Преподобный Варсонофий Оптинский — старец, который хотел спасти Льва Толстого

Генеральские погоны он променял на монашескую мантию, но, став монахом, отправился на войну. Слава о его прозорливости гремела на всю Россию, а знавшие его люди свидетельствовали: «Ему дан был особый дар от Бога». 14 апреля Церковь отмечает память преподобного Варсонофия Оптинского, одного из самых почитаемых старцев Оптиной пустыни.

Преподобный Варсонофий Оптинский (в миру Павел Иванович Плиханков) родился в Самаре 5 июля 1845 года в почтенной, зажиточной и благочестивой семье. О его жизни до поступления в монастырь — а произошло это только на 47 году его жизни — мы знаем из личных воспоминаний старца. В детские годы он регулярно бывал в храме, любил церковное богослужение и даже прислуживал в алтаре. В школьные годы ярко проявилась его склонность к молитве и уединению. На каникулах, которые проходили в имении на природе, он вставал за час до общего подъема и уходил в березовую аллею молиться.

«Тогда я молился так, как никогда уже более не молился: то была чистая молитва невинного отрока. Я думаю, что там я себе и выпросил, вымолил у Бога монашество», — вспоминал сам о. Варсонофий.

Однако монашество в тот момент был для него очень далекой перспективой. После школы он закончил Оренбургское военное училище, затем продолжил образование в Санкт-Петербурге. Его судьба складывалась как нельзя лучше. Он дослужился до полковника, был на хорошем счету у начальства, его прочили в генералы. О жизни в монастыре в то время он имел не слишком высокое представление: «страшная скука — там только редька, постное масло да поклоны».

Несмотря на увлеченность службой и блестящую военную карьеру, Павел Иванович ощущал внутри какую-то неудовлетворенность. Его сослуживцы замечали за ним «странности»: он оставался холостым, избегал балов, театров, не участвовал в офицерских кутежах и пирушках, вел довольно аскетичный, учитывая его положение и возможности, образ жизни. Со временем Павел полностью охладел к светской жизни. Одним из поворотных моментов стал его поход в театр, где посредине представления он ощутил в душе щемящую, неизбывную тоску. «В душе как будто кто-то говорил: “Ты пришел в театр и сидишь здесь, а если ты сейчас умрешь, что тогда? Господь сказал: в чём застану, в том и сужу... С чем и как предстанет душа твоя Богу, если ты сейчас умрешь?”» — вспоминал он позже.

Важным событием в жизни старца стала его встреча в Москве, где он оказался по службе, с праведным Иоанном Кронштадтским. Увидев офицера, всероссийский старец на глазах у всех молча подошел к нему и поцеловал его руку. «Все присутствующие переглянулись, и говорили после, что это означает какое-нибудь событие в моей жизни, и решили, что я буду священником... А теперь видишь, как неисповедимы судьбы Божии: я не только священник, но и монах», — рассказывал старец.

Всерьез задумавшись о монашестве, Павел Иванович приехал в Оптину пустынь, о которой случайно прочитал в каком-то духовном журнале. Там он сразу попал в келью к старцу Амвросию Оптинскому, где в тот момент находился и другой оптинский подвижник, отец Анатолий (Зерцалов), ставший впоследствии наставником Варсонофия. К огорчению Павла Ивановича, преподобный Амвросий дал ему еще целых два года на раздумье. А ближе к концу этого срока полковник тяжело заболел воспалением легких. Во время болезни, когда денщик читал ему Евангелие, он пережил чудесное видение. По воспоминаниям старца, его осиял неземной свет, в котором перед ним как будто пронеслась вся его жизнь. Он услышал голос, который приказывал ему идти в Оптину пустынь. Павел Иванович выздоровел и, завершив все свои дела, оставил службу и вскоре стал послушником Иоанно-Предтеченского скита Оптинской обители.

В 1900 году он принял постриг с именем Варсонофий, через некоторое время был рукоположен в иеродиакона, а затем в иеромонаха. Во время Русско-японской войны он отправился на фронт, где служил при военном госпитале, духовно окормляя раненых. Общение с солдатами и офицерами в полевых условиях произвело на него сильное впечатление. Вот что писал он в одном из писем, адресованных настоятелю Оптиной пустыни игумену Ксенофонту (Клюкину): «Только теперь, когда я встретился лицом к лицу с русскими ранеными воинами, офицерами и солдатами, я убедился, какая бездна христианской любви и самоотвержения заключается в сердце русского человека, и нигде, может быть, не проявляются они в такой изумляющей силе и величии, как на поле брани. Только в тяжкие годины войн познается воочию, что вера Христова есть дыхание и жизнь русского народа, что с утратою и оскудением этой веры в сердце народа неминуемо прекратится и жизнь его. Каждый народ ставит те или иные задачи, которые и составляют сущность, содержание его жизни, но у русского народа одна задача, которая коренится в глубине его души. Это — вечное спасение его души, наследие вечной жизни, Царства Небесного».

Вернувшись в Оптину пустынь, отец Варсонофий в 1907 году был возведен в сан игумена и назначен настоятелем Оптинского скита. К тому времени он уже был широко известен как опытный духовник, наделенный даром прозорливости. Ежедневно он принимал множество людей, число его духовных чад увеличивалось.

«Ему дан был в этом особый дар от Бога, — вспоминал о старце Варсонофии уже после его смерти скитоначальник иеромонах Феодосий (Поморцев). — Душа кающегося грешника сразу располагалась к нему, чувствовала доверие, ибо батюшка не отталкивал его, не гнушался им и, раскрывая пред ним же его собственную душу, помогал ему исповедовать свои грехи и обнажать свои греховные язвы, кои таил в душе своей, быть может, многие годы, нося в себе через это залог вечной смерти. Батюшка умел в одно и то же время и располагать человека к чистосердечной исповеди, и показывать ему всю тяжесть и безобразие грехов, и вливать в его душу надежду спасения. Властно было его слово, и наставления его неизгладимо печатлелись в душе человека, ибо исходили из благодатного опыта и знания души человеческой со всеми ее немощами и силами. Батюшка всякого приходящего к нему умел принять, выслушать и дать соответствующий совет и наставление, будучи умудрен от благодати Божией. И благодать эту, почивавшую на старце, мог испытать всякий, кто приходил к нему как к старцу».

В 1910 году, по поручению Святейшего Синода, старец поехал на станцию Астапово для напутствия находившегося при смерти Льва Толстого. Однако встретиться с писателем ему не удалось — родственники Толстого не пустили старца к одру умирающего. «Помню, в самый день смерти графа, утром, пришла ко мне мысль: не допустят ли меня сегодня к нему? Быть может, он покается и будет спасен. В это самое время пришли ко мне сказать, что граф умер. Так и погибла душа безвозвратно. А между тем как легко было ему спастись: я нес ему Тело и Кровь Христовы и шел простить и разрешить все его согрешения — «вольныя и невольныя», — описывал преподобный свой неудавшийся визит.

В последний год жизни старца его постигло тяжелое испытание. В 1912 году по доносам недоброжелателей церковное начальство назначило его, уже пожилого и немощного человека, настоятелем Старо-Голутвина Богоявленского монастыря, который в то время находился в крайне запущенном состоянии. Обителью отец Варсонофий управлял меньше года. Вконец измученный и смертельно больной, он скончался 1 (14) апреля 1913 года и был похоронен в родной обители рядом со старцем Анатолием (Зерцаловым). В 1996 году старец Варсонофий был прославлен как местночтимый святой, а в 2000 году состоялась его общецерковная канонизация. Сегодня его мощи находятся во Владимирском соборе Оптиной пустыни.

Из бесед преподобного Варсонофия Оптинского с братией Оптиной пустыни и духовными чадами

О любви к Богу

Необходимо дать себе отчет, к чему лежит наша душа, что составляет ее содержание. Носим ли мы в себе Христа или привязываемся к чему-либо земному? Хорошо, если каждый будет посвящать хоть час или два вечером на рассмотрение своего сердца, чтобы определить — любит ли оно Бога или что-либо временное.

О Ветхом и Новом Заветах

Заповеди Ветхого Завета легче Заповедей евангельских; их мог исполнять человек невозрожденный, но для Нового Завета это невозможно.

Некоторые говорят: что трудного в Новом Завете? Всё только любовь да любовь. Да, но это-то и составляет подвиг. Любить всех по Евангелию, совершенною любовию — это дело нелегкое, требующее громадного труда и содействия благодати Божией, отчего св. апостол Павел говорит: «Любовь есть исполнение закона».

Закон Христов для естественного человека непосилен, гораздо тяжелее закона Моисеева, ибо утончает и усиливает его требования; осуществить его в жизни нашими слабыми и склонными ко греху силами безусловно невозможно, и закон Христов рассчитан исключительно на человека облагодатствованного. Единственно только при помощи силы Святаго Духа, через обновление нашего ветхого естества новой стихией благодатной жизни он становится удобоисполнимым, и его заповеди являются только формой обнаружения и развития этой небесной силы, а тайны его учения — тайнами нами же переживаемой нашей внутренней духовной жизни.

О таинствах Церкви

Таинства Церкви Православной имеют такую великую силу, что человек крещеный, будь он даже злодей, если покается, может начать новую жизнь, исполняя евангельский закон во всей полноте.

В таинстве Покаяния, или, что то же, — Исповеди, разрываются векселя, то есть уничтожается рукописание наших грехов, а Причащение истинных Тела и Крови Христовых дает нам силы перерождаться духовно. Правда, это совершается не сразу и, пожалуй, неощутительно для нас: не приидет Царствие Божие с соблюдением, но несомненно, что это перерождение рано или поздно совершится, и мы начнем новую жизнь, жизнь во Христе.

О вере

Господь требует от нас прежде всего веры: «Без веры невозможно угодити Богу». Сколько бы кто ни делал добрых дел, но если он совершает их не во имя Христово, то они не имеют никакой цены.

Многие говорят: можно и без Христа быть хорошим человеком и даже исполнять евангельский закон, например, о любви, о милосердии. Нет, это глубокое заблуждение. Заповеди Христовы требуют от нас такой высоты, что они рассчитаны только на возрожденного через Святое Крещение человека.

О том, как спастись

Как же спастись? Как войти в чертог Царя Небесного? Есть лестница туда и из монастыря, и из мира. Можно спастись и в богатстве, и в бедности. Сама по себе бедность не спасет. Но можно обладать миллионами, а сердце иметь у Бога и спастись. Вот, например, Филарет Милостивый: он имел огромное богатство, но этим богатством приобрел себе Царство, помогая бедным и обездоленным. Авраам тоже был очень богат; его богатство по тогдашнему времени заключалось в огромных стадах, но это не помешало ему спастись. А можно и в бедности погибнуть, привязавшись к деньгам. Стоял, например, один нищий на паперти: терпел и голод, и холод, лишь бы накопить денег. Накопил рублей сорок-пятьдесят и умер. И пошла его душа в ад, так как привязана была к деньгам, а не к Богу.

О помыслах

Охранять свою душу от помыслов — это трудное дело, значение которого даже непонятно людям мирским. Нередко говорят: да зачем охранять душу от помыслов? Ну, пришла мысль и ушла — что же бороться с нею? Очень они ошибаются. Мысль не просто приходит и уходит. Иная мысль может погубить душу человека, иной помысл заставляет человека вовсе повернуть на жизненном пути и пойти совсем в другом направлении. Святые Отцы говорят, что есть помыслы от Бога, помыслы от себя, т. е. своего естества, и помыслы от бесов. Для того чтобы различать, откуда приходят помыслы, внушаются ли они Богом или враждебной силой или происходят от естества, требуется великая мудрость.

О посещении храма

Посещайте чаще храм Божий, особенно в скорби: хорошо встать в каком-нибудь темном уголке, помолиться и поплакать от души. И утешит Господь, непременно утешит. И скажешь: Господи, а я-то думал, что и выхода нет из моего тяжкого положения, но Ты, Господи, помог мне!

О посте

Пост бывает двоякий: внешний и внутренний. Первый есть воздержание от скоромной пищи, второй — воздержание всех наших чувств, особенно зрения, от всего нечистого и скверного. Тот и другой пост неразрывно связаны друг с другом. Некоторые люди все внимание обращают только на внешний пост, совсем не понимая внутреннего. Например, приходит такой человек куда-нибудь в общество, начинаются разговоры, в которых сплошь и рядом — осуждение ближних. Он принимает в них деятельное участие и много похищает от чести ближнего. Но вот наступает время ужина. Гостю предлагают скоромную пищу: котлетку, кусочек поросеночка и т. д. Он решительно отказывается.

— Ну покушайте, — уговаривают хозяева, — ведь не то, что входит в уста, оскверняет человека, а то, что из уст!

— Нет, я насчет этого строг, — заявляет он, совершенно не сознавая, что, осуждая ближнего, он уже нарушил и даже совсем уничтожил пост.

О молитве

Всякая добродетель вследствие упражнения обращается в навык, а молитва до самой смерти требует понуждения себя и является следствием подвига. Молитва трудна, так как ей противится наш ветхий человек, но она трудна еще и потому, что враг всей силой восстает на молящегося. Молитва есть вкушение смерти для диавола. Хотя он уже умер духовно, но молитва как бы снова поражает его, а потому он всячески противится ей.

О Церкви

Люди, находящиеся в Церкви Православной, направляются к Горнему Иерусалиму, т. е. к Царствию Небесному, верным путем; они плывут по житейскому морю в ладье, где кормчий — Сам Христос; те же, которые вне Церкви, стремятся переплыть это море на одной доске, что, конечно, невозможно; и гибнут безвозвратно.

Священник Евгений Мурзин

https://foma.ru/prepodobnyj-varsonofij-optinskij-starec-kotoryj-hotel-sp...