Постановление кодекса императора Феодосия о монахах

Введение

Кодекс императора Феодосия содержит два весьма интересных постановления, регулирующих жизнь монашествующих Римской империи в конце IV в. А именно речь идет о пп. 3. 1. и 3. 2. шестнадцатой книги Кодекса[1]. Пункт 3. 1. Кодекса предписывает монахам жить в пустынных местах и запрещает им доступ в города. Этот закон принят 2 сентября 390 г. Пункт 3. 2. отменяет действие п. 3. 1. и снова дарует монахам право входить в города. Этот закон принят спустя два года, 17 апреля 392 г.

Вот русский перевод этих двух постановлений:

О монахах

3. 1. Императоры Валентиниан, Феодосий и Аркадий Августы Татиану префекту претории. Мы повелеваем, чтобы все, кто находится в монашеском звании, держались и обитали в пустынных местах и на уединенных территориях.

Дано: в 4 ноны сентября в Вероне при консулах Валентиниане Августе (4-ое консульство) и Неотерии (2 сентября 390).

3. 2. Те же Августы Татиану префекту претории. Монахов, которым был запрещен вход в города, между тем как [дело] обостряется судебными нарушениями, мы предписываем вернуть в прежнее состояние, отменив тот закон. Итак, отвергнув повеление Нашей кротости, Мы даруем им свободный вход в города.

Дано: в 15 календы мая в Константинополе при консулах Аркадии (2-ое консульство) и Руфине (17 апреля 392).

Запрет монахам входить в города действовал, таким образом, менее двух лет.

Однако всё же вопрос о причинах, побудивших императора принять закон 390 года и затем его отменить, представляется небезынтересным. Ниже приведен обзор доступных для автора источников, содержащих те или иные оценки рассматриваемых постановлений Кодекса, а также сделана попытка их анализа.

Причины введения запрета 390 г.

Наиболее подробно на вопросе о причинах, побудивших императора  принять эти законы, останавливается Иаков Готoфред, известный издатель и комментатор Феодосиева кодекса XVII в.[2]

Рассматривая этот вопрос, он начинает с упоминания мнения Барония и не соглашается с ним. Бароний, по словам Готофреда, считал, что данный запрет вызван ересью иовинианистов, которые были изгнаны из монастырей и, не оставив монашеских одежд, жили в городах и продолжали проповедовать там свои идеи. Готофред справедливо замечает, что это мнение не имеет под собой веских оснований, поскольку закон 390 г. касается не монахов, изгнанных из монастырей, но вообще всех, «кто находится в монашеском звании». Кроме того, Иовиниан – римский монах, а закон 390 г. адресован Татиану, префекту претории, то есть дан для Востока.

Сам Готофред считает, что причину закона 390 г. надо искать в дерзком поведении (audacia) монахов того времени. Они составляли силу, которая под предлогом благочестия часто нарушала общественный мир и устраивала различные беспорядки. В подтверждение своего мнения Готофред приводит несколько доводов, не все из которых, правда, представляются основательными.

Во-первых, он ссылается на события 387 года в Антиохии. В этом году народ Антиохии, разгневанный увеличением налогов, произвел возмущение, в ходе которого были низвергнуты статуи императора и его покойной жены. Император в гневе хотел даже разрушить город. Своим указом император лишил Антиохию статуса города, развлечений и раздач хлеба, отобрал её земли, а жителей приказал жестоко наказать[3]. Готофред пишет: «Полчища и отряды монахов воспротивились казни виновных» (Monachorum catervae seu drungi supplicio reorum intercessere)[4], – видя в этом отрицательный пример вмешательства монахов в государственное судопроизводство.

Во-вторых, он упоминает дело Иоанна Златоуста, ссылаясь на описание языческого историка Зосимы, который пишет: «…в то время возросла ненависть царской супруги к Иоанну, епископу христиан, …делая всё со властью, она побуждала к низложению Иоанна всех епископов, из которых первым и главным был Феофил из Александрии Египетской… когда предстоял суд, Иоанн, видя, что его шансы в этом деле неравны, добровольно покинул Константинополь. Когда же народ от этого пришел в волнение (ибо сей муж был искусен в подчинении бессловесной толпы), город охватили беспорядки, была захвачена и церковь христиан так называемыми монахами… Они, занявши церкви, препятствовали народу приступить к привычным молитвам. Возмутившись этим, простолюдины вместе с воинами требовали обуздать дерзость монахов. Когда им на это было дано согласие (σύνθημα), они беспрепятственно отправились и без всякого суда вырезали всех, пока не наполнили церковь трупами, а бежавших преследовали, закалая всех, кто оказался облаченным в черные одежды»[5].

Очевидно, в таком своеобразном свете языческий историк излагает обстоятельства, приведшие к низложению и ссылке святителя Иоанна Златоуста. Монахи, о которых тут идет речь, – это, видимо, присланные Феофилом Александрийским в Константинополь монахи-антиоригенисты, которые, по прибытии своем в столицу, подняли там шум, обвиняя святителя Иоанна в общении с приехавшими ранее из Александрии же «оригенистами», которых Феофил отлучил. Как известно, «оригенисты» обратились к императорскому суду, который встал на их сторону. «Антиоригенисты» были осуждены. Как пишет А. В. Карташев, «их побросали в тюрьму, сослали в каменоломни, некоторые из них даже вскоре умерли»[6]. Захват церкви и избиение монахов – это, думается, преувеличение Зосимы.

В-третьих, Готофред указывает на факты разрушения монахами языческих храмов. Монахи в разных местах врываются в языческие храмы и учиняют там беспорядки – об этом пишет ритор Ливаний в своей речи к императору ὑπὲρ τῶν ἱερῶν[7]. Готофред полагает очень вероятным, что именно эта речь стала непосредственной побудительной причиной принятия закона 390 г.

Наконец, в-четвертых, Готофред упоминает позднейшие церковные и государственные постановления касательно монахов, а именно 4 канон Халкидонского Собора и закон императора Льва I, вошедший в Кодекс Юстиниана. В 4 каноне Халкидонского Собора говорится следующее: «Истинно и искренне проходящие монашеское житие да удостаиваются приличныя чести. Но поелику некоторые, для вида употребляя одежду монашескую, разстраивают церкви и гражданские дела, по произволу ходя по градам, и даже монастыри сами для себя составлять покушаются: то рассуждено, чтобы никто нигде не созидал, и не основывал монастыря, или молитвеннаго дома, без соизволения епископа града. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковные, ни в житейские дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри: разве токмо когда будет сие позволено епископом града, по необходимой надобности»[8]. Этот канон был подкреплен в 471 г. императором Львом: «Пребывающие в монастырях да не имеют права выходить из монастырей и ходить по Антиохии и другим городам, за исключением только апокрисиариев, которым Мы предоставляем свободу входить [в города], но только по необходимости их службы»[9].

Таким образом, все эти обстоятельства подтверждают, по мнению Готофреда, тот факт, что в IV–V вв. у государственной власти были проблемы с дерзостью монахов, покидавших свои монастыри и скитавшихся по городам, вмешиваясь в церковные и гражданские дела. Это и есть, по его мнению, причина издания закона 390 г.

Иное мнение о причинах издания этого закона высказывает Ролан Делмер, современный издатель Феодосиева Кодекса. Он начинает с того, что утверждает, будто Готофред полагал, что запрет 390 г. был введен Феодосием в рамках мер, принятых императором в связи с инцидентом в Калиннике[10].

В 388 г. в небольшом городе Калиннике народные массы, по научению, видимо, местного епископа, сожгли иудейскую синагогу и молитвенный дом гностиков. В поджигательстве участвовали и монахи. Когда весть об этом событии дошла до Феодосия, император отдал распоряжение наказать виновных, а синагогу построить заново на средства местного епископа[11].

Ролан Делмер замечает далее, что слабым местом такого мнения является хронология событий: инцидент в Калиннике произошел в 388 году и к 390 г. был исчерпан, поэтому связывать с ним указ 390 г. о монахах безосновательно.

Нужно отметить, что Готофред действительно мимоходом упоминает события в Каллинике, но только то, что касается молитвенного дома гностиков, о синагоге он ничего не пишет. Кроме того, для Готофреда основная причина введения запрета 390 г., как уже сказано, – не какой-то отдельный случай, а «дерзость» монахов, которую он иллюстрирует различными примерами, в том числе и постановлениями, принятыми уже в V в. Поэтому критика Р. Делмера в адрес Готофреда не может быть принята. Однако прежде чем начать более подробный разбор мнений, нужно описать мнение самого Р. Делмера.

Отвергая мнение Готофреда, он далее объясняет закон о монахах событиями в Фессалониках 390 года. По сообщению Созомена, там произошло сильное народное волнение, направленное против командующего войсками в Иллирии Вуфериха. В результате волнения Вуферих был убит. Феодосий, узнав о беспорядках, приказал предать смерти известное число первых встречных, без разбора степени их причастности к этим беспорядкам. Конечно, пострадало много невинных[12], в общей сложности было убито, по разным сведениям, от 7 до 15 тысяч человек[13]. Эта казнь невинных потрясла империю и вызвала отлучение императора от Церкви, которое ему объявил святитель Амвросий Медиоланский. Святитель призвал императора к публичному покаянию, что, по мнению Р. Делмера, и вызвало гнев Феодосия.

В подтверждение того, что император Феодосий гневался на Амвросия, Р. Делмер приводит еще 2 довода[14]:

1. Положение о диакониссах, содержащееся в п. 2, 27 Кодекса. Согласно этому положению, принятому 21 июня 390 г., женщины, желавшие стать диакониссами, должны были быть вдовами, старше 60 лет и имеющими детей. Они должны были отказаться от своего имущества в пользу своих детей и теряли право завещать это имущество Церкви или кому-либо из клира.

2. Феодосий назначил консулами на 391 г. двух язычников – Татиана и Симмаха.

По мнению Р. Делмера, эти два факта вместе с запретом монахам входить в города, говорят о том, что император Феодосий гневался на святителя Амвросия за его жесткую позицию относительно резни в Фессалониках.

Однако с этим мнением Р. Делмера очень сложно согласиться, поскольку нет никаких оснований не доверять сообщениям церковных историков о покаянии императора. Возможно, некоторое время император и был в гневе на Амвросия, но это не могло продолжаться до 392 г. – года отмены запрета монахам входить в города. Как сообщает Феодорит Кирский, император был не допущен в храм Амвросием сразу после событий в Фессалониках, и затем он в течении восьми месяцев не появлялся в храмах, оплакивая свой грех. Примирение Феодосия с Церковью Феодорит связывает с рождественскими праздниками 390 г.[15] Даже если не принимать в расчет трогательное описание диалогов между Феодосием и Амвросием, которое находим у Феодорита, рождественские праздники 390 г. нужно принять как временной рубеж, где возможный гнев императора прекращается. Светский историк М. М. Казаков, далёкий от понимания идеи покаяния и считающий происшедшее между Амвросием и Феодосием лишь «сделкой» государства и Церкви, тоже не может не признать, что именно в конце декабря 390 г. эта «сделка» была осуществлена[16]. Поэтому ни с церковной, ни со светской точек зрения нельзя объяснить, почему воображаемый Р. Делмером «гнев» императора на монахов за действия Амвросия длился еще полтора года после примирения Феодосия с Церковью.

При этом нужно отметить, что закон, ограничивающий завещательное право диаконисс, на который ссылается Р. Делмер в подтверждение «гнева» императора, будучи принят 21 июня 390 г., был отменен в том же году 23 августа[17]. Таким образом, даже если издание этого закона и подтверждает факт «гнева» императора, он подтверждает также и то, что этот «гнев» быстро прошел. Кроме того, сам Р. Делмер объясняет причину издания закона против диаконисс личной заинтересованностью императора в судьбе Олимпии: эта молодая женщина, которой не было еще 25 лет, осталась вдовой после смерти ее супруга, бывшего префектом Константинополя и близким родственником Феодосия. Она захотела стать диакониссой. Феодосий же не желал, чтобы её имущество, которое было очень велико, уходило из семьи. Поэтому, по словам Р. Делмера, он и издал этот закон[18]. Впрочем, император быстро отошел и уже в августе разрешил Олимпии стать диакониссой, что она и осуществила. Если это так, то совершенно не понятно желание Р. Делмера найти в этом эпизоде еще и гнев императора против Амвросия за его жесткую позицию касательно событий в Фессалониках.

Что же касается назначения язычников на консулат 391 г., то это вполне может быть объяснено их личными качествами. Во всяком случае этот единственный факт, без совокупности остальных, сам по себе ничего не подтверждает.

Таким образом, попытку Р. Делмера обосновать запрет монахам входить в города в 390 г. событиями в Фессалониках нужно признать неудачной. Куда более обоснованными представляются рассуждения Готофреда, хотя и не во всех своих деталях.

Отправной точкой рассуждений о причинах введения запрета 390 г. должен стать, как представляется, цитированный выше 4 канон Халкидонского Собора.

Этот канон свидетельствует, что проблема, обозначенная Готофредом, действительно существовала. И она, конечно, возникла не в 451 г. Собор предписывает монахам находиться в подчинении у епископа и покидать монастырь только с его позволения, запрещает монахам по произволу ходить по городам, вмешиваясь в церковные и житейские дела. Очевидно, все эти проблемы имели место задолго до соборного решения.

Монахи, кроме того, были силой, которая легко возбуждалась на различные религиозные споры и участвовала в беспорядках. В этой связи весьма красноречивую картину рисует Сократ Схоластик, описывая оригенистские споры в Александрии: «Итак, между ними произошло разделение, и одна сторона начала упрекать другую в нечестии. Преданные Феофилу называли братьев оригенистами и нечестивцами, а последние приверженцам Феофила давали имя антропоморфитов. Отсюда произошла сильная вражда, – и между монахами возгорелась война непримиримая. Узнав, что цель его достигнута, Феофил с многочисленной толпой прибыл в Нитрию, где было много скитов, и вооружил монахов против Диоскора и его братьев, так что они с трудом избегли угрожавшей им опасности»[19].

Некоторое удивление вызывает также тот факт, что святитель Амвросий, который быстро и активно реагировал на все постановления императора, так или иначе ущемляющие права Церкви, ничего не писал ему о рассматриваемом запрете. Видимо, святитель, так же как и отцы IV Вселенского собора, понимал необходимость строгих мер в отношении бродячих монахов.

Закон 390 г., думается, представляет собой раннюю попытку законодательного регулирования жизни монашества. Эта первая попытка приняла крайнюю форму: раз вы, монахи, отреклись от мира и ушли в монастырь, то и живите в пустынных местах, не показываясь на глаза тому миру, от которого вы отреклись, – как бы так говорит закон императора Феодосия. Однако никакая крайность не может продолжаться долго. Поэтому-то данный закон и был отменен довольно скоро по самой природе вещей или по естественной необходимости. Однако определенные меры в отношении бродячих монахов продолжали приниматься, но они уже не носили столь крайнего характера. На самом деле, невозможно считать нарушением порядка тот факт, что монах просто появился в городе. Ведь его могла привести сюда важная причина: благословение епископа или настоятеля монастыря, нужды обиженных или еще что-либо. Закон должен порицать не просто появление монаха внутри городских стен, а именно праздношатание монахов, самовольный уход из монастырей, произвольное вмешательство в чужие дела, составление неуправляемых групп и участие в общественных беспорядках. Все эти нарушения требуют более сложного законодательного регулирования, чем топорное, «с плеча», запрещение им появляться в городах.

И мы видим, что последующие законы идут по пути условного запрещения монахам выходить из монастырей, оставляя всё же такую возможность для случаев, когда это необходимо.

Причины отмены запрета в 392 г.

По этому вопросу Ролан Делмер ничего не пишет, видимо, считая, что причиной отмены запрета 390 года было то, что гнев императора на Амвросия прошел. Больше внимания посвящает этому вопросу Готофред, тем более что в законе 392 г. есть весьма интересная формулировка, толкование которой далеко неоднозначно. «Monachos, quibus interdictae fuerant civitates, dumiudiciariisalunturiniuriis , in pristinum statum… esse praecipimus» (курсив автора), то есть дословно: «Мы предписываем, чтобы монахи, которым были запрещены города, в то время как они кормятся судебными несправедливостями, были возвращены в прежнее состояние». Интересно, что эти слова в издании Готофреда выглядят немного иначе: «dum iudiciariis aguntur iniuriis» (в то время как они водятся судебными несправедливостями). Готофред пишет, что эти слова темны (obscurum sensum habent) и перечисляет три возможных смысла:

1. Запрет отменен потому, что в города монахов ведет необходимость защищать свои интересы.

2. Запрет отменен потому, что в города монахов ведет необходимость заступиться за других.

3. Наконец, третий смысл, который кажется Готофреду наиболее верным (genuinus), состоит в том, что эти слова относятся не к закону 392 г., а объясняют причину издания запрета 390 г. Готофред поясняет это связью слов, то есть понимать нужно это в контексте всего закона так: «монахов, которым был запрещен вход в города, когда они велись судебными нарушениями, теперь Мы повелеваем возвратить в исходное состояние». Н. Ф. Чернявский, мнение которого мы до сих пор не приводили, потому что он почти слово в слово повторяет Готофреда, так поясняет этот смысл данных слов: «Спустя два года, Феодосий издал новый закон о монахах, которым отменил предыдущий закон и предоставил монахам право свободного жительства в городах. Ссылка закона на то, что монахи живут судебными несправедливостями, служит явным доказательством, что и первый закон был вызван главным образом вмешательством монахов в судебные процессы. Это поведение монахов, видимо, и теперь беспокоит Феодосия, но он все-таки отменяет закон 392 г. Естественно предполагать, что закон 392 г. в пользу монахов был издан под сильным давлением самого же духовенства»[20].

В последнем варианте понимания рассматриваемых слов настораживает то, что император, издавая закон, признает, что монахам был запрещен вход в города потому, что они живут судебными нарушениями, однако теперь, несмотря на это, закон отменяется. Это противоречит логике написания законов. Получается, что своим постановлением 392 г. император санкционирует судебные нарушения: император знает, что монахи жили и живут несправедливостями и великодушно позволяет им продолжать в том же духе. Как бы ни обстояли дела на самом деле, и каковы бы ни были в действительности мотивы законодателя, в официальном языке законов подобные пассажи просто немыслимы.

По представлениям Готофреда и Чернявского монахи живут (или «водятся») судебными несправедливостями и в IV, и в V веке. В законе 392 г. указана причина издания запрета 390 г. Тем самым сама отмена этого запрета в 392 г. теряет всякое обоснование, кроме только «сильного давления» монашеской партии. Однако по логике законодательного языка император, отменяя закон, должен назвать причину этого, которая хотя бы внешне казалась бы основательной. Поэтому с формальной стороны представляется несомненным, что третий смысл, называемый Готофредом, не может быть принят.

Но он не может быть принят и с содержательной стороны, поскольку он продиктован общим негативным отношением к монашеству, что объяснимо в случае с кальвинистом Готофредом, но совершенно не понятно в случае с православным историком Чернявским. Вторя Готофреду, он писал: «Как известно, все их [монахов] труды сводились к тому, чтобы нарушать церковный мир, с жестокостью, недостойною даже язычника, с камнями в руках вести миссионерскую пропаганду и вместо гуманности и благочестия своим тираническим авторитетом мешать судопроизводству. Участие монахов в возмущении Антиохии, разрушение святилища гностиков Валентиниан в Калинике и набеги на языческие храмы – живая иллюстрация того, как мирно жили монахи»[21].

Тут хотелось бы остановиться именно на участии монахов в возмущении Антиохии, которое ставят им в вину Чернявский и его мэтр Готофред. В  отношении последних к этому событию открывается, что они совершенно не видят разницу между подлинным монашеством и теми, кто только носит монашескую одежду. Думая, что праздношатающиеся по городам и вмешивающиеся во все государственные и церковные дела толпы чернецов представляют собой «монашество» по существу, они совершенно не способны увидеть в монахах, сошедших с гор в Антиохию, подлинных «подвижников добродетели», как называет их блж. Феодорит[22], а тем более – ангелов, как отзывается о них Златоуст: «Когда посланные царем для исследования о случившемся здесь открыли страшное то судилище… тогда иноки, обитающие на вершине гор, выказали свое любомудрие. Прожив безвыходно столько лет в своих пещерах, они, никем не призванные, никем не наученные, как только увидели, что город облегло такое облако, оставили свои кущи и пещеры и стеклись со всех сторон, как сошедшие с неба ангелы; и стал тогда город подобен небу, потому что везде появлялись эти святые и одним своим видом утешали скорбящих и располагали к совершенному презрению несчастия»[23].

Таким образом, при правильном отношении, события в Антиохии, наоборот, говорят о том, что не всякое появление монахов в городе предосудительно и, следовательно, что запрет 390 г. был введен слишком поспешно. Эти события также показывают, почему монахов могли вести в города судебные несправедливости, то есть опять же свидетельствуют о верности первого и второго смыслов слов «dum iudiciariis aguntur iniuriis», указанных Готофредом.

Это подтверждает также последующая история. В позднейшем регулировании монашеской жизни можно назвать следующие важные для рассмотрения нашей темы особенности:

1. Усиление подчинения монастырей местным епископам. За это говорит 4 правило Халкидонского Собора: «…рассуждено, чтобы никто нигде не созидал, и не основывал монастыря, или молитвеннаго дома, без соизволения епископа града. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа»[24].

2. Условный характер запрета оставлять монастырь: оставлять монастырь запрещается, если только на это не будет благословения епископа или настоятеля. В том же правиле читаем: «Монашествующие же… да не вмешиваются ни в церковные, ни в житейские дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри: разве токмо когда будет сие позволено епископом града, по необходимой надобности»[25]. Обращает на себя внимание тот факт, что это правило издано Собором по предложению императора Маркиана[26]. Императоры и после 392 г. были озабочены проблемой бродячих монахов, однако предпочитали действовать уже по-другому: используя авторитет церковных Соборов.

3. Введение новых должностей: церковных экдиков и апокрисиариев. В условиях официализации Церковь столкнулась с необходимостью вступать в отношения с гражданской властью, защищать свои права в судах и ходатайствовать перед государством за ищущих её покровительства. Именно поэтому в V веке были учреждены должности экдиков и апокрисиариев. Экдики впервые учреждены по инициативе Карфагенского Собора 401 г., который «возбудил перед императором ходатайство, в целях защиты обиженных, досаждающих Церкви своими жалобами, о том, чтобы избраны были и поставлены под надзором епископа официальные церковные защитники»[27]. Должность церковных экдиков, таким образом, стала институциональным выражением функции церковного печалования за обиженных перед государственной властью, которую некогда после мятежа в Антиохии монахи осуществляли стихийно, побуждаемые христианским милосердием и любовью.

Апокрисиарий в церковно-административном значении – полномочный представитель архиерея или настоятеля монастыря при высших гражданских или церковных учреждениях[28]. В цитированном выше законе императора Льва I апокрисиариям предоставлена полная свобода входить в города по долгу их службы.

4. Создание механизмов контроля за бродячими монахами. Так, в 23 правиле Халкидонского Собора читаем: « Дошло до слуха святаго Собора, что некоторые из клира и монашествующие, не имея никаких поручений от своего епископа, а иные, даже быв отлучены им от общения церковнаго, приходят в царствующий град Константинополь, и в оном долго жительствуют, творя смятения, и нарушая церковное устройство, и даже домы некоторых разстраивают. Того ради определил святый Собор: во-первых, посредством екдика святейшия Константинопольския церкви, напоминать им, да удалятся из царствующаго града. Аще же безстыдно продолжать будут те же дела: то удалять их из онаго и неволею, посредством того же екдика, и возвращать к своим местам»[29]. Таким образом, Собор вменяет в обязанность экдику следить за бродячими монахами и определяет двухступенчатый механизм их «обуздания»: сперва увещание, затем принудительное выдворение из города.

Легко видеть, что последующее законодательство отнюдь не оставляет монахов в покое, но усложняется и разветвляется, свидетельствуя тем самым, что причиной отмены запрета 390 года было осознание императором поспешности своего решения. Несомненно, влияние монашеской партии имело место, но это влияние, конечно, должно было выразиться в том, что императору было доложено о некоторых нарушениях в отношении монахов со стороны его должностных лиц.

Думается, сказанного достаточно, чтобы из трех смыслов слов «dum iudiciariis aguntur iniuriis», названных Готофредом, предпочесть первый и второй.

Вместе с тем второй смысл, как представляется, не вполне гармонирует с современным чтением «aluntur». Слово aguntur по смыслу более широко и в данном случае может означать, что монахов ведут или подвигают приходить в города судебные нарушения в отношении других. В то время как aluntur в данном контексте может означать, что некоторые чувства или настроения в монашестве «кормятся» судебными нарушениями в отношении их. Видимо, запрет входить в города повлек судебные злоупотребления в отношении монахов, что вело к росту недовольства этой мерой в монашеской среде. Именно это напряжение между монашеством и императором, возникшее по поводу запрета, еще увеличивавшееся (aluntur) по причине судебных злоупотреблений, и стало официальным поводом отмены закона 390 года в 392 году.

Подытожить сказанное можно словами Фрэйзи, который пишет: «Оправдывая изменение своего решения, император ссылается на то, что в процессе осуществления его распоряжения слишком многие гражданские и военные должностные лица обращались с монахами несправедливо и использовали императорское запрещение как удобный случай для того, чтобы выместить на монахах собственную неприязнь к ним»[30].

Заключение

Постановления Феодосиева кодекса о монахах представляют собой раннюю попытку законодательного регулирования монашеской жизни совсем еще молодой христианской империи. В конце IV в. государство столкнулось с множеством монахов, которые вместо того, чтобы подвизаться в пустынях и безлюдных местах, ходили по городам, участвовали в беспорядках по поводу вероучительных разногласий, разрушали молитвенные дома еретиков, сжигали синагоги, вмешивались в судопроизводство. Всё это требовало какой-то реакции со стороны императорской власти.

Первая реакция была весьма импульсивной: в 390 г. император приказал монахам вообще не появляться в городах, а жить там, где они принесли обеты.

Однако оказалось, что такое положение монахов хотя и логично с точки зрения самого монашеского звания, все же не учитывает всех потребностей практической жизни монашества. Существует множество уважительных причин, по которым монах может показаться в городе. Это могут быть представительские функции, поручения настоятеля, нужда общения с епископом, судебные тяжбы монастырей, наконец, предстательство за людей, ищущих у Церкви убежища и помощи.

Надо сказать, что императорская власть уже меньше чем через два года осознала, что простым запретом входить в города проблему решить нельзя. Запрет, принятый 2 сентября 390 г., был отменен 17 апреля 392 г. И началось медленное усложнение регулирования монашеской жизни. Были предприняты меры по усилению епископского контроля за монастырями, введены новые должности при настоятелях, которым по долгу службы вход в города дозволялся без каких-либо ограничений, усилен контроль за бродячими монахами и т. п.

Ученый кальвинист Иаков Готофред рассматривал запрет 390 г. как совершенное отторжение государственной властью монашества как такового, а отмену этого запрета объяснял исключительно влиянием монашеской партии на императора. Такой взгляд не может быть принят православной наукой, поскольку продиктован непониманием сущности монашества. Несомненно, в этих двух законах о монахах перед нами предстает начало процесса интеграции монашества как сословия в жизнь христианизирующегося общества.

Библиография:

Delmaire 2005 –– Code Théodosien. Livre XVI / Intr. et not. R. Delmaire. Paris 2005. SC 497.

Frazee 1982 –– Frazee Ch. A. Late Roman and Byzantine Legislation of the Monastic Life from the Fourth to the Eighth Centuries // Church History. Vol. 51. № 3. P. 263–279.

Gothofredus 1743 –– Gothofredus J. Codex Theodosianus cum perpetuis commentariis. Tomi sexti pars I. Lipsiae, 1743.

Казаков 1995 –– Казаков М. М. Епископ и империя: Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV веке. Смоленск, 1995 //http://lit.lib.ru/k/kazakow_m_m/ambrosehtm.shtml

Карташев 1963 –– Карташев А. В. Вселенские Соборы. Париж, 1963 //http://lib.eparhia-saratov.ru/books/10k/kartashev/councils/contents.html

Никодим 2001 –– Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматино-Истринского. Т. 1. М., 2001.

Чернявский 1913 –– Чернявский Н. Ф. Император Феодосий Великий и его царствование в церковно-историческом отношении. СП, 1913.

[1] См.: CTh 16, 3: 1–2 (éd. par R. Delmaire. Paris, 2005. SC 497. P. 216–219).

[2] Jacques Godefroy (1587–1652). Латинский вариант его имени – Jacobus Gothofredus. Наш отечественный исследователь правления императора Феодосия Н. Ф. Чернявский транскрибирует его фамилию то как “Готофред”, то как “Готефред” (см.: Чернявский 1913), здесь мы, вслед за Чернявским, используем вариант “Готофред”. Доступное автору этого сочинения издание 16-ой книги Кодекса с комментариями Готофреда: Codex Theodosianus cum perpetuis commentariis Iacobi Gothofredi. Tomi sexti pars I. Lipsiae, 1743. Далее изложение мнения Готофреда по этой книге, pp. 106–108.

[3] См., напр.: Казаков 1995. Гл. XV.

[4] Gothofredus 1743. P. 107.

[5] Zosim. Hist. 5, 23, 2:5–5:9 (ed. F. Paschoud. Paris, 1986. TLG 4084/1).

[6] Карташев 1963.

[7] Libanius. Orat. 30 (ed. R. Foerster. Leipzig, 1906. TLG 2200/4).

[8] Никодим 2001 . С. 337.

[9] Cod. Just. 1, 3, 29 (Corpus Iuris Civilis. Vol. 2. Codex Iustinianus. B., 1888. P. 22).

[10] См. Delmaire 2005. P. 216. 

[11] См.: Казаков 1995.Гл. XVI.

[12] См.: Sozom. Hist. eccl. 7, 25. Рус. пер.: Созомен. Церковная история. СПб., 1851. С. 531.

[13] См.: Казаков 1995. Гл. XVI.

[14] См.: Code Théodosien. Livre XVI. Paris 2005. SC 497. P. 64–65.

[15] См.: Theodoret. Hist. eccl. 5, 18 (ed. L. Parmentier, F. Scheidweiler. B., 1954. P. 309. TLG 4089/3). Рус. пер.:http://krotov.info/acts/04/feodorit/feod512.htm

[16] См.: Казаков 1995.

[17] См.: CTh. 16, 2:28 (P. 176).

[18] См.: Delmaire 2005. P. 65.

[19] Socr. Schol. Hist. eccl. 6, 7: 82–91 (ed. W. Bright. Oxford, 1893. TLG 2057/1). Рус. пер.:http://www.biblicalstudies.ru/Lib/Father58/CH6.html

[20] Чернявский 1913. С. 368.

[21] Там же. С. 367–368.

[22] Theodoret. Hist. eccl. 5, 20 (P. 316). Рус. пер.:http://krotov.info/acts/04/feodorit/feod520.htm  

[23] Jo. Chrys. Ad populum 17. PG 49, 172:45–173:5. TLG 2062/24. Рус. пер.:http://www.agnuz.info/tl_files/library/books/ioann_zlatoust_besedi_o_statuyah/page17.htm

[24] Никодим 2001.С. 337.

[25] Там же.

[26] См.: Там же. С. 338.

[27] Там же. С. 383.

[28] См.: Максимович К. А. Апокрисиарий // ПЭ.http://www.pravenc.ru/text/75606.html

 [29] Никодим 2001.С. 382.

 [30] Frazee 1982. P. 266.

http://www.bogoslov.ru/text/2037898.html