Посмертные чудотворения – обязательное условие для канонизации подвижника

В 2015 году Украинская Православная Церковь совершила канонизацию для местного почитания последнего атамана Запорожской Сечи Петра Калнышевского, который провел в заточении в Соловецком монастыре 25 лет (с 1776 по 1801 год) и умер вскоре после освобождения 31 октября 1803 года. Главный вопрос, который возникает при рассмотрении этой канонизации, – это наличие посмертных чудотворений, что является основополагающим при канонизации святых в лике преподобных и праведных. И в меньшей степени, но также существенно то, что в ее ходе не были выполнены те правила, которые зафиксированы в постановлениях Священного Синода, что привело к неопределенности в решении вопроса – принадлежат ли найденные останки Петру Калнышевскому.

На прямой вопрос корреспондента запорожской газеты «Сегодня»: были ли чудеса на месте погребения атамана Петра Калнышевского, архиепископ Запорожский Лука не смог сказать ничего, кроме того, что «народное почитание, которым он пользуется до сих пор, позволяет с уверенностью сказать, что это был человек святой и достойный канонизации»[1]; то есть единственным критерием святости в данном случае провозглашается народное почитание, что не соответствует порядку канонизации, принятому в Православной Церкви.

Критерии, которыми руководствуется Русская Православная Церковь при канонизации святых в лике преподобных и праведных, использовались в течение столетий Русской Православной Церковью и были зафиксированы Священным Собором 1917–1918 годов. Определение Собора звучит так: «Для причтения угодника Божия к лику местночтимых святых необходимо, чтобы богоугодная жизнь праведника была засвидетельствована даром чудотворения по кончине его и народным почитанием его»[2].

Таким образом, соборное Определение выделяет три критерия:

1. Богоугодная жизнь;

2. Народное почитание;

3. Чудотворения после кончины.

Совершенно очевидно, что последний критерий является основным, т.к. если о первых двух критериях судят люди, то чудо – это явленное людям действие Бога.

Профессор Е.Е. Голубинский пишет, что «единственным общим основанием для причтения усопших подвижников благочестия к лику святых, иначе – для их канонизации, служило в нашей Церкви прославление подвижников даром чудотворений или еще при жизни, примеры чего известны, или, как это было наибольшею частью, по смерти, при чем чудотворения наибольшею частью совершались у их гробов и от их мощей»[3].

Без чудотворений первые два критерия сами по себе никогда не были достаточны для церковного прославления. В наших святцах есть несколько случаев, когда сведения о жизни подвижника были крайне скудны или вообще утрачены. Еще больше примеров, когда народное почитание своим объектом имело ложных подвижников.

Кроме того, «в оценке жизни подвижника всегда присутствует элемент субъективности так же, как и в оценке его духовных качеств и добродетелей, поэтому требовались независимые, объективные факты, каковыми были чудотворения, удостоверенные свидетелями и подтвержденные церковным расследованием»[4].

Как сказано в решениях Поместного Собора 1917–1918 годов, «прежде прославления святого чудеса его, записанные чтущими его память и священнослужителями, проверяются особой комиссией <...> с благословения Высшей Церковной Власти». В настоящее время такой комиссией является Синодальная комиссия по канонизации святых Русской Православной Церкви.

В октябре 2011 года для координации деятельности Синодальной и епархиальных комиссий по канонизации святых Священный Синод Русской Православной Церкви утвердил документ «Рекомендации к деятельности епархиальных комиссий по канонизации святых в епархиях Русской Православной Церкви»[5]. В этих рекомендациях говорится, что «для рассмотрения вопроса о канонизации подвижника, необходимо собрать документы, убедительно свидетельствующие о почитании праведника в наше время, о чудесах и молитвенной помощи по его предстательству; при этом необходимо обратить внимание на то, что все случаи исцелений, по молитвам представляемого к канонизации лица, должны быть убедительным образом документированы»[6].

Таким образом, обязательным условием канонизации должно быть наличие чудес, и главной задачей при подготовке прославления является сбор информации о них и удостоверение их подлинности.

Доказательством того, что эти требования действовали на протяжении всей истории Русской Православной Церкви, а не являются какой-то «новизной» последних лет, могут служить многочисленные примеры прославления подвижников при наличии чудес или отказа от прославления при их отсутствии. Приведем некоторые примеры.

Е. \Е. Голубинский так пишет о канонизации равноапостольной княгини Ольги: «На пятом месте между нашими святыми со всею вероятностью должна быть поставлена равноапостольная великая княгиня Ольга, скончавшаяся 11-го июля 969-го года. Внук ее великий князь Владимир вынул мощи ее из земли, – что, как заметили мы выше, было у нас первым случаем открытия мощей, и перенес их из неизвестного места, где были они погребены, в Десятинную церковь. Чаяние Владимира, с которым он, по всей вероятности, перенес мощи в церковь, что Господь прославит их даром чудотворений, не исполнилось на его глазах, но потом в неизвестное нам время до нашествия Монголов Бог прославил мощи даром чудотворений, и Ольга была причислена к лику святых. Что основанием для ее причтения к лику святых послужили начавшиеся или случившиеся при ее гробе чудеса, а не ее титул равноапостольной, в этом, несомненно, удостоверяют нас наши сведения о причтении к лику святых великого князя Владимира. Если бы она (Ольга) была причислена к лику святых в качестве равноапостольной, то вместе с нею был бы причтен к лику святых и Владимир, который был равноапостольным, если можно так сказать, в более значительной степени, нежели она, ибо был не только предтечей общего крещения Руси, но самым его виновником. Между тем мы положительно знаем, что великий князь Владимир не был причислен к лику святых в период домонгольский и не был причислен именно потому, что при его гробе не творилось чудес. Источник сведений относительно того, что празднование великой княгине Ольге было установлено в период домонгольский, представляют собой сохранившиеся до настоящего времени, относящиеся к XIII—ХIV веку, три списка Сербского пролога, который списан был с Болгарского оригинала, списанного в свою очередь с Русского оригинала»[7].

Необходимость чудотворений для прославления подвижника, даже при нетленных останках, можно ясно видеть на примере митрополита Московского Филиппа I: «В августе 1479-го года, по случаю перенесения в новопостроенный Успенский собор, обретено было нетленным тело митрополита Филиппа, скончавшегося 6 лет и 5 месяцев тому назад: в продолжение 12-ти дней тело не было погребаемо, очевидно – в ожидании, не последует ли от него чудотворений; но чудотворений не последовало, и оно, несмотря на нетление, спустя 12-ть дней предано было погребению»[8].

Все случаи чудотворений обязательно исследовались. При исследованиях, предварявших канонизацию святителя Питирима Тамбовского (1913 г.), была создана в соответствии с указом Святейшего Синода комиссия, которая должна была произвести «тщательное исследование случаев чудотворений, совершившихся по молитвенному пред Богом предстательству святителя Питирима»; перед ней стояла задача опросить и собрать письменные показания как лиц, получивших исцеления, так и лиц, бывших очевидцами этих исцелений. Всего было произведено исследование 56 случаев исцелений, из них, однако, только 34 оказались «подкреплены на следствии вполне убедительными доказательствами»[9].

В начале ХХ столетия при подготовке к канонизации и исследованиях случаев исцелений принимали участие врачи. Удостоверение чудес, совершившихся по молитвам к Патриарху Ермогену (1913 г.), происходило по показаниям свидетелей и заявлениям врачей[10].

При причислении к лику святых на Священном Соборе Православной Российской Церкви в 1918 году святителя Софрония Иркутского в таком обследовании и экспертизе также принимали участие врачи. Причем, особое внимание было уделено случаям неисцелимых заболеваний, когда «и диагноз и тяжесть их удостоверены врачами, а выздоровление – вопреки полученным предположениям – следовало непосредственно за молитвенным обращением к святителю»[11].

На этих примерах можно убедиться, что «сведения о благочестивой жизни и народное почитание подвижника не были достаточными основаниями для церковного прославления, если не было свидетельств о чудесах. Причем, чудеса главным образом разумелись не те, что совершились при жизни подвижника, а те, что совершились после его кончины. По существу основным и главным критерием, в соответствии с которым совершалось церковное прославление подвижника, были чудотворения. Необходимые для церковного прославления подвижника чудеса рассматривались как с точки зрения их убедительности, так и относительно их множественности. С точки зрения убедительности чудес рассматривались серьезность болезни и засвидетельствованная невозможность исцеления с помощью врачей или каких-либо земных средств. Относительно числа таких бесспорных чудес имелось в виду то, что они не должны были быть единичными»[12].

В наше непростое время, когда церковный корабль вновь идет сквозь бури житейского моря, нам как никогда следует держаться критериев канонизации, выработанных Церковью. Разрушая их, мы рискуем вместо драгоценных камней положить в хранилище Церковного Предания головешки, породить соблазн в церковном народе, внести разделения и, в конечном счете, войти в противоречие с волей Божией, прославляя подвижников только волею человеческою.