может ли Адам научиться добру, не прикасаясь к древу познания добра и зла? Бог есть источник добра, Бог есть источник всякого блага. Адам общается с этим источником блага. Адам учится у Бога, в том числе тому, что Бог ему вручает то, что весьма хорошо. Вот этот мир, который сотворен в любви, в красоте, в гармонии, дан в руки Адаму. И Адам должен его возделывать, этот мир, беречь этот мир. Возделывать этот мир — это значит хранить его, любить его, трудиться над ним. Это значит всячески вот это добро божественное в себе возвращать, трудиться над этой землей. А он сам есть земля, этот Адам. Это значит, в том числе, трудиться над самим собой. Возвращать этот мир, а Адам есть часть этого мира, — это значит всё время исполнять божественный замысел о себе. То есть я уверен, что Адам может быть с Богом и научиться добру и вполне окрепнуть в добре, с тем чтобы встать лицом к лицу со злом. 

В конечном итоге это и происходит. Ведь Сын Божий становится человеком и встречается с абсолютным злом в лице смерти, греха и дьявола как человек. Именно как человек. «Гряды Господь на вольную страсть». Он идет на эту страсть своей собственной волей, человеческой. И это принятие человеческой воли в борьбе со злом — это гефсиманское борение. Человек не хочет этой встречи, но идет на нее, потому что это замысел Божий о нем. Любовь побеждает. Христос побеждает смерть как Богочеловек. И замысел о человеке именно таков. Бог стал человеком для того, чтобы человек стал Богом. Что же происходит по-настоящему? И вот здесь происходит история, которая известна всем. Это грехопадение. Этот человек — это Ева в раю. Это змей с этим плодом, который передается Еве. Это диалог, где Ева соблазняется. Что же происходит? В чем соблазн? Почему Ева вдруг смотрит с вожделением на этот самый плод, который кажется ей таким прекрасным? Ведь райский сад полон прекрасных деревьев, плодоносящих, которые абсолютно доступны человеку. Что же вдруг соблазняет Еву? Почему Ева вдруг решается взять этот плод и дает его Адаму? Давайте вместе подумаем. В чем грехопадение? Что случилось? Ну, там коротенькая история совсем, 4 стиха. Он всеивает в сердце Евы сомнение, что Бог по-настоящему их любит, и опекает, и дает им всё. Может быть, что-то Он им не дает. Запретный плод, как потом стали говорить люди, сладок, да? Хочется запретного, хочется того, чего не разрешают. Так в чем же соблазн-то? Сатана говорит: «Будете как боги». Это предложение стать как Бог, при том что Бог сам себя уже ограничил. Но в чем? В чем смысл? И дальше Сатана объясняет. То есть Еве предложили удивительную вещь. Свобода заключается в том, что я теперь сам становлюсь распределителем добра и зла. Это я сам решаю, что добро, а что зло. Сегодня я добром называю это, а злом называю вот это. А завтра всё ровно наоборот. У меня власть, о которой вы тоже сказали, самому решать теперь, что хорошо, что плохо, что добро и что зло. Представляете себе, какая страшная власть? Быть таким Богом, которым предложил Сатана. Спутать эти понятия, подменить их, самому стать властителем добра и зла. «Властелином колец» таким. И всё. И Еву это соблазняет, и Адама это соблазняет, и это совершается на глазах у Бога, естественно, как вы понимаете, на глазах всевидящего, вездесущего, всегда присущего Бога, который не может заходить на чужую территорию, который может только говорить "не делай этого", но дать по рукам не может. Может предупредить, но исправить — нет. 

Вопрос из зала: Отец Алексей, почему тогда Бог не объяснил, что будет? Механизм. Почему просто сказал, что нельзя — и всё? 

О. Алексей: Потому что, если ребёнку говоришь "нельзя", то он будет делать. Мы уже живем в мире, в котором мы понимаем последствия зла, и поэтому мы можем и по рукам дать, и как-то сказать, объяснить. Но даже когда мы объясняем нашим детям, что такое хорошо и что такое плохо, наши дети всё равно нас не слушают. Никакие объяснения, никакие примеры — ничего не работает. Невозможно человеку объяснить, как работает этот механизм. Здесь вопрос доверия, вопрос любви, вопрос свободы. Вот ты, если Богу веришь, доверяешь, любишь Его, знаешь, что Он тебя любит, — просто поверь, просто доверься. Потому что объяснить это невозможно, пока это не случилось в принципе, пока это не произошло. Но это произошло. И я не буду рассказывать о всех последствиях грехопадения, но самое страшное последствие именно в том заключается, что с этого самого момента понимание добра и зла являются величайшей проблемой для человечества и для каждого человека. Поиск различия добра и зла, понимание этого является величайшей проблемой человечества и самыми главными ошибками человечества и человека. И вот каким образом зло под видом добра приходит в нашу жизнь. Простите, оговорился. Добро не может приходить таким образом. Это всегда зло рядится в одежды добра. Почему всегда, когда сталкиваются две противоположные точки зрения, эти две противоположные точки зрения до ненависти, до братоубийства отстаивают то, что это позиции именно добра? Постоянно добро борется с добром. Всегда все считают себя правыми. Всегда я на стороне света против стороны тьмы. Что происходит и каким образом это случается — как это понять человеку? 

Я хотел бы сейчас прочитать две цитаты небольшие, одну из преподобного Антония Великого, а вторую — из Аввы Дорофея. Первая такая: «Люди обычно именуются умными по неправильному употреблению этого слова. Не те умны, которые изучили изречения и писания древних мудрецов, но те, у которых душа умна, которые могут рассудить, что добро и что зло, и злого и душевредного убегают, а о добром и душеполезном разумно радеют и делают то с великим к Богу благодарением. Эти одни поистине должны именоваться умными людьми».

«Когда Бог сотворил человека, то он вселил в него нечто божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, свет и теплоту. Помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое. Сие называется совестью. И это есть естественный закон». 

Вот две цитаты, которые говорят о том, что человеку дано от Бога разумение и поиск добра и зла. То есть человеческий ум должен над этим непрестанно трудиться. И второе. В помощь человеку дана совесть, над которой человек тоже должен непрестанно трудиться. То есть у человека два инструмента — его ум и его сердце, которые в общем труде могут помочь человеку в этом колоссальном поиске, который является главной задачей, как я думаю, человеческого поиска в принципе. Потому что, не рассудив, что есть добро и что зло, человек способен на ужасные ошибки, на ужасные трагедии и в своей жизни, и в жизни других людей. И когда человек начинает рассуждать о своем месте в этом поиске, существует несколько очень серьезных опасностей, которые не так просты на первый взгляд. Мы всегда находимся в неком состоянии... Простите, может быть я сейчас чуть-чуть сделаю паузу, чтобы лучше сформулировать.

Человек — продукт культуры. Очень многое, что в нас есть, сформировано не нами самими, не нашим личностным поиском, а дано нам как результат воспитания, культуры, истории, традиций, традиционной религии, нации, и так далее, и тому подобное. То есть человек — продукт всевозможных культур, и каждая культура полна своих определенных мифов. Эти мифы всегда педагогические. Они воспитывают человека в определенной парадигме дальнейшего пути, дальнейшего выбора. Этот выбор формируется поколенчески, в том числе. Он формируется, скажем, традициями нашего воспитания и нашими родителями. И наши родители изначально формируют в нас самих первичные понятия добра и зла. Является ли это эталоном различения добра и зла? Нет, конечно. Потому что в нас формируются определенные мифы, которые эти понятия добра и зла формируют. Но вместе с ними формируются ложные понятия добра и зла. Ну, скажем, в советские времена был такой популярный миф из стихотворения советского поэта по фамилии Куняев. Ну да, он вполне еще живой член Союза писателей. «Добро должно быть с кулаками». Слышали такое? Правда? Казалось бы, ну вот, всё же хорошо. Добро должно быть с кулаками. И вот это, так сказать, даже не обсуждается. Когда ты видишь что-нибудь недоброе, ты прямо употребляй свой кулак, да? «Добро рассчитано на добрых. Для добрых не жалей добра, а жесткого ударь по ребрам, он будет мягче без ребра». Вот такое стихотворение существовало в свое время. И вот эти мифы с начала советского понимания добра и зла формируют целые поколения людей, которые понимают, что есть добро на этой стороне, а на той-то стороне всегда будет зло. 

Существуют культурные мифы, которые говорят о том, что история твоей собственной страны — это всегда история добрых, хороших людей. И в твоей стране всегда люди гораздо добрее и лучше, чем во всем остальном мире. Миф религиозный будет говорить о том, что твоя вера — самое-самое правильное, самое-самое истинное, и что поэтому ничего зазорного в том, что твоя вера побеждает других, потому что если твоя вера истинная, то добро на твоей стороне, а если они не той веры, то у них нет никакого понимания добра. Существует масса вот таких идеологем, таких мифов, которые формируют коллективное понимание добра и зла. И вот это понимание всегда существует вне тебя, оно всегда где-то там, за тобой. И это коллективное понятие добра и зла очень простое. И когда ты считаешь, что ты знаешь, что такое добро в коллективном смысле, то ты это добро не выбираешь. У тебя даже нет никакой рефлексии по этому поводу, ты просто примыкаешь к уже осуществившемуся историческому выбору. Границы твоего государства всегда священны, твоя земля всегда свята. Ты находишься под покровом самой лучшей веры на свете. Все твои предки — носители света. И только за границей существуют темные, мрачные силы, которые всегда являются олицетворением зла. Это обычная человеческая мифология, она существует и существовала всегда и везде. И как только вот этот коллективный миф начинает работать, человек даже не думает о том, как ему поступать. 

Совершенно естественным способом человек осуществляет свой выбор между добром и злом как то, что он примыкает к уже осуществившемуся коллективному выбору. И это очень тяжелая история, потому что это история всего человечества. Добро и зло оказываются понятиями коллективными. Коллективный Запад как коллективное зло, святая Русь как абсолютное добро. Это я просто привожу примеры, которые сейчас у нас под рукой. Это очень опасная вещь. Потому что добро и зло не могут так осуществляться. Потому что вот эти мифологемы добра и зла сформированы пещерным человеческим сознанием. Тот самый момент, когда человек свою пещеру оградил чистоколом и сказал: это священная земля, и кто зайдет на эту землю без спроса, является моим врагом. И если я этого врага ударю дубиной по голове, то это будет добро. Вот как это происходит в первобытных племенах. Как известная история с южноафриканским вождем, которому задали вопрос о том, что такое добро и что такое зло, и он сказал очень просто: «Когда я краду коров у соседнего племени, это добро. А когда они крадут у меня, это зло». И всё. Вот эти понимания мифологические добра и зла до сих пор активны. Они в активной фазе находятся. 

Вопрос из зала: Отец Алексей, здравствуйте. Ранее вы упомянули, что змей, сатана, зло также являются творением Бога. Если мы обращаемся к библейскому мифу о Еве, которая вкусила запретный плод, который как раз дал ей возможность самой выбирать между добром и злом... Как только у человечества появился ежедневный выбор, который заставляет оттачивать чистоту его души, который заставляет отличать добро от зла за тысячами масок, делает ли этот первый момент вкушения плода всё-таки развитие человека? Потому что иначе, если бы у него не было этого выбора, развивалась бы его душа, развивалось бы его сознание? И, соответственно, только выбор в пользу добра, даже тогда, когда это невыгодно, тогда, когда это противоречит законам выживания, — разве не это приближает человека к Богу? 

О. Алексей: Да, без всякого сомнения. В данный момент, когда мы уже находимся на территории, пораженной злом, когда зло в этом мире торжествует, конечно, путь человека к добру является путем его саморазвития и главным путем его развития. Без всякого сомнения так. Но это не единственный путь, который был дан человеку. Я думаю, что мы об этом уже говорили в начале: у человека была возможность учиться добру и другим способам. А сейчас только так, конечно. 

Вопрос из зала: Я хотела спросить про коллективный разум. Вот о чем мы сейчас говорили. В этом же нет личностного выбора?

О. Алексей: В коллективном сознании нет личностного выбора, потому что просто его нет. Когда существует коллективное, вы не выбираете, вы примыкаете. Вот в этом выбор человека. Он сам делает выбор или он идет за стадом? Нет, он не делает выбора. Человек в данном случае не занимается этой проблемой. Человек обходит проблему. Человек идет простым путем. Он примыкает к коллективному. Он не размышляет, хорошо это или плохо. Раз все говорят, что это хорошо, — значит, это хорошо. Чего мне выбирать? В этом смысле, когда человек из коллектива выходит, когда он выходит из строя, то этот человек находится в очень уязвимом состоянии. Ему это непросто дается. 

Вопрос из зала: Вы говорили в начале лекции, что представление о зле как о чем-то гармоничном в существующем мире — это скорее присуще каким-то восточным религиям, нежели христианству. По Лейбницу, мир упорядоченный и гармоничный, так как он соответствует божественному замыслу. И, скажем, зло — это скорее отсутствие добра. То есть тьма — это недостаток света. И, опять же, зло необходимо как проявление свободы воли человека, для того чтобы тот совершил большее добро. Вы согласны с подобным мнением или нет? 

О. Алексей: Нет, конечно. Оно не имеет отношения к христианству никакого. Дело в том, что зло — богопротивно. И зло — это то, что разрушает гармонию мира. Если зло существует, то нет гармонии, потому что зло существует как смерть. Смерть — это главная сила зла, с которой невозможно справиться. И в этом смысле нельзя, скажем так, смертью воспользоваться для добра. Если вы говорите, что зло может человеку дать свободу, то зло реализуется в смерти. А смерть не может дать мне свободы, потому что смерть лишает меня ее окончательно. И в этом смысле Христос побеждает смерть, потому что Он побеждает зло. Злом нельзя пользоваться. Зло можно только побеждать, злу можно только противостоять. От зла можно уходить, со злом нельзя соглашаться. Зло нельзя, как сказать, одобрить, с ним нельзя заключить сделки. Это всегда обманка. Да, мы можем говорить о том, что зло есть отсутствие добра, но это не совсем так, конечно. Зло как отсутствие добра — это пример только того, что зло не имеет своей сущности, у зла нет бытия. Вот если мы говорим о свете, то у света есть его физические характеристики, у света есть свое бытие, у света есть тепло, у света есть энергия и так далее. А когда мы выключим свет и будет тьма, то у тьмы нет никакой форму. Тьма – это ничто. Вот в этом смысле мы можем сравнить добро и зло как бытие и небытие, как сущностное и внесущностное. Вот только так. 

Я хотел еще раз сказать, что зло всегда выступает в коллективном виде под видом коллективных мифов добра. Коллективные мифы добра очень часто — это такая красивая упаковка для зла. И вот эти коллективные мифы добра очень-очень привлекательны и очень добры, потому что вместе с ними формируется наше детство. Вместе с этими мифами, коллективными мифами добра, мы вырастаем, они являются некоторыми педагогическими инструментами. Мифы о добрых рыцарях, о прекрасных дамах, о том, что церковные соборы побеждают еретиков, и так далее, и тому подобное. Есть масса мифов, понимаете, — и религиозные мифы, и церковные мифы, и они все коллективные. Вот, например, потом они выражаются в таких телепрограммах на канале «Спас», как «Библия и война», например. Картины, оправдывающие такие вещи. Что делать? Каким образом от этих мифов избавиться? Дело в том, что, конечно же, когда человек начинает относиться к пониманию добра и зла как к неким внешним факторам, то есть добро и зло всегда где-то там, битва между добром и злом происходит вот на той территории, вот там, не здесь, не внутри сердца, не там, где дьявол с Богом борется, а всегда где-то на другой территории, и я обычно наблюдаю за этой борьбой добра и зла издалека, по телевизору, в соцсетях и где-нибудь еще... Или я уже тогда примыкаю к этому выбору окончательно и бесповоротно, но я примыкаю к общему выбору, потому что заражаюсь этой идеей, великой идеей добра, и вступаю, как мне кажется, в противоборство со злом.

Я привел вам две цитаты, которые говорят о том, что выбор между добром и злом осуществляется внутри человека, он никогда не осуществляется вовне. Мы никогда не разберемся в этих мифах, потому что они будут всё время взаимозаменяемы, и всегда они будут мифами добра. А вот в себе разобраться оказывается очень и очень тяжело, потому что совесть — это несовершенный инструмент. Для того чтобы совесть стала совершенным инструментом, ее всё время надо настраивать, как настраивается инструмент музыкальный, но тогда нужен очень высокий камертон, очень чистый камертон, по которому эта совесть может быть настроена. 

Тогда мы говорим, что есть заповеди как камертон, по которому настраивается совесть. И здесь возникает одна очень серьезная проблема: оказывается, что человек способен любую заповедь адаптировать под себя. Авва Дорофей в одном из своих поучений говорит такие интересные слова: кривое правило и прямое делает кривым. Понимаете, о чем я говорю? То есть сам человек не является прямым, не является мерой чистой и верной. Он вот такой. Наша человеческая мера, наша человеческая линейка — кривая. И поэтому всё, к чему прикасается наш взор, наша мера, мы искривляем, потому что мы кривы. Грехопадение искривило мир, искривило человеческую личность. И что происходит? Оказывается, заповеди вроде даны как величайший эталон понимания добра, но эти заповеди в нашем человеческом преломлении, в религиозном преломлении, в религиозном применении — они адаптированы под нас. 

Приведем пример. Христос укоряет фарисеев. «Вы своим преданием, — говорит Христос, — заменили заповедь Божию». О какой заповеди идет речь? «Почитай отца и матерь твою, да долголетен будешь на земле». Что сделали эти люди? Они придумали свою собственную форму обхода этой заповеди, исполнения ее. И что? Можно, оказывается, было положить достаточно большую сумму денег на жертвенник в храме и сказать Богу: «Господи, вот деньги на содержание моих родителей, которые я отдаю Тебе, теперь Ты о них заботься». Не единственный случай. Христос говорит о том, что развод недопустим. «Вначале было не так, — говорит Христос и приводит слова священного Писания. — Будь две плоти единой, и что Бог сочетал, человек да не разлучает». И говорит очень жесткие слова: «Всякий, кто разводится со своей женой, дает ей повод прелюбодействовать. Всякий, женящийся на разведенной, прелюбодействует». Заповедь «Не прелюбодействуй» нарушена. Апостолы говорят: «Ну как же так? Ведь сам Моисей позволил давать разводное письмо». То есть то, что записано в законе, что является заповедью Божией — человек подменяет это всё. И оказывается, что любую заповедь, какую ни возьми, человек способен просто исказить. 

Для нас заповедь «Не убий», например, толкуется как угодно. Почему вообще существует заповедь «Не убий»? Это довольно странно. А что, непонятно, что нельзя убивать? А что, без этой заповеди люди постоянно друг друга убивают? А что, в тех странах, в которых нет десяти заповедей, там все друг друга убивают? Там можно убивать, только еврейскому народу нельзя убивать? Нет, почему-то оказывается, что нигде нельзя убивать. Что существуют давно уже кодексы, древние кодексы, где существует уголовное право, где убийство всегда считается преступлением. Зачем давать заповедь «Не убий»? С тем чтобы ее люди опять трансформировали под себя? Да, своих я не буду убивать. Но врагов-то надо. Как же так? Но заповедь дается именно как заповедь, как абсолютное божественное установление: «Не убий!» Никогда, никого, ни при каких обстоятельствах не убивай! Это заповедь, но человек не хочет этого слышать. И это существует не только с заповедями ветхозаветными, но и с заповедями Нового Завета. Христос говорит: «Сказано древними "Люби ближнего своего и ненавидь врага своего". А я вам говорю "Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, молитесь за обижающих вас"». Ну, ведь сказано же, да? И вот святитель Филарет Московский объясняет нам: «"Люби врагов своих", — говорит он, — "гнушайся врагами Христовыми, и ненавидь, и бей врагов Отечества". Вот что Христос имел в виду», — объясняет нам святитель Филарет Московский. Оказывается, кого-то можно бить, кем-то можно гнушаться, а любить можно только того, кто наступил тебе в трамвае на ногу. Как стало просто с Евангелием-то, понимаете? Как стало просто с пониманием добра и зла. Оказывается, всё можно, только надо найти причину, по которой можно убивать, по которой можно ненавидеть, по которой можно гнушаться кем-то. 

Получается, что человек находится в полном непонимании добра и зла, в ужасном положении, потому что человеческая природа, поврежденная грехом, всё время ищет возможности назвать зло добром, а добро злом, поменять их местами. И вот когда начинаешь об этом думать, думаешь о Христе, конечно, прежде всего. Вот Христос, Он бил врагов Отечества, гнушался своими собственными врагами? Ну, тогда же тоже существовал коллективный Запад. Мы же понимаем, да? Римская империя — враги Отечества. К Нему приходит враг Отечества и говорит: «Слуга мой болен, приди скорее, исцели Его». И Христос исцеляет слугу римского офицера, захватчика и врага Отечества. И эти враги Отечества распинают Его на кресте. А враги Его кричат: «Распни, распни Его, кровь Его на нас и на детях наших». Что говорит в ответ Христос вот этим людям, которых надо бить и которых надо гнушаться? «Прости им, Господи, не ведают, что творят». 

И вот здесь очень важные вещи, которые касаются нас самих, потому что мы примыкаем к некому выбору, и нам кажется, что мы выбрали правильно. Вот сейчас. Ну, кто-то примкнул к выбору антивоенному. И вроде бы это понятно, потому что это выбор добра. Кто-то примкнул к выбору наоборот, вот этой самой войны с фашизмом, нацизмом и «где вы были 8 лет?». И тоже кажется, что он защищает вот тех, на кого нападают и кого надо спасать. Что происходит с людьми, которые выбрали лично, причем, думали, размышляли? «Я не коллективный выбор сделал, я его продумал, это моя личная позиция, я против этого или я против того, это моя личная позиция, я честен в своем выборе». Что с ними происходит? А происходит то, что, выбрав добро, я возненавидел не зло, а тех, кто сделал другой выбор. Вот что происходит. Я выбрал добро, но возненавидел тех, кто сделал другой выбор. И я их ненавижу, я их проклинаю, я их посылаю в ад, я с ними не могу сидеть за одним столом, они мне чужие совершенно, я их вырвал из своего сердца. Это что значит? Я выбрал добро? Или что-то не так? Или что-то не случилось? Или мой выбор добра не окончательный? Или я не пошел этим путем до конца, что-то сделал только одно, не сделав другого? Выбрав добро, победил ли я зло? Выбор добра дал мне силы стать добрее? Выбор добра сделал меня другим, милосердным, добрым, светлым, сострадательным, смиренным? Понимаете? Да, я лично выбрал эту позицию. Но стал ли я от этого лучше? Добро от этого в мире умножилось или нет? И вот так происходит с людьми, к сожалению: величайшая беда и величайшая проблема в том, что, даже выбирая добро, мы не становимся добрее, потому что Христос в нас не действует. Христос не является нашей мерой. Христос не является нашим единственным камертоном, который бы настроил нас, если бы мы выбрали добро. Мы должны проверить: я добр при этом, либо я, выбрав позицию добра, выбрал позицию, которая дает мне право ненавидеть всех, которые это добро не выбрали, которые выбрали в моем представлении зло? И это тоже является маркером и знаком того мира, в котором мы с вами живем, когда человек находится вот в этом постоянном круговороте и в этом лабиринте страшном, лабиринте поиска. Если нет высочайшего критерия добра, найти добро очень тяжело. Нам не поможет ни культура, ни искусство великое. Гений и злодейство здесь будут всегда находиться рядом друг с другом. Но Христос всегда будет нас проверять. И поэтому я не вижу другого способа понимания добра и зла, как только ставить Христа внутрь себя, как только всё время спрашивать Его: где, Господи, я сейчас нахожусь, как мне выбрать правильный путь? Это очень-очень тяжелый труд и единственный христианский путь.

http://trinity-church.ru/prior/articles/статьи-и-интервью-2023-года/проблема-понимания-добра-и-зла