Опасные сложности православного образования. Протоиерей Василий Кучер

Что представляет собой современная православная педагогика, и каковы ее проблемы? Эти вопросы снова зазвучали после Серпуховской трагедии. И отвечать на них придется.

Разговор о проблемах воспитания – всегда сложен. А особенно, когда мы говорим о воспитании церковном. Потому что от Церкви все ждут готовых решений относительно того, как сделать ребенка лучше, и каких-то четких рецептов того, как это делать правильно. А в случае любой проблемы со всех сторон сразу сыплется масса негатива, направленного в основном не против каких-то конкретных людей, виновных или предполагаемо виновных в случившемся, но на Церковь в целом. При этом критики почему-то забывают, что сам факт формальной принадлежности какого-либо заведения к Церкви ничего еще не означает.

В истории Церкви есть множество примеров, когда люди, воспитывавшиеся в церковной среде, совершали подлости, блудили и убивали. Человек – это вообще-то существо, склонное ко греху. Почитайте Ветхий Завет (историю Каина и Авеля, историю Давида и много других историй) или вспомните Новый Завет (предательство Христа всеми учениками, а не только Иудой, требование смерти со стороны религиозных людей и так далее).

Быть в Церкви – не значит быть святым. Более того, не значит быть благочестивым. В Церкви – все спасающиеся. В том числе и те, кто приносит бомбы в школу, как в случае с Серпуховской гимназией. Тут важно другое.

Что делать с молодыми?

Отчасти мы виноваты сами – мы много лет «воспитывали» общественное мнение, уверяя других в том, что Церковь знает, что делать с детьми, знает, как их воспитывать. И вот оказалось, что Церковь, может, и знает, но мы – не знаем. Не знаем ни что с ними делать, ни как их воспитывать. Потому что если бы знали, то в наших храмах было бы много подростков, много молодых людей. Наши дети не уходили бы из Церкви, едва достигнув того возраста, когда могут спорить с нами и иметь свое мнение. Уверен, что за примерами не надо далеко ходить, каждый родитель прекрасно понимает, о чем я говорю.

Молодыми людьми Церковь воспринимается как некая закостенелая структура, полумертвая организация, которая целиком и полностью отстала от жизни и не может ответить на волнующие их вопросы. Не верите? Посмотрите выпуск программы на YouTube-канале «Серафим» с архимандритом Саввой Мажуко и группой молодых людей. Послушайте их вопросы, постарайтесь их понять. И вы ужаснетесь! Ужаснетесь тому, что мы, люди Церкви, теряем целое поколение не потому, что это поколение такое-сякое, а потому, что мы просто не нашли для них нужных слов, не научились слушать их и отвечать на их вопросы хотя бы так, как это делает отец Савва.

Серпуховская трагедия дала ненавистникам Церкви новый повод к ее осуждению, и теперь на каждом углу трубят, что церковная система воспитания неэффективна, раз внутри нее происходят такие вещи. И в чем-то они правы. Потому что на протяжении многих лет мы убеждали других, что насилие и агрессия среди подростков – это результат отсутствия духовной составляющей в их образовании. Что если детям говорить о Боге, то этого вполне достаточно для того, чтобы обезопасить себя и общество от бомб, взрывов и стрельбы в школах. И это действительно так. Но, как оказалось, нужно еще уметь говорить о Боге так, чтобы тебя хотели услышать и услышали.

Вот что писал святитель Григорий Богослов по этому поводу: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому, –да! не всякому. Это приобретается не дешево и не пресмыкающимися по земле! Присовокуплю еще: можно любомудрствовать не всегда, не перед всяким и не всего касаясь, но должно знать: когда, перед кем и сколько. Любомудрствовать о Боге можно не всем; потому что способные к этому люди, испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего очистили, по крайней мере, очищают и душу, и тело. Для нечистого же, может быть, небезопасно и прикоснуться к чистому, как для слабого зрения к солнечному лучу» (Слово 27-е, о богословии первое или предварительное).

Получается, что в первую очередь мы должны научиться говорить о Боге с детьми сами или найти людей, которые смогут говорить так, чтобы они захотели их услышать.

Что делать с любовью и свободой?

«Должно знать: когда, перед кем и сколько» говорить о Боге, пишет святитель Григорий, потому что разговоры с неподготовленными «могут быть небезопасными»… В каком смысле небезопасными? В том, что неподготовленные слушатели не поймут нас, отвергнут наши «проповеди», восстанут против нас и против Бога. Особенно это касается детей – им не столько проповедь нужна, сколько личный пример и любовь.

И если послушать друзей и знакомых Владислава, взорвавшего бомбу, то именно любви ему и не хватало. Они утверждают, что парня травили. И травили не одноклассники, а учителя. Но если он хотел отомстить травившим его учителям, то почему нес бомбу на общую молитву, желая взорвать как можно больше людей? Может, причина все-таки в другом? Например, позже появилась информация, что мотивы Влада иные: «Он сказал, что у него уже давно появилось желание убивать людей. Не было ни ненависти к религии, ни буллинга, ни обиды на учителей. Струженков говорит, что главный мотив – массовое убийство, которое он мечтал совершить».

Понятно, что даже в том случае, если есть и пример, и любовь – человек может плюнуть на все и сделать то нехорошее, что задумал. От этого не застрахован никто. А тем более, если его действительно травили. Но, в конце концов, Владислав мог просто, что называется, «попасть под влияние» и стать в один ряд с теми, кто уже совершил подобные поступки. Например, в Америке в школах стреляют довольно часто. Убийства в Колумбайне (погибли 14 человек), в Виргинском политехническом институте (убито 32 человека), в начальной школе «Сэнди-Хук» (убиты 27 человек) и много других. В конечном итоге исследователи из Гарвардского университета пришли к заключению, что только в период с 2011 года по 2014 год количество массовых расстрелов в США возросло в три раза, и в среднем они происходят каждые 64 дня. Но ведь Америка – очень религиозная страна. А значит, религиозность – не панацея от греха.

Добрые дела могут совершаться из ненависти, по принуждению, из страха или же в силу гордыни и быть лицемерными. А вот любовь не может быть формальной, ненастоящей – нельзя по принуждению любить.

А все потому что есть еще собственная воля человека, есть его свобода, которую нарушить не решается даже Сам Господь. Именно поэтому в Священном Писании Бог не принуждает к добру, а говорит о любви. Добрые дела могут совершаться из ненависти, по принуждению, из страха или же в силу гордыни и быть лицемерными. А вот любовь не может быть формальной, ненастоящей – нельзя по принуждению любить.

Но можно ли полюбить без свободы? Нет, нельзя. И если предписывать подросткам, что они должны «ходить шагом, не кричать»* (отмеченные звездочкой цитаты взяты из Устава Серпуховской православной гимназии), что педагогов нужно «слушаться без пререканий»*, а в «случае провинности – смиренно принять заслуженное наказание»*, что «не допускаются яркие обложки на книгах и тетрадях»* – то ни свободы они не почувствуют, ни любить не станут.

Например, почему детям «разговаривать надо по возможности тихо, и громко не смеяться»*? И как это вообще возможно? Или что делать человеку, который не может «походку иметь ровную, с ноги на ногу не переваливаться и телом не качаться»*? Как добиться того, чтобы гимназист «с усердием предавался учению»* и «участвовал в жизни Гимназии без лени и нежелания»*? Как определить меру усердия и размер нежелания? Да и предписывать детям «бояться как огня всякого самоволия»* и «все делать по благословению»* – это, скорее, заповедь для монахов, отказавшихся от своей воли, а не для детей, которым трудно слушаться всегда.

Нам нужно наконец понять, что Церковь – это место, где мы учимся любить Бога и друг друга. Ведь если мы не научимся сами и не научим детей – то бомбы и дальше будут взрываться.

Что делать с воспитанием?

По большому счету, Серпуховскую гимназию есть за что хвалить – ее устроители хоть что-то пытаются делать в плане воспитания и образования детей. Однако опасения вызывает уже сложившаяся «традиция» православной педагогики, во многом опирающейся на книги монахов и подвижников. Другими словами, как именно воспитывать монахов, мы, может, и знаем, а вот подростков – не знаем без всяких «может». А браться за воспитание без знаний и умений по меньше мере опасно.

Многие из нас сталкивались как минимум с преподавателями воскресных школ. Чаще всего у нас воспитанием подрастающего поколения занимаются не по призванию, а по благословению. Вот решили открыть православную школу. Владыка назначил директора. Тот в свою очередь пригласил учителей, хотя бы приблизительно-православных. Но так как финансирования чаще всего не хватает, то главное требование к соискателям на должность преподавателя в православной школе – их готовность работать за невысокую заработную плату.

Однако лучше не тот педагог, который работает во славу Божию, а тот – который работает лучше. И не нужно радоваться, выловив человека, готового работать сутками за копейки. Потому что в таких случаях есть только два варианта: это или плохой специалист, а таковых следует избегать православным школам, или же отличный специалист, получающий зарплату намного более низкую, чем заслуживает, а это не честно, не по-людски.

Учитель и воспитатель, а паче хорошие учитель и воспитатель, имеют право на хорошо оплачиваемую работу. А где послужить Господу безвозмездно – это не касается руководства православных школ. Это они сами себе такое дело найдут. Или уже нашли. Потому что каждый труждающийся имеет право на адекватную оплату труда.

Лучше не тот педагог, который работает во славу Божию, а тот – который работает лучше. Учитель и воспитатель, а паче хорошие учитель и воспитатель, имеют право на хорошо оплачиваемую работу.

Сегодня получается, что воспитываем, как можем и как умеем. Результат – соответствующий. У нас нет программ, нет кадров, нет опыта. Хорошо, если есть желание. По большому счету православная гимназия может отличаться от мирской только наличием молитвенного правила, уроков Закона Божия и внешним благочестием (и то не всегда). Нужно понять, что школу надо делать не для архиерея или настоятеля – чтобы им понравилось, а для детей – чтобы нравилось им.

И поэтому давно назрела необходимость в разработке не просто новых педагогических программ, а в разработке системы православного образования. Православная педагогика не может существовать обособленно, не пересекаясь с педагогикой светской, а потому система православного образования должна включать в себя лучшее из того, что есть в современной светской педагогике. Возможно, православным педагогам пора создать какой-то ресурс, объединяющий их и позволяющий обмениваться опытом и друг с другом, и со светскими педагогами. Нужно создавать какую-то исследовательскую базу, которая бы занялась поиском традиций православной педагогики и изучением другого, не обязательно православного опыта.

Естественно, что этот опыт нужно обработать и интегрировать в систему уже православной педагогики. Естественно, что для всего этого понадобятся материальные средства. И их просто необходимо найти! Потому что давно пора понять: нельзя строить храмы и не воспитывать детей. Более того, именно на воспитании нужно сосредоточить основное внимание.

В этом смысле крайне важной становится работа с родителями. Их ведь тоже надо учить – учить быть родителями, учить понимать своих детей, учить любить своих детей. Мнение, что отдав своих детей Церкви, родители самоустраняются от процесса их воспитания – пагубное и разрушительное. Наоборот, без сотрудничества, без синергии – ничего не получится.

Родители всегда отвечают за своих детей, вне зависимости от того, где эти дети учатся. А значит, в процесс разработки системы православного воспитания и образования необходимо включить и родителей.

Одним словом, Серпуховская трагедия вскрыла перед нами целый пласт проблем, которые надо решать. И решать уже прямо сейчас, не откладывать, думая, что как-то само рассосется. Не рассосется. К тому же, завтра может быть уже поздно.

https://spzh.news/ru/chelovek-i-cerkovy/84987-opasnyje-slozhnosti-pravos...