Основы светской этики или этика отсутствующих основ. Аркадий Малер

Если называть вещи своими именами, то мы вынуждены будем признать, что сама идея проекта «Основ религиозных культур и светской этики» в 43 часа практически убивает изначальный замысел ввести в средней школе курс Основ православной культуры (ОПК).

Во-первых, всему курсу отведено ничтожно мало времени, неадекватно мало его задачам. Во-вторых, культурообразующая религия России фактически приравнена к вторичным интересам, поскольку в альтернативу ОПК школьники смогут выбирать ещё пять (!) курсов, а именно – “Основы исламской культуры”, “Основы буддийской культуры”, “Основы иудейской культуры”, курс с загадочным названием “Основы мировых религиозных культур” и, наконец, “Основы светской этики”. Создается впечатление искусственно навязываемой поликонфессиональности, которая, в первую очередь, ставит в неудобное положение сами религиозные меньшинства, особенно буддистов и иудеев, никогда не требовавших себе ничего подобного в силу своей малочисленности. Но если курсам основ иных религиозных культур можно найти хоть какое-то, весьма натянутое и насквозь политизированное объяснение, то курс “Основы светской этики” в этом ряду не имеет никакого внятного оправдания.

Прежде всего, необходимо заметить, что совершенно независимо от того, как мы относимся к “светской этике”, хорошо или плохо, сам факт её введения в качестве альтернативы ОПК заключает в себе три очевидные и взаимообусловленные логические ошибки. Первая ошибка – “светская этика” не может быть альтернативой курсу основ религиозной культуры, поскольку светскость (секулярность) это не религия, а точнее, это антитеза любой религии и поэтому эта альтернатива абсурдна.

Весь смысл курса ОПК состоял в том, чтобы ознакомить российских школьников с основами религиозной культуры своей страны, а поэтому выдвигать в альтернативу этому курсу “светскую этику” значит уничтожить этот смысл, обессмыслить весь проект ОПК как таковой. Основные претензии к ОПК до сих пор состояли в том, что этот курс якобы навязывает школьникам христианскую религию и поэтому, для решения этой искусственной проблемы, в альтернативу ему предложили курсы основ иных религиозных культур. Но курс “светской этики” не решает никаких проблем, даже искусственных, поскольку представляет собой не альтернативу ОПК, а альтернативу всем курсам основ религиозных культур как таковых. В итоге школьникам предлагается не только отказаться от изучения основ православной культуры, но и от основ любой религиозной культу вообще и, таким образом, мы фактически возвращаемся к курсу ОПК как чистому факультативу, то есть тому его состоянию, в котором он вполне может существовать сегодня без всяких особых программ и директив.

Здесь можно провести очень удачную аналогию с обучением языков в средней школе. Преподавание основ православной культуры в российской школе – это как преподавание русского языка, то есть освоение определенного фундамента российской культуры и цивилизации, без которого сама эта культура и цивилизация просто исчезнет. Когда в альтернативу ОПК предлагают основы каких-то иных религиозных культур, то это то же самое, как если бы в российской школе в альтернативу русскому языку предложили изучение каких-то иных языков – не в параллель, а именно в альтернативу. Представим себе этот абсурд, особенно применительно к регионам, когда, скажем, калмыцкие школьники откажутся учить русский язык и предпочтут ему калмыцкий. Введение “светской этики” в этой аналогии – это даже не предложение учить другой, не-русский язык вместо русского, это вообще отказ от любого языка, и замена языка другим предметом, например, математикой. Именно это и происходит с введением “светской этики” – это подмена одного предмета другим. Мало того, что основы православной культуры предлагают заменить основами других религиозных культур, так ещё и предлагают отказаться от самой идеи изучения религиозной культуры как таковой. Никакого логического оправдания этой альтернативы нет, как не может быть никакого оправдания замене школьного курса русского языка физикой, а физики физкультурой.

Впрочем, может быть только один более-менее внятный аргумент в пользу этой альтернативы – это если представить саму светскость (секулярность) как религию. Вряд ли стоит доказывать, что при всех возможных параллелях между религиозным и секулярным сознанием, они все-таки представляют собой принципиальную оппозицию, и именно поэтому эта альтернатива абсурдна. Но в то же время, как бы издевательски это ни звучало, вполне может закрасться подозрение, что некоторые инициаторы этой альтернативы действительно воспринимают свою светскость как религию и даже отправляют какие-то “светские культы”. В введении этой альтернативы проявляется бессознательное представление наших атеистов о том, что их культура рядоположена религиозной и, в этом смысле, сама тоже является религией. Вместе с этим вполне можно предположить, что это нелепое внедрение “светской этики” в один ряд с основами религиозных культур – это попытка активистов от атеизма не просто напомнить о себе, но и застолбить своё место в реальности постсекулярного мира, где они будут восприниматься как представители одной из конфессий, всё более утрачивающей своё влияние. Только в этом случае, если сами атеисты стали воспринимать свою “светскость” как религию, можно объяснить появление такого курса в одном ряду с основами религиозных культур, иначе никак.

Если первая ошибка этой альтернативы заключается в слове “светская”, то вторая ошибка состоит в слове “этика”. “Светская этика” не может быть альтернативой основам религиозной культуры, поскольку любая культура и религиозная, прежде всего, не исчерпывается этическим содержанием. Мы обсуждаем основы православной культуры и основы иных религиозных культур, а не основы православной этики и основы иных религиозных этик. Иначе надо было хотя бы предлагать “Основы светской культуры”, так было бы честнее и понятнее.

Религиозная культура невозможна без особой онтологии (картины мира), особой эстетики, составляющей всю видимую часть этой культуры (символику, литературу, живопись, архитектуру и т.д.), особого представления о мировой истории и организации общества, и, в том числе, естественно, особой этики. Конечно, этика составляет ключевое значение в любой религиозной культуре, а этическое содержание христианства акцентировано с особой силой, но религия и этика не тождественны. Конечно, очень важно и нужно знать Нагорную проповедь Христа, но если наши представления о христианстве ограничены этой проповедью, то мы просто не знаем его. Поэтому вполне можно допустить, что альтернатива “светской этики” объясняется сугубо атеистическим представлением о всех религиях как сводах определенных этических установок и не более того. Атеисту неинтересно, что думает религиозный человек об устройстве мира или о критериях прекрасного, ему интересно, как этот человек будет себя с ним вести в соответствии с этими представлениями. И в этой ограниченности атеистов во многом виноваты сами “религиозники”, как называли верующих при советской власти, если все разговоры о своей вере они сводят исключительно к пожеланию “хороших отношений” между людьми и не более. Поэтому у атеистов возникает законный вопрос – зачем им быть “верующими”, если можно просто быть “хорошими людьми”? Если все религии призывают лишь к тому, чтобы “хорошо себя вести” и само представление о “хорошем поведении” у всех одинаковое, то тогда зачем выбирать какую-то одну религию и погружаться в неё с головой? Именно так думают очень многие атеисты и, по всей видимости, те, кто предложил курс “светской этики” в альтернативу религиозным культурам.

Отсюда же возникает третья логическая ошибка этой альтернативы – поскольку некоторые атеисты воспринимают предмет основ религиозных культур как курсы этического воспитания par excellence, то они сами, в опасении перед этим воспитанием предлагают свою “светскую” альтернативу. В этой альтернативе проявляется плохо скрываемое недоверие атеистов к этим курсам, а ведь с самого начала, в зародыше было оговорено, что ОПК не ставит своей целью катехизацию школьников и должно лишь ознакомить их с основами культурообразующей религии их страны. Разумеется, сами православные вполне могут надеяться на то, что ОПК может привести тех или иных школьников в Церковь, но с тем же успехом мусульмане могут надеяться, что ОИК приведет иных школьников в мечеть. Точно также можно надеяться или, наоборот, опасаться, что курс истории религий или религиоведения в гуманитарных вузах приведет студентов к культу вуду. Но все-таки граница между воцерковлением и ознакомлением с культурой Церкви очевидна также, как может быть очевидна разница между молитвой в храме и экскурсией по храму. В противном случае верующие школьники могут потребовать, чтобы им не рассказывали на уроках физики или биологии атеистические теории, потому что это может привести их к атеизму. Таким образом, ОПК, конечно, может иметь миссионерский эффект, но не более, чем уроки истории милитаристский, а уроки анатомии сексуально-возбуждающий. Именно поэтому нашим сторонникам “светской этики” хорошо было бы знать, что в среде православных активистов многие выступают против ОПК как слишком секулярного и размытого предмета, и настаивают на обязательном введении в школах Закона Божьего. Между прочим, учитывая рост влияния Православной Церкви в России, совершенно нельзя исключать, что рано или поздно будет обсуждаться введение в школах именно этого предмета, и тогда единственной альтернативой ему будет именно ОПК, которая сегодня некоторым нашим атеистам представляется чуть ли не инквизицией.

Соответственно, представление некоторых атеистов о том, что ОПК и любой другой курс основ религиозной культуры носит воспитательную миссию par excellence заставляет их придумывать в качестве альтернативы курс “светской этики” и, тем самым, демонстрировать своё полное непонимание и недоверие всему проекту ОПК как таковому. Поэтому приходится указывать и на эту, третью логическую ошибку – “светская этика” не может быть альтернативой курсу основ религиозной культуры, поскольку этот курс не преследует воспитательных целей, что было принципиальным условием его утверждения с самого начала.

Из всего вышесказанного можно заключить, что, совершенно независимо от нашего сущностного отношения к самой “светской этики”, этот курс абсолютно неадекватен как альтернатива ОПК и любому иному курсу, освещающему основы той или религиозной культуры. Если мы собрались изучать религиозную культуру, то мы не можем подменить её культурой светской, ибо это был бы отказ от нашего намерения как такового. Если мы собрались изучать религиозную культуру, то мы не можем подменить её “светской этикой” не только потому, что светскость суть антитеза религиозности, но и потому, что этика это часть культуры, и мы не можем частью предмета заменить предмет в целом. Если мы собрались изучать религиозную культуру, то мы не можем подменить её “светской этикой”, потому что мы хотим ознакомиться с гуманитарной информацией, а не получить этическое воспитание. Таким образом, альтернатива “светской этики” трижды абсурдна по самому факту своего предложения, помимо нашего отношения к её сущности. Нам могут очень нравиться стихи Пушкина, но они не могут быть альтернативой стихам Псалтыри, тем более, если мы решили изучить Псалтырь, а не стихи Пушкина.

Однако, раз уж в альтернативу ОПК почему-то предлагают “Основы светской этики”, то придется проанализировать этот предмет как таковой. Прежде всего, ещё до всякого выяснения сущности этого явления, имеет смысл заметить, что никакой “светской этики” как чего-то целостного и дисциплинарно внятного сегодня не существует. При первом приближении эта мысль может показаться эпатажной, но на самом деле, если мы оглянемся вокруг и вспомним исторический контекст нашего существования, то обнаружим, что никаких четких конвенциональных норм и ценностей в современной России нет, и не столько в силу её собственной исторической ситуации, сколько в силу той общей ситуации, которую уже два десятилетия переживает вся европейская цивилизация в целом. Одним из наиболее известных маркеров этой ситуации может быть “постмодерн”, но даже это, столь широкое понятие, не может описать всей глубины того нигилистического падения, в котором оказалось “европейское человечество” от США до России к началу XXI века. То, что мы сегодня можем с высокой долей условности и подмигиванием назвать “светской этикой” есть ничто иное как совокупность всех “светских этик”, которые когда-либо были в истории европейской культуры со времен Аристотеля и до “морального кодекса строителя коммунизма”. Секулярное сознание с очень давних времен находится в “законном и заслуженном” кризисе, в котором оно только и может находиться, и из которого нет и не может быть никакого выхода. Секулярные идеологии (левые и либеральные) более не способны ни к какому позитивному проектированию без использования не-секулярных, “правых” и “консервативных” элементов, а отношение к самой религии и религиозным конфликтам становится необходимым пунктом их насущной программы.

С античных времен “светская” этика прошла такую сложную эволюцию, что для её общего обзора потребовалась бы отдельная статья, поэтому ограничусь констатацией двух фактов – эта этика всегда была исполнена очевидных противоречий и всегда нуждалась в обращении к своему собственному антиподу, то есть к религии. В результате этой эволюции к XVII-XVIII векам вокруг аристократического европейского двора сложился такой сложный комплекс внешних норм общественного поведения, который сегодня мы можем назвать “классической светской этикой”, прошедшей существенную “буржуазную” рецепцию в XIX веке и “пролетарскую” в XX веке. По своему генетическому составу эта “классическая светская этика” была плохо скрываемым компромиссом между христианскими ценностями и куртуазными манерами, и этот компромисс можно было бы и дальше навязывать обществу до тех пор, пока кризис классического Модерна не обнаружил себя со всей силой, а вместе с ним и кризис “классической светской этики”. Поскольку же эта этика была очевидно гетерономной, то и реакция на неё может исходить как с религиозной стороны, так и с радикально-секулярной: для одних она слишком вульгарна, для других слишком репрессивна. Эта противоречивость “классической светской этики” дает себя знать на каждом шагу. Если вчера ещё было принято пропускать женщину вперед, то сегодня за эту галантность она может обвинить мужчину в домогательстве. Если вчера ещё ни у кого не вызывала вопросов христианская символика в гербах европейских стран, то сегодня некоторые видят в этом притеснение их прав и даже оскорбление их достоинства. Какие этические основы тогда будут преподавать в этом курсе – вчерашние или сегодняшние? В этом отношении преподавать “коммунистическую этику” во времена советской власти было порядком проще – при всех противоречиях секулярного сознания, там хотя бы были более-менее внятные, рамочные представления о сущем и должном. Например, пункт 11 “Морального кодекса строителя коммунизма” (1962 г.) призывал к “Нетерпимости к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов”. К каким врагам сегодня нужно проявлять нетерпимость? Или нужно проявлять только терпимость ко всем и во всём?

Поэтому наиболее честный курс “Основ светской этики” может быть только историческим обзором когда-либо существовавших “светских этик” с откровенным заключением, что сегодня уже никакой “светской этики” больше не существует. Между прочим, в представленном курсе “светской этики” исторический обзор занимает существенную часть – там и этика богатыря, и этика дворянина, и этика интеллигента, и т.д. Это характерный признак кризиса любой дисциплины – когда её основания становятся под вопрос, то она превращается в историю самой себя. Вместо философии рассказывают историю философии, вместо политологии историю политологии, вместо этики историю этики, и, кстати, совершенно правильно делают, потому ничего другого не остается, если только не выдавать за эти дисциплины своё собственное мнение о них, как это очень часто бывает. Преподаватель ОПК может выражать свое мнение по каждому вопросу, но он обязан преподать очень конкретный материал, без которого его курс просто невозможен. Преподаватель “светской этики” не имеет такого материала и поэтому может превратить свой курс в спектакль одного актера.

Риск превратить “светскую этику” в этику одного человека повышается не только за счет торжествующего морального релятивизма нашего времени, когда каждый человек, по инфантильным чаяниям Ницше, может стать источником своих собственных ценностей и проверять эти ценности своим “собственным огнем”, но и за счет того основного, глубинного порока, который лежит в основании любой “светской этики” как таковой. Дело в том, что этика – это самое слабое, самое больное место в любом секулярном мировоззрении. Если секулярное мировоззрение до сих пор не может объяснить возникновение материального из нематериального, живого из неживого, сознательного из бессознательного, свободного из несвободного, личности из безличного, то объяснить универсальные императивы человеческого поведения, объяснить человеку, почему он должен делать добро, а не зло, и что такое добро и зло, оно в принципе не способно. Если все мы по своей природе бывшие животные, которые однажды перестанут быть людьми, то никаких логических обоснований нашего нравственного поведения быть не может. Невозможно тогда доказать необходимость справедливости и ответственности, а тем более, желательность милосердия и жертвенности. Секулярная этика лишена всяческого онтологического основания – вот причина всех её кризисов, вот приговор её судьбе. Призыв к добру в светской этике не имеет никакого основания в объективной реальности, в бытии человека, это лишь общее пожелание без всякого объяснения. А так как само представление о добре в истории светской этики всё время эволюционирует, то и призыв к нему становится не только безосновательным, но и бессмысленным. Это именно тот главный порок в секулярном сознании, который в принципе невозможен в сознании религиозном.

Этические императивы Христианства заповеданы самим Господом – источником всякого бытия, источником самих законов определения добра и зла, здесь этика полностью укоренена в онтологии, должное напрямую исходит из Сущего, и даже не просто исходит, а провозглашается Сущим. Человек в Христианстве признается свободным и ответственным не в результате какой-то “эволюции”, а с самого начала, поскольку он является личностью с момента собственного зачатия, а его тварная личностность гарантирована тем, что Сам Творец, Сам Сущий является Личностью, создающим человека по своему “образу и подобию”. Именно поэтому представление о христианских добродетелях изначально заложены в каждом человеке, даже если он ничего не знает о Библии, но не в каждом человеке они осознаются и, тем более, реализуются, поскольку после грехопадения прародителей человеческая природа склонна ко греху и требует контроля со стороны его личности. Об этих основах христианского мировоззрения часто не знают атеисты, когда спрашивают – почему же некоторые люди творят добро, а о библейских заповедях ничего не знают? Именно потому творят добро, что в человеческой личности уже заложено представление о добре, но оно требует своего развития и культивации.

Таким образом, если уж кто-то видит в ОПК предмет, способствующий нравственному воспитанию наших граждан, то предлагать ему альтернативу в качестве “Основ светской этики” просто преступно. Именно “светская этика” привела сегодня европейскую цивилизацию в состояние физического вырождения, потому что она не может объяснить, зачем вообще существовать этой цивилизации дальше? Если же никаких воспитательных целей ни ОПК, ни иной какой курс основ религиозной культуры преследовать не должен, а это именно так по изначальным условиям, то тогда курс “Основ светской этики” бессмысленен от начала и до конца, и по факту своего включения в список альтернатив “Основам православной культуры”, и по своей опустошенной сути.
 
http://www.soctheol.ru/publicism.php?ida=1075