Одиночество посреди многолюдности. Юрий Кищук

Каждый день за церковным богослужением звучат слова: «Во Царствии Твоем помяни нас Господи...». Слова благоразумного разбойника, которые каждый христианин помнит наизусть. И перед приближением праздника Светлого Христова Воскресения, на протяжении Страстной седмицы, всё чаще и чаще вспоминается этот человек, о котором так мало сказано в Священном Писании. Разняться данные о его имени, да и не важным оно нам кажется. Сам поступок приговоренного к страшной смерти человека удивителен. Среди ужасов мучения он  не кричит от боли, не орет скорчившись о незаслуженности страданий, не ищет пусть последней уже попытки их прекратить. Последние свои силы он не истрачивает на бесцельный вопль и брань, напротив, он произносит слова покаяния и исповедует Христа во истину Богом.

Вдруг в Евангельском повествовании мы видим проявление веры в тот момент, когда уже и у апостолов она исчезла, словно бы укрывшись под плотным покрывалом страха за свою жизнь. Чудесно этот момент описан в службе «Недели святых праотец»: «...Петр вопияше Ти: жены дерзновение прияша, аз же убояхся. Разбойник богословяше, аз же отвергохся. Убо призовеши ли мя прочее ученика быти? или паки покажеши мя ловца глубиннаго? Но кающася приими мя Боже, и спаси мя» (По 2-м стихословии седальны воскресны, глас 5).

У известного многим православным христианам по поэтическим и музыкальным произведениям иеромонаха Романа (Матюшина), есть один особенных стих положенный им на музыку отражающий, как мне кажется, наше состояние при воспоминании событий произошедших на Голгофе («Гора Голгофа. Вижу три креста…»). И кажется, побывав на богослужениях страстной седмицы и услышав слова упомянутого произведения православного автора, сможет ли наша душа оставаться ещё твердой как камень? К сожалению, может. Как замороженный продукт снаружи только лишь размягчившись внутри наша душа полна холодом и морозом греха сковывающим её.

Мы выработали в себе привычку приспосабливаться и в нужное время, в храме  вроде бы приводить в порядок свое духовное состояние, в другое же время разделять его на «необходимое» и «несущественное». Как кубик-рубик мы можем спутать все грани своей души, что человек никогда не поймет её сущности. Этим действием мы как бы защищаемся от вмешательства в наш «внутренний мир», а при надобности перед посещением храма конечно правильно составим все «грани». Только  не замечаем, что всегда мы в каждый момент нашей жизни предстоим пред Богом, да и правильно «собирать грани души» у нас уже давно не получается. Этими бесполезными и на самом деле бесцельными манипуляциями с душой мы утратили уже и её очертания. Да и в суматохе все грани спутались и потеряли свою былую яркость. И давно уже необходимо нам понять, что душа всегда должна быть чистой и собранной, для нас это должно стать константой. 

В храме слышим о разбойнике, о его словах и восхищаемся внутренне этим поступком. Но вот ещё не вышли из храма, да и служба возможно не закончилась, а мы уже забыли о слышанном, или же, как нам кажется, оценивая ситуацию адекватно, не можем себе позволить предположить, что кто-то из знакомых, или незнакомых нам прихожан может оказаться таким же «благоразумны разбойником». Да и вообще зачастую мы не можем себе представить, что возможна ещё «евангельская вера» и «евангельские поступки». В Бога мы верим, но мир ведь изменился, значит и люди поменялись! И не о каких покаявшихся «блудных сыновьях», «блудницах» и «благоразумных разбойниках» как нам представляется не следует заводить и речь.

Ну что же, возможно так и есть. И действительно в наших храмах с апостольских времен осталось среди прочего только лишь деление на «Павловых», «Петровых» и «Апполосовых». Как часто настоятели, рядовые священники, да и миряне с сокрушением сердца говорят нынче о таких существующих и поныне «группировках» внутри практически каждого более менее многочисленного прихода. И сколько «разбойников», «блудниц» и «блудников» недостойных даже человеческого отношения породили такие общества. Горько и печально сознавать, что поныне даже внутри православного прихода может искривляясь и искожаясь всячески существовать правило: «Кто не с нами тот против нас!». Бывшее ранее объединительным против общего врага, теперь оно носит разъединяющий и разделяющий характер. И стоят часто в сторонке в храме «изгои общества» пламенно молясь и горячо веря в милосердие Божие. Испрашивая у Бога любви христианской, будучи нами «праведно осуждаемыми» и «справедливо лишенными общения», они молят Господа о  объединении всего. А потом они умирают. И возможно многие слышат те великие слова, произнесенные Христом на Голгофе: «...истинно, истинно говорю тебе, ныне же со Мною будешь в раю» (Лк. 23:43).

Мы же живем дальше никак не желая останавливаться всё играем со своей душой словно с детской игрушкой и кичимся тем, что среди бушующего моря житейского имеем единомышленников, составляем какую то внутри-церковную группу. Мы не одни, как тот «изгой», стоящий с нами, но вне нас. И порой мы совсем не хотим верить в то, что возможно повторение покаяния «благоразумного разбойника». Не однажды и не несколько раз, а в любой момент человек «непохожий на нас» может покаяться и наследовать Царство Небесное. Привыкнув жить, работать и действовать «толпой», не «коллективом», не «обществом» а действительно «толпой», мы чаще становимся похожими на ту «евангельскую толпу», которая крики «осанна», спустя несколько дней сменила без зазрения совести на дикий рёв: «Распни! Распни его!»

http://omiliya.org/content/odinochestvo-posredi-mnogolyudnosti