Приходское духовенство при Екатерине II.

Очень чувствительная для монастырей и епископий секуляризационная реформа Екатерины II не только ничем не облегчила и не реформировала быта приходского духовенства. Наоборот, она только еще значительно сжала петровские "штаты" приходских церквей и тем увеличила неизбежность новых усиленных разборов. Тотчас после 1763 г. начата новая ревизионная перепись приходского духовенства, но с "тактическим" воздержанием "пока" от предприятия логически неизбежного разбора к концу 1768 г. новые ведомости были составлены. Новые штаты по ним не были еще готовы, а екатерининские разборы по мерке старых петровских штатов уже начались.

Новые штаты на бумаге созрели только через 10 лет к 1778 г. Они составлены значительно сжатее петровских. За единицу принят "двор," в котором числилось четверо мужчин. Эти 4 "штатных" лица назывались "ревизскими душами," ибо числились по штату от одной ревизии до другой, независимо от фактического положения, т. е. живы ли они, или уже умерли и их заменили или не заменили новые члены семьи. На 150 дворов положен 1 священник, на 250-300 дворов - 2 священника, максимум - 3, если нельзя без трех обойтись. При жизни штатного священника запрещено ставить заместителей ему. Предельным возрастом штатной службы назначено 60 лет. По медицинском освидетельствовании и отставке, велено отбирать ставленую грамоту и не дозволять совершать требы, даже служить литургию без особого архиерейского разрешения.

Параллельно приняты меры к сокращению строительства новых церквей. Устройство новых домовых церквей вообще воспрещено. Образование новых приходов мог разрешить только Синод. Даже ремонты старых церквей воспрещены без дозволения архиерея.

Екатерининское штатное "иго" на этот раз распространено и на все приходы Южной России. Сыновья - священники ("викарии") при отцах воспрещены. Многочисленные вольные дьяки, кроме штатных, лишены платного содержания. С 1786 г. вообще введены все порядки великороссийских приходов. Все лишние священники размещены по штатам приходов. Остальные удалены в "за штат." Приходская служба стала для священников излишне обременительной. На это без успеха жаловался Синоду в 1785 г. епископ Белгородский.

Вообще Екатерининские реформы были чувствительны не только для владык и монастырей, но и для приходского духовенства своими суженными "штатами."

Выбрасывая за борт много так наз. "заопределенных" клириков, новые штаты питали старый, еще не упраздненный канал крестцового духовенства. После разбора 1769 года в Москве скопилось 257 безместных священников и 11 диаконов. Подобное скопление, как видно из указа Синода 1770 г., образовалось и в СПБ. Под предлогом хлопот о местах и с отпусками от своих епархиальных владык, просрочивая все свои паспорта, эти бродячие попы "шатались праздно и в непристойные духовному чину поступки впадали.".. Часть их "отправляла в домах крестцовую службу," часть "домогалась пройти в полковые команды," попадались среди них и запрещенные. Словом, "великая от таковых бродяг непристойность происходила." Синод приказал всех просрочивших паспорта (не говоря уже о беспаспортных), высылать под полицейским караулом по месту их жительства. Строгий архиепископ Амвросий (Зертис-Каменский), из шляхтичей Малой России, был вообще барски строгим администратором. В 1768 г. он писал в свою Консисторию: "В Москве праздных священников и прочего церковного причта людей премногое число шатается. Они к крайнему соблазну, стоя на Спасском крестце для найму к служению по церквам, великие делают безобразия, производят между собою торг, и при убавке друг перед другом цены, вместо надлежащего священнику благоговения, произносят с великою враждою сквеρнословную брань, иногда же делают и драку. А после служения, не имея собственного дому и пристанища, остальное время или по казенным питейным домам и харчевням провождают время. Или же, напившись до пьяна, по улицам безобразно скитаются."

Консистория ответила, что пока безместным священникам не воспрещен въезд в Москву, "то от крестца их унять нет возможности." Они сознательно не ищут мест: "дабы, шатаясь по Москве, быть без всякого присмотра, в сущем самовольстве, получая пропитание посредством оного соблазнительнейшего на крестце к служению найма."

По сговору с полицейскими властями и при помощи их Московская Консистория выслала крестцовых попов из Москвы в 1770 г. и этим было заложено начало к полной ликвидации этого неблаголепного института. Строгий Амвросий подписал указ об окончательном упразднении в Москве "крестца." Наиболее доброкачественной категории крестцовых искателей мест разрешено устроиться даже и в Москве легальными помощниками штатных священников, иные высланы в провинцию с таким же правом, а третьим разрешено устроиться только на причетнические места.

Свой строгий указ против бродячих крестцовых попов Синод повторил в 1772 г. Но он шел вразрез с реальной нуждой момента. Чума унесла много священников. И на пустовавшие в Москве места пришлось взять не мало тех бродячих иереев, которые были внесены в списки высылаемых. Узнав о вакантных местах в Москве, сюда опять прилила волна из других епархий разных неуживчивых элементов. Воскресают неумирающие "крестцы." С 1774 г. Московская Консистория предпринимает ряд полицейских мер к их ликвидации. На Спасском крестце поставлен уполномоченный Консисторией иерей, а на помощь ему караул из солдат, чтобы разгонять силой крестцовые сборища бродячих попов. Митрополит Платон систематически боролся с этой "текучей рабочей силой" и, наконец, прикончил это безобразие. В своей автобиографии он сообщает, как он изничтожил "бесчестный крестец, который состоял в том, что у Спасских ворот всегда собиралось попов по 10, 20 и 30, бродяг из разных епархий. Отрешенные от мест, а иные запрещенные и под следствием находящиеся, нанимались, стоя на крестце, служить обедни при разных церквах за малейшую цену, копеек по 10 и по 5. Делало сие нестерпимый соблазн. Бог помог архиепископу (т. е. самому Платону) все сие перевести так, что и следа не осталось. Хотя оно, может быть, продолжалось через (т. е. "в течение") несколько сот лет и хотя прежние архиереи о том же старались, но не успели."

Но "крестец" не сразу опустел. Туда выходили совершенно легальные священники, чтобы наняться отслужить раннюю литургию. Повсюду прихожане разделялись на посетителей ранних и поздних литургий. Но "штаты" многих церквей допускали только одного священника. Для ранних обеден нужно было искать священника где-то на стороне. Потребность реальная. Прихожане жаловались и даже на Высочайшее имя. Митр. Платону приходилось сопротивляться, чтобы не разрушить с трудом укрепленную плотину, не дать ее прорвать напору бродячих попов. Указано довольствоваться приглашением для ранних литургий священников из других церквей с широкими штатами в два или три священника. И все-таки бродячие и беглые попы находили себе нанимателей и в Москве и в СПБ вплоть до начала ХIХ в.

После проведения в конце ХVIII в. секуляризации и в Южной России, и по введению и там строгих приходских штатов, и там не сразу удалось изжить широко распространенную практику так наз. "диких попов." Часть их обладала грамотами, выдававшимися самими архиереями при отпуске для приискания места. Иные находили для себя более легким (бесшкольным) и дешевым способом добывать себе хиротонию в соседних - Молдавии и в Турции "про запас" и с этими ставлеными грамотами странствовали от парохии к парохии, не найдут ли где "ваканс." А пока что кормились физическим трудом в сельском хозяйстве или ходили в извоз чумаками. А вдовые присоединялись к группам бурсаков, добывавших хлеб распеванием кантов. И вообще "бурлаковали," сливаясь с свободно переселявшимися с места на место землеробами, что было одной из привилегий края, резко упраздненных учреждением здесь наместничеств в 1783 г. Конечно, в этой бродяжной обстановке авантюрили и попы-самозванцы, так наз. "самоставы" или "самосвяты," с подложными грамотами и даже по паспорту второбрачные. Изобличенные ныряли через польскую границу и продолжали свои похождения за кордоном.

***

Екатерининское время, сжав до крайности штатные рамки духовного сословия, уделило законодательное внимание и для устройства "излишков" сословия не только в воинской и подушной кабале, но и на путях свободных интеллигентных профессий. Послепетровские правительства, как только нуждались в каких-либо специалистах, автоматически черпали их из семей поповичей и духовных школ. Характерно для грубого утилитаризма власти, что она, втягивая в кабалу крепостной зависимости "излишки" духовного сословия, не хотела понять особой чувствительности его и мучительности для него перехода от высшей категории труда и соединенного с ним высшего морального самосознания к труду низшему, только физическому, и притом рабьему. Но как только возникала экстренная потребность усвоения новых научных знаний, так не задумываясь члены правительства протягивали руку к семьям поповичей и брали оттуда выносливых, не боящихся труда "спецов." Так, напр., в самом начале царствования Екатерины II, прежде всего ради потребностей Академии Наук, понадобились специалисты древних и новых восточных языков. И вот 16.V.1765 г. Синоду объявляется Высочайшая воля: "из обучающихся в семинариях учеников, кои дошли до риторики... избрать 10 человек для отправления их в Англию, дабы в университетах Оксфордском и Кембриджском в пользу государства высших могли обучаться наук." 21.V. последовало еще дополнение: кроме Англии послать еще студентов и в Германию, в Геттингем и в Голландию - в Лейден. Из этих заграничных выучеников некоторые вернулись на церковную службу. Так, Наумов стал преподавать греческий и еврейский языки в старой Академии в Москве в Спасском монастыре. В 1773 г. вернулся Семенов-Руднев. Особая комиссия от Академии Наук экзаменовала его и решила, что его нужно использовать только для ученой и учительской деятельности. Что благовременно учредить у нас для научного богословия богословский факультет и присоединить его к Московской Академии, "чтобы сии оба училища, поелику оные учреждены для духовенства, назывались одной Академией." Значит, несмотря на торжественно звучавший с конца ХVII в. титул Славяно-греко-латинской Академии, синодальные правители церкви сознавали, что это еще по существу не высшая школа богословских знаний. Молодой питомец ее Платон (Левшин), ставший теперь архиепископом Московским, задался прямой целью поднять Московскую Академию до уровня действительно высшей богословской школы. В проекте он себя назначил ее "директором." Курс ее шестилетний, без первых четырех латинских классов. Они переносились в Троицкую семинарию. А в Москве оставалась высшая школа с традиционным именем Академии. В нее вызывались бы из всех 33-х семинарий отборные студенты по три кандидата от каждой, всего 99 человек. Проект не двигался и при Павле I (1796 г.) и сдан в архив. Но он отображал в себе назревшую потребность вскоре осуществленной реформы выросшей духовной школы. А пока эта смиренная и самоотверженная школа продолжала служить не церкви только, но и всему аппарату государства, отдавая ему свои мнимые "излишки."

С учреждением в 1775 г. губерний и наместничеств ушли туда на службу тысячи семинаристов, на что давались духовным начальством разрешения с разбором. Архиереи не отдавали школьников выше риторики. Да и новая бюрократия, видимо, не гналась за большой наукой. Напр., в 1779 г. в нижегородское наместничество из семинарии взято на службу 155 семинаристов из "умевших писать." Мерка писарская. Из Киевской Академии наместник просил на службу даже прямо тех, "которые неспособны к учению." Губернаторы зазывали, соблазняя немедленной обмундировкой и жалованьем от 40 до 100 руб. в год. Уходили из семинарий десятками.

Понадобились в 1782-86 гг. учителя в преобразованные народные школы. Резервуар кандидатов - те же семинарии. Министерство требовало в 1783 г. дать ему 142 ученика и при том "лучших," и не только риторов, но и философов. С 1786 г. шли систематические вызовы в медицинские школы и в Московский Университет. В 1788 г. высшие классы СПБ семинарии почти опустели от таких "вызовов." Духовное начальство старалось, как могло, сберечь свои школы от истощения. У митр. Платона в Москве все ученики при переходе из риторики в философию должны были давать подписку, что они останутся в духовном звании. Митр. Платон для публичного собрания в его моск. академии в 1782 г. назначил диспут между двумя учениками на тему: "Преимущество духовного звания пред всеми другими."

Екатерининский "разбор" 1784 г. производился спокойно, без истерии и ожесточения, что доказывает, что прежние озлобления в этом деле были ни для кого ненужной мукой. Напр., лишних клириков спокойно переводили на пустующие места из одной епархии в другую. А сколько десятилетий Сенат противился этой бесспорно разумной мере! Затем, исключенные из духовенства не обязательно закабалялись в подушный оклад, но могли оставаться и свободными, если находили себе место "в светской команде." Напр., в сообщении Орловской Казенной Палаты Синоду находим такие цифры. Из их епархии 54 клирика переведены в другие епархии, а в "светскую команду" отдано 2.214 человек, и не в крепостное состояние, а в купечество, в мещанство и в свободное крестьянство, так наз. "государственное," т. е. на казенные земли, а не к помещикам. Это только доказывает, что при доброй воле властей и прежние разборы поповичей могли бы не превращаться в "нашествие иноплеменников и междоусобную брань."