ОТЕЦ ГЕРМАН, СВЯТОЙ АЛЯСКИ

Это первое на английском языке жизнеописание св. Германа, первого православного святого Америки, написанное еще до его прославления в лике святых. В наши дни его мощи хранятся на Спрус-Айленд. Данное жизнеописание было написано американским экспертом по северному побережью Тихого океана[1] и впервые опубликовано в начале текущего века в Пулмеене, штат Вашингтон.

Путешественник по Аляске, который побывает на Кадьяке летом, никогда не забудет красоту острова, пасторальную идиллию деревни Св. Павла (Сент-Пол), синее море, зеленые холмы, травянистые склоны, цветочные долины, журчащие ручьи и жалостную песню чернобровой овсянки. Кадьяк достопамятен и по другой причине: это исторически важное место, священное. Первые христианские миссионеры Северо-Западной Америки высадились именно на этот остров, и первая христианская церковь на северном побережье Тихого океана была построена в этой деревне. Есть и другая причина: более 40 лет человек Божий, отец Герман, жил и трудился среди народов Кадьяка и близлежащих островов. Они до сих пор чтут его память, хранят его изречения, прославляют его деяния и поклоняются как святому. Цель этой маленькой книжки – рассказать историю этого святого человека, как передают её туземцы Кадьяка и его братья-монахи.

Более 40 лет человек Божий, отец Герман, жил и трудился среди народов Кадьяка и близлежащих островов

Отец Герман родился под Москвой в 1756-м году; но ни точное место рождения, ни имя до принятия монашества остались неизвестны. Вероятно, его родители были купцами и достаточно научили его грамоте, чтобы он мог читать Новый Завет и Жития святых. В 16 лет он вступил в Троице-Сергиев монастырь[2], но жил не в самом монастыре, а в одном из его труднодоступных скитов близ Финского залива, где безмятежно предавался служению Богу. В этом месте произошёл случай, уверивший его, что Пресвятая Дева взяла его под особое попечение. Под его подбородком открылся нарыв, причинивший ему много страданий и постепенно истощавший его силы. В скорби он провёл целую ночь, молясь и рыдая перед иконой Богородицы. К утру он отёр образ тканью, которой обматывал нарыв, и упал на пол, обессилев. Во сне он увидел Деву Марию, стоящую около него, и почувствовал, как она прикоснулась к его распухшему лицу. Он внезапно проснулся и ощутил себя здоровым; нарыва больше не было, только небольшой шрам остался в напоминание о чудесном исцелении.

В этом пустынном месте он жил 5 или 6 лет, а затем вступил в Валаамский монастырь на острове Валаам в Ладожском озере. Отца Германа привлекало уединение Валаама, который 8 месяцев в году окован льдами, а остальные 4 месяца до него трудно добраться. Монастырь далеко отстоял от искушений мира и славился благочестием. Благодаря доброму нраву отец Герман вскоре стал любимцем других монахов, до такой степени, что даже в наши дни они говорят о нём как о самом святом человеке, который когда-либо вышел из монастыря. Они указывают на место, названное в честь него Германово, куда он уходил скитаться и молиться целыми днями, пока братья не находили его и не приводили обратно. Они рассказывают о его религиозном пыле, о кротости и о приятном теноре, который был подобен ангельскому. Отец Герман имел поэтическую душу, и многое в монастыре и на острове удовлетворяло его чувству прекрасного: цветущие поля, тенистые леса, дикие птицы, заснеженные деревья, покрытое льдом озеро, мощный ветер и свирепые бури. Одной из его обязанностей было ловить рыбу, которой кормили множества голодных богомольцев. При этом отец Герман отплывал далеко от берега и, забросив сети, сидел и созерцал в потаённой тишине его возлюбленный Валаам, его белые стены и зелёные леса, золотые купола и синее небо, живописные часовни и изумрудные острова, священные усыпальницы и возвышающиеся скалы. Издалека он смотрел на крестные ходы паломников с развевающимися хоругвями и мерцающими свечами, слушал сладкое пение и звон колоколов, раздававшийся по благоуханному воздуху над серебристой водной гладью. Для этого рыбака Валаам был Иерусалимом Прекрасным:

О вечный город мира!
Нет краше стен твоих:
Их грани из сапфира,
Из камней дорогих;
Они огнем сияют
От Божиих очей
И ярко отражают
Восторг Его детей[3].

Но больше, чем всё окружающее, он любил братию его монастыря, их простоту, смирение, бесхитростность, детскость. Они проводили время не в схоластических диспутах и литературном творчестве, но в полевой страде и работе в мастерских, кормили голодных и молились с умирающими. Через годы, терпя вражду Баранова и глумление его подчиненных, отец Герман с удовольствием обращал ум к дням его молодости, к Валааму, к братии. В 1795-м году он пишет игумену:

«Ваших отеческих мне убогому благодеяний не изгладят из моего сердца ни страшные непроходимые Сибирские места, ни леса темные, ни быстрины великих рек не смоют, ниже грозный океан не угасит чувств оных. Я в уме воображаю любимый мною Валаам, на него всегда смотрю через Великий океан»[4].

Когда в 1793-м году Святейший Синод решил организовать миссию на Кадьяк и искал добровольцев, которые отправились бы в Америку проповедовать Евангелие алеутам, отец Герман вызвался одним из первых и одним из первых был принят. Задача была неординарной: это была первая миссия, которую Россия отправляла через море. Мужи, избранные на это дело, были лучшими из бывших в монастыре, исполненными апостольского духа и готовыми отдать жизни ради наступления Царства Божия. Их было восьмеро: архимандрит Иоасаф – руководитель, монахи Иувеналий, Макарий, Афанасий, Иоасаф, Герман, диаконы Стефан и Нектарий. Эти люди были простыми крестьянами и рыбаками, малообразованными, с ограниченным кругозором, но ревностные по вере и горячо набожные[5]. Они никогда не были далеко от своих деревенских домов и уединенных монастырей, и путешествие на новое поле духовной жатвы было важным событием в их жизни. Они отправились из Москвы 22 января 1794 года и постепенно продвигались через Сибирь к Охотску, где сели на корабль и достигли места назначения 24 сентября того же года.

Во время пути по побережью их предводитель созвал последователей на холмик, чтобы обсудить планы работы. Читать повествование о первом религиозном совещании на Северо-Западе Америки и заметить, с каким усердием братья соревновались между собой ради труднейшего и опаснейшего задания, – это так воодушевляет! Говорят, один из монахов, ходя по берегу, заметил пустую лодку, вошёл в неё и, воздевая руки к небу, молился, чтобы Бог направил его в место, где он был бы наиболее полезен. Поднялся ветер, который погнал лодку в деревню Нучек, и монах проповедовал там спасение язычникам.

Всю зиму после прибытия отец Герман и другие миссионеры трудились усердно, ходя из деревни в деревню и говоря людям о Спасителе. 19 мая 1795 года архимандрит написал:

«Слава Богу, более 700 американцев перекрестил, да более 2000 браков обвенчал… Они нас любят, а мы их. Народ добрый, но бедный. Так усердно приемлют Крещение, что все свои шаманские наряды изломали и сожгли. Вы хотя и стращали вас нагими, но, благодаря Бога, о целомудрии имеют понятие… платье носят хотя небогатое, из птичьих шкурок, но длинное».

За 1795 год иеромонах Иувеналий крестил 700 коренных обитателей Нучека и всех жителей берегов залива Кука. В следующее лето он перешел на материк и увещевал народ, живший у побережья озера Илиамна, оставить полигамию и языческие практики и вести жизнь по-христиански. Многие вняли его словам и приняли Крещение; но остальные, во главе с шаманами, хотели погубить его. Когда он вышел из деревни, они подстерегли и убили его. Но как только убийцы отправились обратно, иеромонах Иувеналий воскрес из мертвых и последовал за ними. Снова они выпустили стрелы в его окровавленное тело, и снова он преследовал их. Так было несколько раз. В отчаянии они порубили его тело на куски и убежали, но, обернувшись назад, они увидели столп дыма, восходящий к небесам от изувеченного тела.

Как только убийцы отправились обратно, иеромонах Иувеналий воскрес из мертвых и последовал за ними

Труды проповедников вызвали благожелательный интерес в России. Святейший Синод решил расширить поле жатвы и пустить на него больше делателей. Он вызвал архимандрита Иоасафа в Иркутск, чтобы посвятить его в епископы, так что при возвращении он мог бы обучить и рукоположить священников из местного населения, и они исходили бы Северо-Запад вдоль и поперёк, неся свет живущим во тьме. Это великое начинание, которое было бы к весьма вящей славе Божией, так и не было исполнено. Корабль «Феникс», первое судно, построенное в Аляске, на котором находились епископ с помощниками, включая отцов Макария, Стефана и прочих, возвращаясь из Охотска на Кадьяк в 1799-м году, затонул со всеми бывшими на борту. От этой печальной потери миссия так полностью и не оправилась[6].

Но в Америке ещё оставались четыре миссионера, и под руководством отца Германа они могли бы продолжить труды, если бы им ожесточённо не чинили препятствия офицеры Российско-Американской Компании. Между миссионерами и торговцами была давняя вражда. Священники упрекали Баранова и его коллег за разнузданные нравы и бесчеловечное отношение к жителям островов, о чём позже донесли Святейшему Синоду. Баранов не простил и не забыл этой обиды и поклялся, что отомстит доносчикам. Как только выяснилось, что епископ пропал без вести, Баранов обратил гнев на отца Германа и его сотрудников. Он был всевластен, он был груб, он был жесток. В то время у охотников была пословица: «Бог на Небе, Царь в России, Баранов в Америке, так давайте кланяться Баранову»[7]. Он прогнал монахов от местных жителей и безжалостно издевался над местными, если они приближались к монахам. Приволочив одного из них в церковь и угрожая повесить его на колокольне, Баранов спрятал ключи от церкви и держал её запертой. Он твёрдо вознамерился вытравить миссионеров с острова и вообще с глаз долой; а его друзья в столице имели достаточно влияния, чтобы не дать хода прошениям бедных людей позволить им вернуться в Россию. С одной стороны – дьявол Баранов, с другой – глубокий Тихий океан. Эта враждебность и разочарования сокрушили вольный дух сотрудников отца Германа; они потеряли уверенность в себе и уважение людей. Отцу Нектарию после множества прошений в 1806-м году было разрешено отправиться в Сибирь; отец Афанасий, ослабший телом и духом, вернулся в Афогнак; брат Иосиф был деморализован и влачил жалкое существование в деревне Св. Павла. Отец Герман остался твёрдым в вере. Испытания и бедствия только усилили его, и ни при каких обстоятельствах он не оставил бы народ и не дал бы ему снова попасть под власть дьявола. Однако, поняв, что дело Божие будет быстрее сотворено, если удалиться от Баранова и его сатанинской команды, отец Герман ушёл с их глаз и открыл миссию на необитаемом острове Еловой (Спрус), который он назвал Новый Валаам, в память о святом острове на Ладожском озере.

Новый Валаам – небольшой островок в нескольких милях от Кадьяка. Здесь отец построил себе келлию, часовню и приют для сирот из туземцев. Спустя время несколько алеутских семей поселились на острове, но они жили вдалеке от отца, который искал жизни в уединении. Однажды человек его спросил: «Как вы, отец Герман, живете один в лесу, как не соскучитесь?» – «Нет, я там не один, – он сказал. – Там есть Бог, как и везде есть Бог! Там есть ангелы, святые! И можно ли с ними скучать? С кем же лучше и приятнее беседа, с людьми или с ангелами? Конечно, с ангелами!»

Путешественник, который видел отца Германа в 1819-м году, описал его как мужчину среднего роста и изящного телосложения. Его лицо было бледным и добрым, а ласковые голубые глаза ободряли и выражали сочувствие. Его нежный и дружелюбный голос манил людей, а особенно детей. Его тело было опоясано пятнадцатифунтовыми веригами, рубаха была из оленьей шкуры, сандалии из грубой кожи (а временами он ходил босиком), и поверх всего он носил заплатанную монашескую мантию. В таком скудном облачении он ходил по холмам и долинам, в снег и дождь, в жару и в холод, куда бы ни звал его долг. Кроватью ему была скамья, покрытая тюленьей кожей, подушкой – два кирпича, а одеялом – доска. Его образ жизни был простым: ел умеренно, спал мало, молился долго и работал усердно. Он был снисходителен к слабостям других и не принуждал их к той же аскетической жизни, какую вёл сам. Он был добр к диким животным, птицы и белки были его товарищами, а дикий медведь принимал пищу из его рук.

Он был добр к диким животным, птицы и белки были его товарищами, а дикий медведь принимал пищу из его рук

Если он вёл уединённую жизнь – то не с той целью, чтобы избежать общественных обязанностей, ибо всякий раз, когда он мог принести пользу личным присутствием, он шёл это делать. Великой задачей его жизни было помочь и духовно поднять алеутов, к которым он относился просто как к детям, нуждающимся в защите и наставлении. Он даже ходатайствовал за них перед офицерами компании:

«Я нижайший слуга здешних народов и нянька, – писал он Яновскому, – от лица тех пред вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель. Мы всеконечно красноречия не знаем, но с немотою, младенческим языком говорим: ‟Отрите слезы беззащитных сирот, прохладите жаром печали тающие сердца, дайте разуметь, что значит отрада!”»

Туземцы любили его и издалека приходили, чтобы услышать историю Христа и Его любви к ним

Отец Герман был «нянькой» туземцев и в прямом, и в переносном смысле. Когда на Кадьяке разразилась вспышка эпидемии, которая унесла жизни многих людей, он не покидал деревни, но ходил от дома к дому, выхаживая больных, утешая страдающих и молясь с умирающими. Неудивительно, что туземцы любили его и издалека приходили, чтобы услышать историю Христа и Его любви к ним. Отец Герман кормил алчущих, подбадривал измученных бедами, обращал раздор в согласие, и всех упавших духом, кто приходил к нему, он провожал обратно с Божиим миром в сердцах. Он давал приют сиротам, учил их читать и писать, выполнять полезную и честную работу. Повседневную пищу он добывал собственными усилиями и с помощью учеников. Они сажали сады, ловили рыбу, собирали дикие ягоды и сушили грибы. Его влияние на людей было поразительным. В одно воскресное утро он рассказывал местным жителям, что Иисус отдал жизнь за спасение человечества, и долг каждого человека – помогать людскому роду. Как он окончил речь, молодая женщина, София Власова, подошла и предложила себя на службу Богу. Добрый отец увидел перст Божий в этом самопожертвовании, ведь в это время он искал женщину, которая присматривала бы за детишками, и назначил Софию заведующей приютом.

Он трудился не только ради алеутов. Не с меньшей ревностью отец Герман трудился для белых людей, и благодаря его усилиям многие оставили греховную жизнь и последовали учению Спасителя. Одним из обращённых им был преемник Баранова, Яновский, который, прибыв на Кадьяк, хвастался своим неверием и с презрением говорил о христианстве. Услышав о набожном монахе, он пригласил его на Кадьяк, где каждую ночь они обсуждали вопросы веры, бессмертия и спасения. Простые слова и строгая вера монаха глубоко запали в сердце морского офицера, и спустя годы он, его сын и дочери раздали всё имущество и ушли в монастыри. Ещё одним из обращённых им был образованный капитан-немец, нанятый компанией. Он вступил в религиозный спор с отцом, но в ходе спора признал ошибки, отрекся от еретических учений Лютера и просил о принятии в лоно Православной Церкви.

Однажды капитан и офицеры русского фрегата пригласили отца Германа на борт обедать с ними. В ходе беседы он спросил их: «Что вы, господа, более всего любите и чего бы каждый из вас желал для своего счастья?» Один сказал, что желает богатства, другой – славы, третий – красавицы-жены, четвёртый – командовать прекрасным кораблём. Прочие отвечали нечто подобное. «Не правда ли, – продолжал отец Герман, – что все ваши разнообразные желания можно привести к одному, – что каждый из вас желает того, что, по его понятию, считает он более лучшим и достойным любви?» С этим они все согласились. «Что же, скажите, – сказал он, – может быть лучше, выше всего, превосходнее и по преимуществу достойнее любви, как не Сам Господь наш Иисус Христос, который нас создал, украсил такими совершенствами, всему дал жизнь, все содержит, питает, все любит, который Сам есть любовь, прекраснее всех человеков? Не должно ли поэтому превыше всего любить Бога, более всего желать и искать Его?» Офицеры смущённо ответили, что да, это само собой разумеется. Затем он их спросил, любят ли они Бога. «Конечно, – стали уверять они, – мы любим Бога. Как не любить Бога?» – «А я, грешный, более сорока лет стараюсь любить Бога – и не могу сказать, что совершенно люблю Его. Если мы любим кого, мы всегда поминаем того, стараемся угодить тому, день и ночь наше сердце занято тем предметом. Так ли же вы, господа, любите Бога? Часто ли обращаетесь к Нему, всегда ли помните Его, всегда ли молитесь Ему и исполняете Его святые заповеди?» Со стыдом они признали свои недостатки. «Молю вас, друзья мои, по крайней мере дадим себе обет, что с сего дня, от сего часа, от сей минуты, мы будем стараться любить Бога уже выше всего и исполнять Его святую волю!» Офицеры подивились его словам и запомнили их надолго.

Когда работникам компании угрожали наказания от офицеров, они умоляли отца Германа вступиться за них. Даже будучи старым, дряхлым, слепым, он всегда был готов исполнить служение милосердия. Однажды он горячо упрашивал агента на Кадьяке оказать милость охотнику, разъясняя офицеру христианский долг прощения и необходимость человеколюбия, но напрасно. Жестокосердие этого человека довело старца до слёз, и он воскликнул: «Горе немилостивому, ибо не дано будет ему милости!» Жена агента, стоявшая рядом, возразила: «Отче Герман, мы милостивы и четыре раза в год даем милостыню». – «Что даёте бедным, то Божие, а не ваше. Придёт время, и вы тоже будете в беде и нужде, тогда-то вы узнаете, что значит милость». Обернувшись к агенту, он добавил: «Через 2 года вас переведут, куда не желаете, тогда-то поразмыслите о моих словах». Как сказал он, так и сбылось: через 2 года агента в оковах конвоировали в Ситку.

Так как он смело осуждал всё грубое и нечестивое, он нажил ненавистников, которые хотели причинить ему зло. Однажды ночью несколько работников компании вторглись в его келлию, ища меха и деньги, которые, как они заявляли, он взял у алеутов. Они обыскали его лачугу от потолка до пола, но не нашли ничего ценного. Один из них разгневался, взял топор и начал разламывать пол, надеясь найти что-то уличающее. Отец Герман смотрел на них со скорбью, а затем произнес: «Друг мой, напрасно ты взял топор; это орудие лишит тебя жизни!» Через считанные месяцы этого человека и остальных отправили на залив Кука усмирять восстание местных жителей, и одной ночью неприятель из туземцев прокрался в лагерь, взял этот топор и убил его.

В 1834-м году барон Фердинанд Врангель, в то время капитан Императорского флота, прибыл на Кадьяк и пошёл инкогнито нанести визит старцу, которому было 78 лет, и он уже ослеп. Несмотря на это, он узнал, кто его посетитель, и поприветствовал его титулом адмирала. Капитан Врангель хотел поправить его, но старец сказал, что в такой-то и такой-то день его будут величать адмиралом, и это вправду сбылось.

Когда отец Герман впервые прибыл на Новый Валаам, дьявол и его служители пытались поймать его в свои сети. Они представлялись ему в образе людей, чтобы искушать его, и в образе диких зверей, чтобы напугать его; но они не смогли причинить ему зла, ибо он, призывая святых, отогнал их. Он был всегда начеку против их ухищрений и никому не разрешал заговаривать с ним или входить в его келлию, не сотворив Крестного знамения.

Старея и возрастая в святости, добрый отец сподобился видеть ангелов, получил власть над стихиями и дар пророчества. В некоторые праздничные ночи[8] он смотрел на побережье, как там появляются ангелы, опускающие крест в воду; эту святую воду он давал больным и увечным, и они исцелялись. Когда наводнение угрожало Новому Валааму, отец Герман сдержал его силу, поставив икону Богородицы на отмели и приказав волнам не подступать дальше неё.

Когда наводнение угрожало Новому Валааму, отец Герман сдержал его силу, поставив икону Богородицы на отмели

В другой раз он спас народ от лесного пожара, обозначив предел, за который пламя не должно было выйти. За год до того, как об этом стало общеизвестно на Кадьяке, он сказал алеутам, что Митрополит Московский преставился. Он предсказал, что придёт эпидемия, которая убьёт большинство местного населения, а те, кто останутся в живых, соберутся в немногочисленные деревни. За 2 или 3 года до своей смерти он предсказал агенту компании, что ещё недолго, и на Аляску будет назначен епископ. Эти пророчества уже сбылись, а другие исполнятся, когда Богу будет благоугодно.

Когда отец Герман узнал, что его дни на земле уже сочтены и что настало время присоединиться к святым, он позвал к себе Софию Власову с девочками и Герасима, своего помощника. Он попросил Софию провести остаток дней на острове, и чтобы, когда она умрёт, её похоронили при его ногах. Он советовал девочкам выйти замуж, и Герасиму, которого он просил поселиться на Новом Валааме, он тоже посоветовал жениться. Затем он молвил: «Когда я умру, за священником не посылайте и не дожидайтесь его – не дождетесь! Тела моего не обмывайте, положите его на доску, сложите на груди руки, закутайте меня в мантию и ее воскрилиями покройте мое лицо и клобуком голову. Если кто пожелает проститься со мной, пусть целует крест, лица моего никому не показывайте»[9]. Через несколько дней после этой беседы он позвал Герасима, чтобы зажечь свечи и читать Деяния Святых Апостолов. Когда Герасим читал, лик старца озарился небесным светом, и слышно было, как он сказал: «Слава Тебе, Господи». После этого он повелел Герасиму отложить священную книгу, ибо Господь даровал ему ещё неделю жизни. После этого он снова призвал Герасима, попросил зажечь свечи и читать Деяния Апостольские. На середине книги Герасим заметил, что келлия наполнилась светом, а вокруг головы святого отца появился нимб. Так Герасим узнал, что отец Герман – святой и что он отправился быть причисленным к небесному лику.

Ночью, когда отец Герман умер, жители острова Афогнак увидели парящий над Новым Валаамом столп света. При этом чудном видении они пали на колени, восклицая: «Наш святой человек ушёл от нас!» В другой деревне в ту же ночь народ видел подобие человека, возносящегося в небеса с Нового Валаама.

Герасим и девочки ужаснулись всему увиденному и немедленно послали гонца на Кадьяк с рассказом о случившемся. Офицер компании отправил обратно приказ: не трогать тело, пока он не придёт со священником и гробом. Но до того, как он отправился, разразилась невиданная доселе буря, и никто не отваживался выйти в море целый месяц. Всё это время тело святого лежало в келлии без всяких признаков тления. Уразумев руку Божию в буре и вспоминая последние слова отца Германа, Герасим и девочки похоронили отца в соответствии с его волей. Тотчас же ветер утих, море успокоилось, и выглянуло солнце.

В 1842-м году корабль, на котором епископ Иннокентий плыл с Камчатки в Аляску, попал в сильный шторм, грозивший разбить его. Праведный епископ помолился святым о помощи, и, вспоминая набожного отца Германа, сказал про себя: «Если ты угодил Богу, отче Герман, перемени ветер». Тотчас же поднялся благоприятный ветер, и лодка вовремя прибыла в безопасную гавань Св. Павла. В благодарность за избавление епископ отслужил панихиду над гробом отца Германа.

Через 30 лет после кончины святого священник Кадьяка посетил место его упокоения и обнаружил, что трава на могиле всегда зелёная, и летом, и зимой, а крест – новый и крепкий, как в тот день, когда его поставили.

Жители Кадьяка любят рассказывать историю отца Германа, святого Аляски, который так близок и дорог им. Если говорить о его достижениях, то он не оставил витиеватых проповедей[10], не оканчивал колледжей, но христианство, посеянное им в сердца алеутов, пребудет в них, пока алеуты живы. На стенах Валаамского монастыря можно увидеть изображение Нового Валаама и образ отца Германа, и монахи, проходящие мимо, крестятся и молятся, чтобы пришло время, когда мощи его будут почивать на святой земле монастыря и когда Церковь официально признает его святым.

Фрэнк Альфред Голдер
Перевел с английского Дмитрий Бурцев
Источник: The Orthodox Word, № 1, 1965. P. 3–16.

[1] Голдер – историк-русист, темой его диссертации была экспансия Российской Империи на побережья Тихого океана.

[2] Близ Санкт-Петербурга.

[3] «Иерусалим прекрасный!» – вольный русский перевод И.С. Прохановым отрывка поэмы Бернарда Клюнийского «De Contemptu Mundi». На английском языке этот гимн называется «Jerusalem the Golden».

[4] Здесь и далее прямые цитаты приведены по русскоязычному первоисточнику, где удалось его обнаружить.

[5] Эта информация не вполне верна. Иеродиакон Стефан, бывший офицер, и иеромонах Иувеналий, в прошлом инженер-горнодобытчик, были не настолько простыми людьми по происхождению, как утверждает автор. Что касается архимандрита Иоасафа (до пострига Ивана Ильича Болотова), он был сыном священника Кашинского уезда и учился в Тверской и Ярославской семинариях. По окончании их учился 4 года в Угличском духовном училище, а в 1784-м году постригся в монахи. В 1793-м году был назначен главой Кадьякской миссии по рекомендации игумена Валаамского монастыря, Назария, ходатайствовавшего за первую публикацию «Добротолюбия» в России. 10 апреля 1805 года Иоасаф был посвящен в епископы. Он был автором обширного и систематического труда о жизни на острове Кадьяк, изданного в 1805-м году. – ред. журнала «Orthodox Word».

[6] Очерк из истории Американской Православной Миссии (Кадьяковской миссии 1794–1837). Валаамский монастырь – СПб., 1894.

[7] В записках иеромонаха Гедеона: «До Бога высоко, а до царя далеко, только б был здоров наш начальник».

[8] В праздник Крещения Господня Святая Церковь освящает воду для круглогодичного употребления верующими. После 1825 года в Аляске не осталось священника, который мог бы освятить воду. Сообщалось, что Герасим видел ангела, благословляющего воды залива для отца Германа.

[9] Согласно монашеским правилам, лицо должно быть покрыто.

[10] Picturesque missions.

https://pravoslavie.ru/147617.html