О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОДОПЛЕКЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ УНИИ. Виктор Чернышев

К чему приводит компромисс в делах веры, рассказывает профессор богословия Виктор Чернышев.

Возникновение унии

В нынешний период человеческой истории, который справедливо можно назвать веком моральных компромиссов, нам особенно необходимо осознать ценность нашего православного учения и догматов. В них мы ничего не можем изменить, ничем пожертвовать или допустить какой бы то ни было компромисс без того, чтобы не отступить тем самым от Истины, от Жизни Вечной. Наличие двух различных догматических принципов в одной и той же Церкви или же какое-то компромиссное решение, основанное на двух противоположных догматических принципах – это бессмыслица, которая будет грозить Церкви разрушением. Поэтому, когда нам говорят о «соединении с сестрой Римской», мы не можем поступиться нашей догматикой, принятой от апостолов и получившей свое определение, полное и нерушимое, на семи Вселенских Соборах.

Возникновению унии послужили следующие обстоятельства. Политическое положение Византии начиная с XII века было довольно сложное. Империя шаталась под ударами турок и крестоносцев, вот-вот была готова рухнуть. Рассчитывая при помощи Папы защитить империю от многочисленных на тот момент врагов, Византия стала активно искать союза с Римом. Но поскольку западного союзника ничем нельзя было привлечь на свою сторону, как только готовностью к соединению церквей с подчинением Восточной Церкви Западной, то на всех переговорах вопрос «соединения церквей» стал доминантным. Так в XV веке греческий император Иоанн Палеолог согласился под предлогом соединения церквей подчинить Греческую Церковь Папе, а за это получить военную поддержку против врагов от западных королей. На тот момент Папой был Евгений IV, который согласился собрать собор из представителей латинской курии и греческих иерархов, чтобы заключить такой союз.

В 1437 году в г. Феррару прибыл император Иоанн Палеолог, Константинопольский Патриарх Иосиф, несколько уполномоченных от других восточных Церквей, греческие епископы и такой известный духовный муж от Иерусалимского патриархата, как святитель Марк Эфесский. На этом соборе присутствовали от Русской Церкви Киевский митрополит Исидор и Суздальский епископ Авраамий. Что происходило далее, нам повествует Марк Эфесский: «Затем  начались речи о примирении и компромиссе, и некто из наших сказал, что хорошо бы облобызать мир и достичь святого согласия между нами… Постепенно возникло латинствование, а затем стали работать над способом заключения унии и начали вырабатывать некоторые формулы, благодаря которым соединились бы с ними, представляющие известный компромисс, и могущие быть воспринятыми согласно и тому и другому учению, как бы некий сапог, и на ту и на другую ногу».

Греки в большинстве своем захотели прекратить диалог и покинуть собрание, но император Иоанн запретил им угрозами, указывая на опасность этого поступка для государства. Потратили много времени, пока достигли компромисса. Даже Патриарх наконец заявил, что готов принять унию и согласиться на «Филиокве» в православном Символе веры. «Уния и согласие Церкви являются для нас  необходимостью и нашим долгом, – говорил он, – если мы угодим латинянам, то это будет большая помощь Отечеству… последует стабильность государства и все наладится».

«Деловая» сторона вопроса

Однако, видя, что уния вот-вот может провалиться, император через посредничество беспринципного Исидора киевского прямо вопросил Папу, что же греки получат реально взамен, если пойдут на соглашение? Это был щекотливый момент, отдававший цинизмом и кощунством. Вспоминается сразу синедрион из Мф. 26:15: «Что вы мне дадите, если предам Его вам?». Папа ответил коротко: что тогда помощь западных государей не заставит себя ждать. Это была «деловая» сторона вопроса для Рима, и решал он его по-деловому. Но и эти обещания, как мы помним, остались в своем большинстве лишь на бумаге…

Тогда собор определился унию принять. Святитель Марк Эфесский, Антоний Ираклийский и еще два епископа отказались дать на это согласие. Свт. Марк безбоязненно заявил в собрании, что унию не принимает и не соглашается принять латинский догмат об исхождении Св. Духа и от Сына.  Он писал: «Не успокоились предатели своего спасения и Православия оставить ни один камень неперевернутым до тех пор, пока не добились… публично объявить “латинствованиеˮ. К ним причислился и Патриарх, будучи обольщен уже и сам, несчастный, жаждущий как можно скорее отбыть отсюда, хотя судьба его гнала к смерти». Патриарх имел беседу с Марком, досаждал ему, умолял и склонял к унии, но не добился ничего. В собрании свт. Марку кричали: «Найди тогда нам выход, икономию». Марк отвечал: «Дела веры не допускают икономии. Это все равно, что сказать: отруби себе голову, и иди куда хочешь». Далее он утверждал: «Может ли быть нечто среднее между истиной и ложью, отрицанием и утверждением, светом и тьмой… между истиной и ложью не может быть найдено ничего среднего».

Компромисс в делах веры свт. Марк считал смертью.  Ему много пришлось испытать за свое противление унии: оскорбления, в том числе и от греков, которые называли его обидными именами, в частности, Иудой, поскольку он якобы «принимал хлеб от Папы, которым питался в Феррари и Флоренции, но враждовал против него».

Жизнь или смерть Православия

Между тем, коль уж поскользнувшись, сообщество принявших ересь встать не сумело, но валилось дальше, то Ватикан это прекрасно видел и использовал в свою пользу. Поэтому, когда 9 июня император послал к Папе четырех митрополитов: Киевского, Никейского, Мителенского и Трапезундского – самых больших сторонников унии, Папа им сказал так: «По милости Божией, мы теперь в согласии с важнейшим догматом, но мы еще должны, дабы изъять всякое заблуждение, вместе исследовать вопросы относительно чистилища, примата, безквасного хлеба и служения Литургии. Вот тогда будет заключена уния, ибо время не ждет». Поэтому вопрос уже шел не о соединении церквей, а о жизни или смерти Православия. Между тем, митрополит Исидор потребовал отлучить свт. Марка от Церкви, но греческие иерархи на это не решились. Тогда окончательно свои подписи поставили под Актом Унии: император, Патриарх, представители других патриархатов, митрополиты и все высокие представители Церкви – но больной раком, изможденный смертельной болезнью иерарх, духовный вождь Православия свт. Марк Эфесский этот Акт не подписал. Он один реально представлял на тот момент Православную Церковь, сильную – в немощи, богатую – в убожестве, непобедимую – в Божественной Истине.

Папа Евгений IV был неглупым человеком, он быстро оценил сведенный на «нет» труд по созданию унии – отсутствие подписи свт. Марка говорило о многом. Сиропул рассказывает, что когда Папе кардиналы торжественно доставили Акт, он спросил только одно – подписал ли его Марк Эфесский?  И тогда же воскликнул: «Итак, мы ничего не сделали!»

По мысли свт. Марка, с латинянами уния заключена не может быть в принципе, поскольку они «не только раскольники, но и еретики». Их аргумент о своей многочисленности работать в евангельском измерении не может, поскольку Сам Господь говорил: «Не бойся, малое стадо» (Лк. 12:32). Истина никогда не определялась ни количеством сторонников, ни количеством противников. Да и у Самого Господа было всего-то двенадцать полуграмотных рыбарей…

За «чечевичную похлебку»

Вместе с императором, Патриархом и всей прочей свитой свт. Марк вернулся в Константинополь 1 февраля 1440 года не с радостью и торжеством, а с «чечевичной похлебкой» папских обещаний, за которую продали свою веру эти «предстоятели». Свт. Марк один устоял в истине. Греческий историк Дука описывает встречу посланцев с населением: «Едва они сошли с кораблей, как народ стал вопрошать, с какими вестями они прибыли? Когда узнали результат, то спросили: «Зачем же вы подписали?» – «Из страха перед франками». – «А разве франки бичевали вас и заключали в тюрьму?» – «Нет, но подписала наша правая рука – пусть теперь же ее и отрубят…» Настало тягостное молчание, службы не было, несмотря на Великий пост. Никто не хотел служить с этими отступниками».

Что касается дальнейших действий митрополита Исидора, то они были направлены на утверждение в Московском княжестве Флорентийской унии, а это изначально было неприемлемо для православного населения и стало главной причиной провозглашения в 1448 г. автокефалии Московской митрополии.  Народ унию не  принял. Ее «прививали» на землях Западной Украины позже, и там дело шло достаточно успешно.

За заслуги в деле церковной унии папа Евгений уже  в декабре 1439 г. возвел Исидора в сан кардинала Римской Церкви с титулом Святых Марцеллиана и Пьетро с присвоением звания легата для провинций Литвы, Ливонии, Польши (Галиции) и  всея Руси.

19 марта 1441 г. Исидор приехал в Москву и передал Василию II послание Евгения IV, содержащее просьбу помогать митрополиту в воссоединении Католической и Русской Церквей. Во время архиерейского богослужения в Успенском соборе Исидор помянул  Предстоятелей в соответствии с порядком церковной пентархии: первым Папу Римского Евгения, а только потом всех православных Патриархов. После чего был взят под стражу и заключен в Чудов монастырь. Сумел сбежать в Тверь, потом переправился в Литву, а в конце 1445 г. возвратился в Рим. Русь по милости Божией осталась православной.

Соединить несоединимое

Отложение Исидора от православной веры позже принесло свои «плоды»: на территории, где располагается нынешняя Западная Украина, в 1596 году была принята Брестская уния (Вторая уния), что означало «присоединение к Риму ряда епископов и епархий Киевской православной митрополии во главе с митрополитом Киевским Михаилом Рогозой на территории Речи Посполитой». Преподобный Иов Почаевский, настоятель Почаевского монастыря, оправдывая свою фамилию Железо, активно тогда боролся против ассимиляции народа  униатами, отпавшими от Православия. Крепок духом и верой был этот Пастырь – не случайно и сегодня к его мощам притекает множество паломников со всего православного мира.

Хоть светская власть и насадила сверху унию, но что доброго из этого получилось? Когда демонические силы обрушивают свою ненависть на Церковь в виде прямого преследования, гонений, террора – все это служит мощным фильтром, «отсеивающим шлак от руды», что освобождает Ее от «номинальных» христиан, прихлебателей и прагматиков, ищущих выгод исключительно себе. Как только гонения прекращаются, происходит другой разрушительный процесс изнутри, более опасный  в среду священнослужителей проникают люди по самому духу чуждые Церкви и рассматривающие Ее как поле для своих «экспериментов». Особенно в попытке соединить несоединимое – ткань политическую и духовно-церковную. Мы часто сегодня слышим: мы ошиблись в выборе, принятие католицизма сблизило бы нас с Европой, этим мы могли бы проще в нее интегрироваться. Но следует помнить, что в духовной сфере нужно искать только одного – истину, спасение, а не сиюминутных преференций земных, или человекоугодничества «на перспективу»… Расторопные сегодняшние ростовщики от религии снова готовы к «чечевичной похлебке», чтобы пресмыкаться перед мнимыми «западными ценностями».

«Союз» без союза

Что же дала уния принявшим ее? Само это слово означает «союз», однако никакого союза там нет. Униатам предоставляется право сохранять свою внешнюю обрядность из православного чинопоследования, но вместе с тем принять  все   католические  догматы и войти в иерархическую структуру Римско-Католической Церкви. Когда униат позиционирует себя «почти православным», то, мягко говоря, он лукавит. Это гибрид, выросший на ветке католицизма. Для традиционных католиков униат – это не совсем католик, а католик низшего порядка (если можно так выразиться – недокатолик), а для православных, безусловно, отступник от своей веры. Ведь православные обряды, отделенные от православной жизни, от догматов, литургики, постепенно, но неизбежно деформируются, поэтому богослужение современных униатов, убранство храмов, иконопись, литургические напевы все более приобретают характер эклектики. Униаты обязаны механически принимать все новые догматы, которые провозглашает Ватикан.

Обнаруживается и другая проблема. В период с XIIІ по XV век византийские императоры делали неоднократные попытки привлечь помощь европейских держав в их борьбе с османской агрессией. И главной силой, скрепляющей этот союз, должна была стать церковная уния с Римом. Однако эти попытки дали противоположный результат: воссоединение с Западом не произошло, зато образовалось разъединение между самими византийцами. Ферраро-Флорентийская уния 1439 года буквально деморализовала греческий народ и создала оппозицию против императора-униата, которую возглавлял прославленный герой – адмирал Лукарис. Уже в осажденном Константинополе противники унии кричали: «Лучше тюрбан султана, чем тиара папы». Что же касается Запада, то никакой действенной помощи оказано не было. Рим равнодушно, даже с тайным злорадством смотрел на то, как агонизировала покоренная Византия.

Православные нашей страны столкнулись с «братской любовью» униатов в начале 90-х, когда несмотря на совместное решение Комиссии по урегулированию межцерковного конфликта на Западной Украине, вероломно, за считаные дни греко-католиками были разгромлены три православных епархии: Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская. Храмы и церковное имущество православных присвоили. Спорадически конфликты возникают и сейчас. Странно и то, что сторонники унии тяготеют к союзу с анафематствованным лжепатриархом Филаретом (Денисенко), хотя в Ватикане его, так же, как и в православном мире, считают раскольником и лжеиерархом. Со всей очевидностью здесь просматриваются прежде всего политические мотивы такого «союза», консолидирующего «патриотически» и радикально настроенных граждан. Политическая целесообразность, как видим, взяла здесь верх. Таким образом, уния никак не несет в себе духовного или созидательного начала…

Время зажигать сердца

В тяжкие для Православия времена Господь избирает те единицы, которые становятся выразителями Его правды, святости и непогрешимости. Таковыми были: св. Максим Исповедник с отрубленной правой рукой и отрезанным языком и св. Мартин – избитый, опозоренный и брошенный в ссылку в то время, как вся Церковь была в руках еретиков-монофилитов; преподобные Феофан и Феодор Начертанные, искалеченные и измученные злодеями, когда светская и духовная власть была в руках иконоборцев; свт. Марк Эфесский, одинокий в борьбе, терпящий всевозможные гонения, измученный смертельным недугом – в то время как императорский двор и епископат стали униатами – врагами Православия. Так угодно Богу было явить на Западной Руси и Своего угодника Иова Почаевского в час великих и страшных испытаний, обрушившихся на православных в этих краях. Именно в этих единицах и сохранялась Православная Церковь, таилась искра веры православной, готовая зажечь другие сердца при первой же возможности – ибо сила «Господня в немощи совершается» (2 Кор. 12:9).

http://pravlife.org/content/o-politicheskoy-podopleke-vozniknoveniya-unii