Отвечает на вопросы протоиерей Андрей Ткачёв

Здравствуйте, братья и сестры. Прямой эфир, волны радио «Радонеж», в студии у микрофона протоиерей Андрей Ткачёв. Сегодня будем говорить с вами о том, о чём вы захотите.

Сегодня никакую тему вам специально не предложу. Единственное, что скажу, что видите, жизнь меняется очень ярко на наших глазах. Происходят очень серьёзные сдвиги плит под ногами, и стоит молиться внимательно о Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея. Многие годы мы повторяли эти слова по привычке, не вникая: ну воинство — какое-то воинство, подумаешь... Как, например, не так давно мне ударило в сердце слово о страждущих плененных и о спасении их, — Господу помолимся. У нас очень давно не было никаких плененных, последние плененные были во время Великой Отечественной войны. Помню, когда-то в анкетах были такие вопросы: не был ли кто-нибудь из ваших родных пленён гитлеровцами, не находился ли он на оккупированной территории. Потом это всё забылось: какие-то плененные; ну, подумаешь, кого-то пленяли... Потом оказалось, что опять есть плененные: на Донбассе, схваченные фашистами, измученные, изуродованные, без вести пропавшие — всё это есть. И вот сегодня день заставляет нас говорить о том, что нужно по-другому относиться к словам о властех и воинстве. Оказывается, воинство у нас есть. Это же не просто те солдатики, которые красят листья в зелёный цвет, когда они под осень желтеть начинают, или там, не знаю, чем ещё занимаются... А это, оказывается, реальные бойцы: офицеры, генералы, сержанты, мичманы — которые с территории Каспия могут поразить цели, удалённые от нашей земли на полторы тысячи километров, с точностью до трёх метров. Пуски, десятки пусков... Это наши защитники, это воинство, за которое нужно молиться. Сегодня нужно молиться, чтобы наши солдатики были живы и здоровы, чтобы наши лётчики поднимались в воздух и прилетали обратно на аэродромы, чтобы наши, сидящие у пультов офицеры-наводчики, офицеры-ракетчики давали команду «залп», получив разрешение сверху, и попадали куда нужно. Вот, всё оживает, всё живо. То, что, казалось бы, так сказать, дань моде и прошедшим векам, сегодня всё ожило: Евангелие оживает в эти сложные времена. Ну что ж, за это тоже слава Богу! Когда зло дышит тебе в спину, Евангелие оживает.

— Отец Андрей, добрый вечер! Недавно была встреча — Николай Бульчук беседовал с политологом Кариной Геворкян, и мы услышали от неё совершенно невероятную вещь, — я думаю, не одна я была поражена: она сказала, что у нас глава государства является главой Церкви. Кто бы он ни был: буддист ли, мусульманин ли, кто угодно — глава государства у нас является главой Церкви, а Патриарх — министр при нём. Прокомментируйте пожалуйста это высказывание.

— Это бред сумасшедшего, чего тут комментировать. Это полный бред, и у нас никогда такого не было. Когда у нас во главе государства были конченые безбожники, злодеи и негодяи типа Ленина или Сталина, то никогда они не были главой Церкви. Потом началось замирение церковной ситуации, другие выродки повылазили, типа Хрущёва, который ещё похлеще, чем Сталин, потому что он мерзок специфически... А потом там были всякие разные такие типы. Ну и что? И мы всё ждали-ждали кто будет. Если бы у нас был какой-нибудь монгол, бурят, мусульманин, мы бы уважали этого человека. Представьте себе, например, православную Церковь в пределах Казахстана или Таджикистана или Узбекистана: там есть свой легитимный правитель, он не глава Церкви, он глава государственного тела, а Церковь уважает его как первого человека, она может молиться о нём, но она не считает его своим главой. И сегодня у нас Владимир Владимирович вовсе не глава Церкви. У Геворкян проблемы с образованием, она просто невежественный человек. А чего мы будем комментировать бред невежественного человека? Глава Церкви — Христос. Папа Римский, Патриарх Константинопольский, Святейший Кирилл — это не главы Церкви Христовой, это главы общин, больших церковных объединений, которые, вообще, сами подчинены Христу. У нас экклезиология очень простая: Христос — Глава Церкви, а Церковь — Тело Его. У нас никогда такого не было, чтобы считать человека смертного, замшелого, вонючего, главой Церкви. Это может быть только в Англии, где старуха Елизавета считается главой Церкви, но это проблемы англикан.

— Здравствуйте, отец Андрей. Скажите пожалуйста, вот когда душа выходит из тела, то обязательно только ангел встречный появляется или, может быть, например, какой-то святой встречает душу, которого мы любим, который, чувствуется, что он нам помогает здесь? Может ли он принимать душу?

— Без сомнения, человек, который имеет серьёзную любовь к какому-то святому, сердечную привязанность, может удостоиться явления святого к своему гробу, к своему смертному одру. Скажем, человек, который любит великомученика Георгия, может удостоиться того, что сам Георгий придёт и встретит его в час смертный. Такое может быть с любым святым: с Симеоном Столпником, с Серафимом Саровским, Сергием Радонежским... Я думаю, что это всё возможно, это совершенная реальность. Поскольку мир духовный жив, он догматичен и иерархичен, но не бюрократичен. Поэтому любой святой может откликнуться на любовь души человеческой и прийти, защитить его, явиться ему как ангел Божий.

— Отец Андрей, здравствуйте. Я член Церкви, с ранней юности в ней, и я хотела бы защитить тех людей, против которых на «Радонеже» сильно выступают, даже такой человек, как отец Олег Стеняев. Это люди, которые не хотят строительства храмов на месте зелёных зон. Дело в том, что сначала было застроено магазинами, всякими торговыми центрами всё, что только можно, а потом, когда остались последние лоскутки зелени, которые люди нежно любят, где они детей воспитывают, где они выросли — то, к чему у них чувства как к родине, и возникает вопрос их застройки чем бы то ни было — ну да, это вызывает протест. Вот у меня есть любимые деревья, я на них в детстве сидела — я бы не отдала их ни под какой храм, я бы лучше поехала или пошла пешком в ближайший действующий храм. Как вы к этому относитесь? К нам относятся плохо, как к врагам Церкви.

— Тех людей, которые разделяют вашу позицию, я, конечно, не назову врагами Церкви, я понимаю их. Они не доверяют, они много раз обмануты, видят в каждом строительстве некий заработок чей-то и чью-то махинацию. Мне кажется, что мы должны строить и учить, потому что какой смысл строить храмы, не уча людей? Строить храмы лучше всего тогда, когда ты учишь людей и людям нужен храм, когда люди пришли и говорят: «Я хочу храм. Давайте строить храм». А чтобы они пришли и сказали это, нужно их учить и учить и учить. Поэтому, конечно, нужно, по идее, строящим храм священникам, обходить территорию будущего своего прихода, стучаться в каждый дом и говорить: «Здравствуйте. Я священник, который, возможно, будет здесь настоятелем храма, который ещё не строится. Вы за или против храма? Давайте поговорим». Нужно потратить сначала месяцы на хождение по домам, разговоры с людьми, убеждение, переубеждение их — и, может быть, кого-то покрестил, кого-то повенчал, кого-то причастил, что-то ещё... Нужно людей учить сначала, потому что мы поступаем, конечно, иногда именно так, как не нужно поступать, мы сначала «ляп»: «Мы решили: построим храм». — «А мы против». — «А нам плевать, мы строим храм». Здесь есть вопросы. Нужно людей учить, и нужно обходить эти многоэтажки, разговаривать, заручаться поддержкой, составлять списки людей, которые не против, которые активно за, которые активно против. И тогда можно будет составить некую социологию и понять, с кем работать. Уже общаться с ними, трудиться. Потому что главное сокровище Церкви — это же люди. Это не кирпичи, не стены, не кресты золочёные, не медью покрытые купола. Поэтому нужно, конечно, с людьми работать. Вот в этом смысле я полностью согласен. Это тяжелейший труд. Я думаю, что построить храм легче, чем обойти микрорайон и поговорить, познакомиться, пообщаться, набраться впечатлений, поспорить, поплакать, убедить, переубедить, потерпеть поражение в споре. Это всё труднее, чем потом просто дать отмашку: котлован рыть, сваи бить, бетон лить, технику заводить. Поэтому, конечно, я согласен с вами: надо людей уважать. Нужно проповедовать Евангелие, будить в людях желание молиться, желание собираться в общины, а потом не будет никаких проблем: да стройте хоть сто храмов в микрорайоне, на здоровье. А когда мы не спрашиваем людей, а просто строим-строим, тогда, конечно, есть то, что вы назвали, это есть проблема. Думаю, что Бог даст нам мудрости, сил, терпения, внимания, умения решить все эти проблемы. Но, в принципе, то, что вы сказали — это достойные внимания слова, и в них нет ничего предосудительного. Спасибо, вы правы. Такие слова от практикующих христиан — верующих, причащающихся людей — очень дорогого стоят. Наши враги — это могут быть не только те, кто просто чистые безбожники, это могут быть просто наши люди, которые не согласны с нашими методами. Ну что ж, есть над чем подумать, это живой вопрос. Господи, помоги нам!

— Здравствуйте, отец Андрей. Я благодарна слушательницам, которые сегодня подняли такие живые темы. Я тоже обратила внимание на Геворкян. Она политолог, она, может быть, в своей области и высококвалифицированный человек, но у нас единственное радио авторитетное, мы его слушаем, и есть люди, которые слушают и воспринимают всё, не критично, и нехорошо, когда по радио «Радонеж» транслируется какая-то неточность.

Относительно войны в Сирии. Ведь любому человеку бросается в глаза, что Янукович очень просил помощи, и если бы «вежливые люди» помогли точно так же, как это было в Крыму, и мы не обострили бы отношения со своей братской Украиной и помогли бы, то это сняло бы много вопросов. И вот сейчас наше участие в Сирии... Есть такая заповедь: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Как её воспринять?

Мы очень уважаем Саулкина, слушаем его с большим вниманием, но всё-таки он не генерал, не командующий, он тоже может ошибаться. Хотелось бы, чтобы в таких сложных вопросах его мнение поддерживали специалисты.

— Тут есть несколько позиций. Во-первых, Украина — ни какая не братская, я вам об этом честно говорю. На Украине живут наши братья, но сама Украина со всей своей свинской идеологией, со своим бесовским менталитетом, бытовым сатанизмом, ни какая не братская. Все двадцать лет после раздела Союза она была не братская, а враждебная к России страна. Это страна обиженных, которые хотят оспорить историческую роль, перекроить историю и «утянуть на себя одеяло». Поэтому с «братской» Украиной здесь надо повременить, потому что там есть миллионы братьев и сестёр, но общая идеология этого государственного образования является враждебной ко всему, что свято для Руси и для исторического движения Руси по вектору, заданному Владимиром. Янукович должен был рихтовать их всех так же беспощадно, как сейчас Порошенко рихтует своих политических оппонентов. Вот тот не стесняется: сажает их в тюрьму, «колбасит» их, «плющит» их, — что хочет с ними, то и делает. Надо убить — убьёт, надо «расплющить» — «расплющит». Янукович должен был так же поступать с этими подонками, как сегодня поступает этот нувориш, с ума сошедший, которому недолго жить осталось. Но Янукович нам не друг, он слабак и предатель. И Украина не была братской ни при нём, ни при Кучме, ни при Ющенко. Поэтому здесь есть масса натяжек. У нас есть некие мифологемы такие: братская Украина... Какая братская? Там куча негодяев, которые спят и дышат ненавистью на Россию, на общее наше наследие, на нашу общую историю. Их полно везде.

А что касается Сирии... Ну что ж, Верховный принял решение «дать дрозда» сволочам. Аминь. Ну и «дали дрозда». И все понимают, что если бы захотели, то «дали бы дрозда» любому другому негодяю, в т.ч. и Порошенко с его кликой, но просто пожалели убогих. А так, в принципе, можно было бы, не вторгаясь никуда, с расстояния двух с половиной тысяч километров ударить по этим мерзавцам. Поэтому здесь есть большая геополитика: Россия — это великая страна, которая должна защищать своё величие адекватными военными средствами.

Украина — это не братская страна, это враждебная страна, в которой живёт многомиллионное множество братьев и сестёр по вере, и крови, и ценностям, и душе, и сердцу, и родственным связям. Здесь слишком много сказано и слишком много приходится отвечать. Януковича вообще сбрасываем «в тираж». Этот человек должен был навести порядок с этими негодяями. Не навёл, окунул страну в кровопролитный хаос — значит ты виноват в этом.

Ну а Сирия... Сирия — это война за Россию на дальних подступах. Это прекрасный стратегический ход Верховного главнокомандующего, который считает, что вместо того, чтобы лить кровь на ближних рубежах и пускать врага в свой собственный дом, нужно долбить врага, чтобы он пищал, зараза, и разбегался в разные стороны, как тараканы, на дальних подступах. Это, собственно, и делается. Вот и всё. А что ещё? Тут двух мнений нету. Поэтому всё это общие места некие, некий общий локус.

— Батюшка Андрей, вечер добрый, р.Б. Александр. Относительно звонка женщины, которая спросила про эксперта-политолога, я хотел бы сказать, что мы, братья и сестры, которые в Церкви, на самом деле можем такого наговорить... Нужно просто самому думать, и понимать то, что мы все немощные. Я участвовал в некоторых событиях, в защиту храмов и т.д., и на самом деле видно, что мы своими силами ничего не можем сделать по возрождению православной веры, мы должны осознавать, что только Божией силой всё делается. Т.е. делая что-то, мы должны с молитвой всё делать — больше молиться, молиться, а не устраивать какую-то там болтовню...

— Вы правы. Потому что люди такую ерунду несут... Вроде хорошие, верующие, благочестивые, а такую околесицу несут, что хоть святых выноси. Если отдать любое святое дело на откуп благочестивым людям, то они завалят любое дело. Они его просто испортят, потому что они будут упражняться в благочестивых занятиях, а дело в это время рухнет. Отдайте благочестивым, например, стройку какой-нибудь атомной электростанции. Ну это ж невозможно, это просто против правил, потому что они не знают, как её строить. А между тем мы пользуемся электричеством. Так отдайте дело специалистам. И так везде. Пена — пеной, а пиво — пивом: нужно разделять накипь от сущности. Слава Богу, да, вы хорошо сказали, что если мы начинаем бороться за веру... Как раскроют рот, как начнут бороться за веру, думаешь: «Боже, за что они борются? Я сам такого не хочу. То, за что они борются, мне не интересно, потому что это какая-то ерунда, чушь, глупость». Такое бывает, это правда. Надо молиться больше, нужно быть осторожным и внимательным, нужно признать своё скудоумие. Т.е. всё-таки мы говорим о серьёзных вещах, у нас просто не хватает ума, чтобы эти вещи решить. Нужно признаться: «Господи, прости, я скудоумен, я вообще не понимаю. Я понимаю, что нужно сделать что-то, а вот что, я не знаю. Или даже я знаю, что сделать, но не знаю как». Чтобы такое признать, нужно иметь благородную душу, потому что обычно болваны лезут в то, чего не понимают, и только портят всё. Так что вы совершенно правы.

— Здравствуйте, батюшка. Евангелие от Луки, гл.17, самое начало: «Сказал также Иисус ученикам: невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят; лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих». Я всё это читала много раз и как-то не задумывалась над этим. Соблазны — да, в том смысле, в котором говорил Христос, наверное, мне как-то понималось в общем смысле. Т.е. это общее недовольство чем-то. И вдруг недавно прочитала и мне показалось, что «соблазны», «соблазняться» — о Христе, наверное, здесь. Или всё-таки это в общем: соблазн — как недовольство любым чем-то, что существует в мире или человеке?

— Нет. Здесь очень широкий спектр. Во-первых, конечно, это касается Личности Господа Иисуса. Но не только. Например, берём моральный облик человека. Вы знаете, что до XIX века женщины купались в купальниках, которые похожи на борцовское трико? Тело было почти полностью закрыто. Не было понятия о купальнике. И купались отдельно от мужчин в специально отведённых местах. Потом в Англии некая дама дерзнула в этом купальнике купаться среди мужчин. Её посадили в тюрьму за безнравственность. Но она положила начало движению женщин купаться вместе с мужчинами в купальных костюмах. Потом возникли раздельные купальники — бикини, так называемые. Потом возникли ещё какие-то вещи. А потом уже дошло до нудистских пляжей, и дальше. Т.е. находится кто-то один, который вдруг ломает привычное состояние вещей. И Господь правильно, очень точно здесь говорит, что нужда есть прийти соблазнам. Т.е. грехи накапливаются, и кто-то первый сломает привычный образ жизни. Но горе тому, кто первый это сделает. Например, было же время, когда женщины не курили на улице: стыдно было. Потом какая-то дама первая закурила на улице, потом вторая, потом третья, четвёртая, и поехали. И вот опять пришёл соблазн в силу, и по образу одного человека все стали поступать вот так и так и так. Это касается каждого греха. Когда-то было стыдно целоваться на улице, потом кто-то начал целоваться на улице, потом стало уже не стыдно и стало модно целоваться на улице. Потом уже стало модно совокупляться на улице в некоторых городах. Уже реально люди, как собаки, снюхиваются и совокупляются, не стыдясь, на лужайках и газонах, на остановках метро. Вот об этом говорит Господь, что нужда прийти соблазнам. Т.е. соблазны придут, но горе тому, кто первый нарушит некие табуированные вещи и через кого соблазн приходит. Дамы стали стричься, мужчины стали краситься, люди стали одеваться так, как раньше никто не одевался, стали обнажаться на публике, стали то, стали это, и кто-то везде был первым. Т.е. кто-то всегда был первый, который вдруг преодолел стыд: «А вот я, а нате вам!» И взяла девка и разделась на публике. Все: «О, как она посмела?» А потом говорят: «А чего, нормально». И потом все пошли раздеваться на публике. И все виноваты, а она больше всех, потому что она первая преодолела табу на обнажение перед чужими глазами. Этого всего очень много, понимаете? Если проследить двухсотлетнюю историю европейской цивилизации, то там постоянно были какие-то мерзавцы, какие-то наглецы, которые нагло бросали вызов окружающему миру: «А я вот так вот буду!» И начинали, например, жить с женой и с любовницей в открытую. До сих пор тоже, конечно, у людей были грехи всякие: блуд, измены, любовницы — но все стыдились, боялись. А тут, например, нашёлся кто-то, который говорит: «А я живу открыто: вот моя жена, а вот моя любовница». Сначала сказали: «Ой... Это как это? Это ужас какой-то. Как же его земля носит?» А потом думают: «А не, ничего страшного. Наверное, так и нужно». И потом все так начали делать. Вот соблазн вошёл через одного и пошёл дальше. В XIX веке, когда девушки стали грамотными, когда девушке писали записку и передавали ей, и она могла её прочесть, то это было признаком великого разврата. Старики говорили: «О, Боже! Мы дожили: девушке написали записку». Т.е. в их глазах это было кошмарным событием: девушке записку пишут, и она её читает, и никто больше не может её прочесть. А сегодня что мы думаем? — «Ерунда какая. Все друг другу СМСки посылают любого содержания». Вот так постепенно, постепенно грех заходит в жизнь человеческую, и кто-то первый соглашается открыто, не стесняясь, нарушить общественные приличия. А потом вслед за ним все остальные тоже нарушают общественные приличия — как норму уже совершают грех. А потом дальше, дальше, дальше, дальше... Со всеми этими гомосексуалистами, лесбиянками, трансвеститами, наркоманами... Кто-то стеснялся и грешил, а потом говорит: «А я не буду стесняться, а я вот, понимаешь, такой и сякой». Все говорят: «О! Как он посмел?» Потом: «О! А мы тоже такие!» И все пошли вслед за ним. Механизм развития греха именно такой, что сначала кто-то обнаглевший и осатаневший нарушает общественные нормы, а вслед за ним все остальные нарушают общественные нормы уже спокойно, потому что уже до них их нарушили. Т.е.: «Не я же первый: передо мной это уже было. И я теперь тоже, вперёд за всеми, задрав штаны, бегу за комсомолом, — как писал известный классик. Это ж не я первый, это ж они побежали». Причём интересно, что когда ахейцы осаждали Трою, то было заклятие на берег Трои, что первый, кто ступит ногой на берег Трои, умрёт. И корабли подплыли к берегу Трои и стояли со страхом, — это «Илиада» описывает, — не имея возможности высадиться на берег и начать планомерную осаду, потому что все знали, что первый, ступивший ногой на землю Трои, умрёт. Тогда Одиссей бросил свой щит на землю и сиганул на щит, а вслед за ним — все. «А, Одиссей умрёт первый», — и посыпались с корабля, и кто-то там первый коснулся ногой земли и умер. Но уже всё: один умер, и дальше всё, поехали. Т.е. Одиссей обманул осаждающих. И в этом есть некая великая языческая и общечеловеческая мудрость: горе тому, кто первый нарушит табу; он умрёт за грехи свои, потому что он открывает дверь для будущих беззаконий. Но дьявол именно ищет этого первого, говорит: «А ну-ка, давай-ка. Давай-ка сделай перемену пола и всем об этом расскажи». И он находит какого-то идиота и тот говорит: «А я был мальчиком, а сейчас стал девочкой, и мне хорошо». И все: «О! И нам хорошо, и мы записались в очередь на перемену пола». Как только первый возникает, так сразу возникает очередь из идиотов, которые желают повторить его грехи. Вот об этом говорится в Луке, гл.17. Здесь описывается механизм овладения грехом жизни человеческой. Вот как долго нам пришлось говорить обо всей этой заразе, но это очень важно, потому что, действительно, когда-то женщины боялись выйти на улицу с непокрытой головой, потом боялись выйти в юбке, которая выше колен, потом боялись выйти накрашенными, потом боялись закурить на улице, а теперь они уже не боятся ничего: хоть голой ходи по улицам, и с непокрытой головой, и накрашенной, и с папиросой, и в купальнике среди белого дня. Но кто-то был первый: какая-то первая вышла без покрытой головы, какая-то первая вышла накрашенной, какая-то первая — с папиросой, какая-то первая — полуголая. И вот оно шаг за шагом всё. И горе тому, через кого соблазн приходит. Нужда прийти соблазну, соблазн придёт, но горе тому, кто первый раскрыл ворота для будущего греха.

— Батюшка, добрый вечер. Всегда с большим интересом слушаю ваши выступления, и большое спасибо за ваш труд и ответы на наши вопросы. В наши дни отмечается стодвадцатилетие со дня рождения Сергея Есенина. Дайте, пожалуйста, вашу оценку его творчеству.

— Сейчас я наживу себе кучу врагов, потому что я терпеть не могу Есенина. Я его очень не люблю. Я признаю за ним талант, но он мне как человек очень не нравится, и я считаю, что складные рифмы не могут закрыть мерзавство и негодяйство, которые сопутствуют всей его жизни. Сергей Александрович — он это любил обыгрывать в сторону — Александр Сергеевич — он, так сказать, оспаривал свою музу с Пушкиным — мне очень не нравится. Конечно, я отдаю должное многим его хорошо сложенным стихам и его особой лирике, его, так сказать, музе крестьянской. Он в жилу попал, на самом деле. Он же у Клюева научился воспевать эти все рязанские степи, этого рыжего телёнка: «Отелившееся небо лижет красного телка», — все эти телячьи нежности природные такие... Это всё красиво, но по большому счёту, конечно, он преступник. Тот самый Серёжа, который оставил за собой шлейф порушенных судеб женщин, им взятых и брошенных: там и Айседора Дункан, и Зинаида Райх, и прочие. Он такой гуляка-хулиган, который сделал себе имя на хулиганстве. Умер раньше времени, причём неважно, убили его или он сам повесился. Важно, что он профукал жизнь свою, что он дошёл до тупика, что на момент своей смерти он дошёл уже, так сказать, до исчерпаемости ресурса. Он очень некультурный человек в широком смысле слова, он очень мало читал. Если бы Серёже какой-нибудь мэтр — он же приходил со своими стишками, например, к тому же Клюеву или кому-то ещё — сказал: «Слушай, пацан, ну-ка сядь, прочитай-ка ты, пожалуйста, Шекспира, Сервантеса, Лопе де Вегу, и прочти-ка ты всего Пушкина, Лермонтова — всё прочти, что есть на русском языке, а потом давай-ка пиши потихонечку и своё», — но никто ему не говорил этого, все, так сказать, восторгались: «А, рубаха-парень, голубые глазки, белые пшеничные волосики, наглая морда, в драку лезет по пьяни в каждом кабаке, бабы его любят, а он поёт, понимаешь, по-рязански про всякое такое: про колоски, про соловушку...» Короче, это всё некая подделка и порнография. Весь Сергей Александрович — это некая подделка под Русь: Русь не такая. Это малолетний хулиган, на самом деле. Что ему там — котячих тридцать с лишним лет, когда он помер... Он успел баб сменить пару дюжин, поездить по заграницам, пропьянствовать, прогулять, прокутить свою жизнь, понаписать всякого. Потом начали черти сниться, чёрный человек появился, в углу сидел и пугал его, он писал: «Чёрный человек, чёрный человек...» А потом то ли его убили, то ли он сам себя убил — это уже вопрос другой, но это трагедия, это одна из трагедий нашей истории. Вот, например, Толстой — это огромная трагедия, потому что Толстой огромный, как дуб. Этот дуб упал. А Есенин — это чуть помельче трагедия, это берёзка такая. Берёзка взяла и рухнула под ветром. И никакого такого особого пиетета у меня к этому поэту нету, потому что я чувствую его глубокую бескультурность. Он просто русский мужик, который мог бы вырасти в классика мировой литературы, если бы захотел: если бы меньше пил, меньше на баб тратился, меньше бы дебоширил по кабакам по ночам. В нём был ресурс, это был талантливый русский человек, очень молодой — у него всё впереди было, он только жить начал. И закончил незаслуженно раньше времени. Это печаль. Но восторгаться им я не могу: совесть мне запрещает восторгаться Есениным, потому что там нечем восторгаться. Это игра на чувствах, это сентиментальная слезливая такая... Как на балалайке... Знаете, как пьяные мужики на балалайке играют? — Ох, понимаешь, жизнь не сложилась, тренди-бренди, давай попьём, поплачем, да попляшем. Так вот Есенин как бы эксплуатировал, так сказать, такие слезливые пьяные ноты русской души. И немножко пописывал про красоту природы, про то, да сё. Ну а потом залазил уже в мировоззрение, и «Отелившееся небо лижет красного телка». Т.е. у него там телец вечно: «Словно ведра, наши будни Он наполнит молоком». Он, вообще, примитивный человек, на самом деле. Царство ему Небесное, если это уместно. Но мне он не нравится. Если бы он был жив сегодня и я ему это сказал, то он полез бы драться, потому что он был такой баклан конкретный, он бы просто ударил мне в лицо. Ну я бы уже там не знаю, что делал: дал бы сдачи или не дал бы. Он крестьянин, которому лучше было бы оставаться в деревне. Залез в город, развратился, спился и быстро помер. Талантливый парень, умерший не за что. Поэтому не разделяю вообще ни на дух, ни на каплю восторги по поводу этой персоны. Таково моё мнение.

— Батюшка, вы, конечно, переборщили, мне кажется. Есенин, он сам — деревня, но стихи-то его — хорошие. Столько фанатов у него...

Я насчёт Украины хотела сказать. Вот мы говорим: «Янукович, Янукович...» А сам народ что хочет? — Непонятно. Поэтому мы не могли, конечно, им помочь, потому что мы же своих не будем... А эта Елена, которая звонила, она напрасно так про Саулкина. Он военный, человек всё разжевал, в рот положил, а ей ещё какого-то профессионала надо. Я хотела бы защитить и Саулкина, и Путина. И там профессионалы сидят лучше неё.

— Всё правильно. Конечно, и Верховный главнокомандующий — молодец, и военные наши — молодцы. Христос да помилует и благословит и сохранит их от всякого зла. А народ Украины разделился на три части: одна часть — конкретно заболевшие, одна часть — сохранившие душевное здоровье, одна часть — непонятно куда принадлежащие.

Но к Есенину если опять вернуться — стихи его: там «деревня, деревня»... Он когда приехал в деревню к своим родным из Петербурга — он там неделю прожить не мог. Он возненавидел и косьбу и молотьбу и доение коров, он не знал, куда деть себя. Это был развратившийся мажор. Поприезжают из деревни в города, в бары позапихиваются, торчат там в ночных клубах, дурака валяют — вот такой же был и Есенин. Он разучился косить, рубить, строить, доить, пасти — он вообще ничего не хотел делать. Он гнушался крестьянами, своими сёстрами, которые приезжали в город к нему, говорил: «Да отстаньте вы от меня. Что вы от меня хотите?» Он стеснялся своих родителей. Он писал стишки про крестьянство, а сам, вообще, плевал на крестьянство. Поэтому это тот пример — отрицательный пример отношения к своим родным. Он пишет стихи, зарабатывает рублики, например, на стихах про крестьянство, а сам плевать на него хотел. Он никогда себя крестьянином не считал. Он ушёл молодым из деревни — пацаном совсем ещё, и не хотел возвращаться туда. Поэтому он — никакая не деревня, это развращённый молодой барин, который в городе, так сказать, привык  ко всем этим вкусам и красотам. Здесь минус ему, между прочим: он только рублики зарабатывал на стишках про природу рязанскую, а на самом деле, он не был никакой крестьянин, это был такой барчук, паршивец, который быстро развратился. Он же малолетка был, на самом деле. Он баб полюбил, шампанское полюбил, ночные кабаки полюбил, всё остальное. Какая деревня? — Он только стишки писал про деревню. В этом есть некая специфическая подлость. И за это я тоже не люблю его.

Ну а Украина — с ней никто не разберётся, кроме Господа Бога. Ну а если Господь Бог с ней разберётся, то там будет мало места всем негодяям, которые замутили эту дрянь во всей этой бедной стране, среди которой так много святых воспиталось. Там ещё не всё решено, там, конечно, много есть добрых и мудрых людей, которые тихо сидят, молчат, Богу молятся и ждут, пока Бог переменит орду.

— Отец Андрей, это православный ассириец из Москвы. Свои некоторые замечания по поводу ваших ответов позволите?

Во-первых, про Есенина. Сколько я слышал восторгов, но с молодых лет — сейчас я уже пенсионер — я терпеть не мог Есенина, душа моя не воспринимала ни его, ни — два сапога пара — Маяковского. Я не понимал, почему люди их любят, не понимая сущность этих людей.

Во-вторых, хотелось про Хрущёва Никиту Сергеевича. В испанском журнале была статья о нём вкратце, суть её не говорили, но испанцы сообщили, что настоящее его имя — Натан Ааронович Перлмутер. Это для справки. Можно ли верить испанскому журналу, я не знаю.

В-третьих, про Сирию. Некоторые говорят, мол зачем это, что это. Мне представляется, что Восток — это такой центральный момент в истории, что третья мировая война, возможно, будет, и будет она на Востоке и из-за Востока. Поэтому хорошо, что наш Президент показывает силу нашей страны, показывает, что мы будем влиять, мы должны там остаться, поддержать Асада, чтобы не дать туда войти нашим врагам.

— По сути, вы поддержали меня во всех главных интуициях. Про Хрущёва я никогда не читал, никогда не слышал, не знал. У него такая хохляцкая рожа, на самом деле. Гляньте на его физиономию: на еврея ну никак не похож. Я до сих пор сомневаюсь, что он имеет какие-то еврейские корни, потому что ну слишком уж он «свинопас», причём кровавый «свинопас». Т.е. он был шутом Сталина и мерзавцем по части того, что он же налил кучу крови. Он же и антисталинский съезд XXI учредил для того, чтобы себя отбелить задним числом. До сих пор у меня сердце противится признать в нём еврея. Вот смотрю мысленно на его физиономию и никак не могу поверить, что он с евреями связан. Вот кто хочешь, только не он. Ну Микоян, ну Орджоникидзе, но никак не он.

А по части всех остальных вещей — да. Т. е. Есенин — странный парень, Маяковский — ещё более странный парень, но они все в одной упряжке: они разрушители Божиего мира и словесные воины против Божиего мира.

А с Востоком — да: действительно Восток — это пуп земли, и тот, кто сможет показать на Востоке, что он понимает людей, знает людей, влияет на них, уважаемый ими и может себя правильно повести, тот будет править миром, это правда. Надо не просто бомбить, надо делать то, что делает Верховный: нужно общаться, разговаривать, договариваться, слушать. Вы заметьте, что он встречался и с Нетаньяху, и с иранскими военными, и с раввинами еврейскими — что тоже очень важно — заручиться поддержкой и пониманием. И скоро саудиты будут посылать к нам сюда генералов своих для переговоров. Нужно общаться, разговаривать, понимать друг друга. Т.е. мы не враги ваши, мы просто не можем лечь лапками кверху и отдаться на волю этой сатанинской империи, которая хочет командовать всем миром. Мы не можем и не хотим, и против правил — лечь на спину и лапки кверху. Поэтому мы будем показывать вам, что мы можем звездануть с любой точки мира в любую точку мира, а если вы не понимаете, то мы вам ещё раз чего-нибудь покажем. А вообще, мы должны общаться, разговаривать. Не с продажными шакалами, типа Порошенко, а с людьми, которые влияют на процессы и отвечают за свои слова, которые сами управляют в своих державах, т.е. с израильтянами, саудитами, иранцами, иракцами, афганцами. В конце концов, с турками, которые хоть и под Америкой, но всё-таки более-менее самостоятельные. Поэтому Верховный поступает правильно, мир ему и благословение Господне на главе его, и пусть сотрут зубы в порошок все, кто против него. Аминь.

— Отче, благословите р.Б. Веру. Сердечно благодарна за правду о Есенине. Как-то увлекаемся мы очень и не вдумываемся ни во что, и так вот делаем культ из негодных личностей.

Хотела довести до благородного общества, слушающего радиостанцию «Радонеж», достоверную информацию о Викторе Януковиче. У него был духовник, это был донецкий старец схиархимандрит Зосима. Они были в постоянном контакте. Старец Зосима предсказал ему президентство и сказал, чтобы тот ни в коем случае не отдавал приказа на кровопролитие, что Янукович и исполнил.

— Спасибо. Ваши слова — очень важная перчинка в наше блюдо, потому что, действительно, человеческие слова — это одно, а если есть благословение Божие — это другое. Старец Зосима (Сокур) — это очень уважаемый серьёзный человек, который успел собрать вокруг себя очень много ключевых фигур на восточной Украине, воцерковить их, и многим предсказал будущее, и многим дал наставление по жизни. Поэтому там, где мы думаем своё, там, может быть, действительно есть некий Божий момент. Спасибо. Это и мне обличение, потому что я старца Зосиму не знал при жизни, я был только на его могиле, но я прекрасно понимаю и знаю масштаб этой фигуры. Может быть, действительно Виктор Фёдорович имел некие сдерживающие факторы в части благословений или запретов от святого человека. Когда-то старец Зосима написал в завещании, чтобы его похоронили глубже, яму для гроба копали глубже, глубже. Говорит: «Придут бандеровцы, будут выкапывать. Они смогут». А я думал: «Какие бандеровцы могут в Донецке быть? Они там никак не могут появиться. Ну ладно, западная Украина...» Думал: «Блажит старец, блажит». А оказалось, что он был прав. Действительно, Богом ему было открыто, что придут бандеровцы и захотят выкапывать. Поэтому то, что вы говорите про Януковича и про смягчающие обстоятельства — это принимается, это правда, это может быть, это должно нас успокоить. Спасибо.

— Добрый вечер, отец Андрей. Поклон вам. Мне нужна ваша реплика, мнение. Всё, что вы сказали про скудоумие, скудоволие — всё я про себя могу сказать. Я не сумел поставить в доме какой-то нормальный здоровый авторитет мужа, отца. Сыну пятнадцать лет. Пользуется бесконечной добротой, до глупости, матери. Наглеет, воровство, хитрость, лукавство, не учится. Короче говоря, сегодня я уже просто-напросто сказал: «Всё, край». Назначено время прихода из учебного заведения. Не приходит — я сказал: «Всё, в дом не пущу. Не подчиняешься дома, не признаёшь правил никаких — в дом не пущу». Он сидит в электронном зале, занимается своими играми. Ваше мнение: имею я право, пусть поздно, но всё-таки поставить когда-то точку в таком зарвавшемся нахальстве?

— Пока не поздно — за шиворот домой, отрихтуйте его по рукам, которые воруют, и по морде, которая наглая. Пока не поздно, пока ещё вы в силах это сделать, потому что через два-три года вы уже будете не в силах это сделать, уже будет домашнее побоище. За шиворот из электронного зала — домой, и приведите его в послушание, и потом через крик, мордобой, споры, ссору, через некоторое время попробуйте быть ему старшим другом, и попытайтесь вложить в него какие-то правильные мысли. Дай Бог! Я желаю вам помощи, желаю, чтобы сын ваш не погиб, а вы не стали ему врагом, чтобы вы вытащили его оттуда усилием мужской руки. Аминь.

До встречи, братья и сестры. Христос с вами, Христос, даст Бог, и с нами! Ангела всем Хранителя!

http://radonezh.ru/text/v-nashi-dni-otmechaetsya-stodvadtsatiletie-so-dn...