Почему не взлетела ПЦУ. Сергей Худиев

Клирик ПЦУ неожиданно выступил с постом в ФБ*, в котором признал, что люди не ходят в отжатые у УПЦ Храмы, а общины УПЦ держатся, несмотря на то, что им приходится собираться в частных домах и где получится. Вот что Ярослав Ясенец написал в фейсбуке:

«Мы когда-то уже думали, что отжим Лавры – большая победа, выгнали "московских попов", и теперь заживем. Что на практике? Братии почти нет, прихожан очень мало, а полноправными хозяевами в свете стали потомки коммунистических недобитков – музейщики, для которых храм – "культовое сооружение", а святые мощи – "музейные экспонаты". По будням Литургия не совершается, Трапезный храм превратили в концертный зал, пещеры закрыты. Здобули»

Далее он пишет о ситуации с Десятинным монастырем, где уничтожили место, где совершалась Литургия.

«А сколько переведенных в ПЦУ храмов, где нет теперь регулярного Богослужения, потому что просто банально не хватает духовенства? При этом в приспособленные под храмы помещения, где служат священники УПЦ, народ все равно идет. Почему? Что мы делаем не так, имея всю полноту медийной поддержки и государственное содействие? А где наши монастыри, почему их так мало? Где постриги в новой Лавре?..»

Конечно, читать такое у клирика ПЦУ несколько неожиданно. Иногда христианская совесть молчит там, где ее ожидаешь услышать, и говорит там, где совсем не ожидаешь. Но провал ПЦУ как проекта побуждает задуматься о многом. О соотношении Церкви и государства, Евангелия и мирских идеологий, о том, что наполняет храмы — и что оставляет их пустыми.

Отцы-основатели ПЦУ — патриарх Варфоломей, президент (на тот момент) Порошенко, западные дипломаты — явно рассчитывали на другое. Дайте людям национальную, патриотическую, обласканную государством Церковь — и они хлынут туда толпами. Им нужно, чтобы все было по правилам — хорошо, вот им за руку привели «первоиерарха», «первого без равных», патриарха Константинопольского, овеянного славой его древней кафедры. Он привез очень красиво написанный лучшими каллиграфами «томос» с его подписью.

Опросы показывали, что общество горячо поддерживало всю идею — особенно, его наиболее политически активная часть. Такое же впечатление возникало и во время частных бесед в сетях — «мы имеем право на национальную Церковь», а вот УПЦ в таком качестве не воспринимается, пусть патриарх Варфоломей организует нам другую. Говорилось, что людей удерживает от воцерковления именно предполагаемая «московскость» УПЦ, а вот когда им будет предложена «истинно украинская» Церковь, они так и хлынут на богослужения.

Почему эти ожидания не оправдались?

За этим может стоять целый ряд причин, но представляется важным обратить внимание на что разные люди хотят от Церкви разного.

Для людей внешних — политиков, активистов, большого числа обычных людей, для которых национальные чувства живы и понятны, а вот религиозные — нет, Церковь — это атрибут нации. Лозунг Порошенко «Армия, мова, вира» обозначает это с детской непосредственностью — «вера» такой же атрибут государства, как армия и государственный язык.

Но эта «вера» не носит христианского или хотя бы теистического характера — она не про связь со сверхъестественным вообще.

Это можно пояснить на примере с другого конца света.

В Японии существует синтоистское святилище Ясукуни, где поклоняются душам воинов, павших за Императора. Это святилище служит предметом постоянных дипломатических скандалов, потому что часть этих воинов — осужденные военные преступники.

Храм, однако, с музеем при нем, стоит, в нем совершаются красочные религиозные обряды, в которых иногда принимают участие японские политики. Зачем?

Из опасения прогневать пренебрежением души могучих воинов, которые могут и с того света достать? Или надеясь на их помощь?

Нет, конечно. Посетители святилища Ясукуни далеки от суеверий своих прадедов, и едва ли вообще интересуются сверхъестественным.

Традиционный религиозный антураж тут нужен для выражения вполне посюсторонних ценностей и идеалов. Гордости за принадлежность к Японии, восхищения неукротимо воинственным самурайским духом, неуклонной преданности нации и готовности умереть за нее с легкостью и без раздумий.

Это святилище воинственного национального духа, выраженного в национальных героях, и политики присягают именно ему.

Понятно, что такого рода святилище больше напоминает музей или административное здание для проведения тожественных церемоний.

Едва ли имеет смысл собираться в нем еженедельно — зачем?

Таких святилищ не нужно много — японцам хватает одного Ясукуни.

И вот для государства (и религиозно индифферентной части граждан) «национальная Церковь» играет ту же роль, что и святилище Ясукуни. Она должна быть знаменем национального духа, прославлять национальных героев, проводить обряды, позволяющие людям пережить их национальную общность.

Причем среди самих служителей такой церкви будет немало людей, которые будут видеть свою миссию именно в этом. Национальное чуство обычно гораздо сильнее религиозного, «глас хлада тонка» легко забивается грохотом марширующих колонн.

Кроме того, в поисках поддержки, Церковь оказывается перед необходимостью ответить государству (и общественности) на вопрос «зачем вы вообще нужны?»

Бог, вечное спасение — все это вопрошающих не интересует. Ответ, который остается давать — «мы пригодимся для укрепления национального духа».

«Действительно, пригодятся» — решает государство и оказывает такому сообществу поддержку.

Но, хотя государство может обеспечить Церковь многим, оно не может обеспечить ее прихожанами. Требовать справки о говении сейчас уже ни с кого не будут, и посещение богослужений останется свободным выбором людей.

И тут очень быстро выясняется, что людям, которым была нужна национальная Церковь, она была нужна совсем не затем, чтобы в нее ходить. Люди не ходят на Литургию из национальных соображений.

Это, впрочем, так с любой политической позицией. Если Церковь ее поддерживает — хорошо, но это не причина тратить воскресное утро на посещение храма. И уж точно люди не принимают монашеских постригов по политическим соображениям. Монах еще может сделаться ярым националистом, но вот чтобы националист монахом — это вряд ли.

Люди приходят в Церковь, наполняют храмы, поддерживают Церковь из своих скромных доходов, когда они обретают совсем другую систему убеждений — когда они верят в Бога, Творца и Искупителя всех людей, Подателя вечной жизни. Бог церковного Символа Веры не является ни национальным, ни государственным Богом.

В Царство Божие не входят под национальным флагом — потому что это Царство принадлежит Богу, а не той или иной группе людей.

Но, кроме понятных психологических соображений, у ситуации есть еще и мистический уровень. Людей в Церковь собирает Святой Дух — когда в Церкви верно проповедуется слово Божие и совершаются Таинства.

Когда там, где должен был быть виноградник Божий, водворяется забетонированный плац и стрельбище, люди, ищущие винограда, отправляются за ним куда-нибудь еще.

Мирские политики (и даже политики церковные) часто упускают это из вида, полагая, что разговоры о любви Божией, объемлющей все народы, о Святом Духе, собирающем верных к Евхаристии — это все лирика, а в реальности работает насилие, пропаганда и административный ресурс. И вот явный провал ПЦУ — свидетельство того, что нет, не работает.

* деятельность  Facebook, принадлежащей компании Meta Platforms Inc., признана экстремистской и запрещена на территории России.

https://radonezh.ru/2024/08/30/pochemu-ne-vzletelo-pcu