О ПОКАЯННОМ ПЛАЧЕ. СХИИГУМЕН АВРААМ (РЕЙДМАН)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

К Великому канону Андрея Критского нельзя добавить ни одной мысли, которая могла бы его обогатить. Благодаря просвещенному Божественной благодатью уму, а также необыкновенным, гениальным способностям преподобный Андрей в немногих словах выразил возвышенные и прекрасные истины. Едва ли мы, обыкновенные люди, можем чем-то дополнить это великое духовное произведение. Мы остановимся на одном тропаре канона и постараемся получить назидание, хотя и не столь возвышенное и утонченное, как от всего канона, но более простое и понятное для нашего немощного ума.

От лица всех православных христиан преподобный Андрей восклицает: «Яко разбойник вопию Ти, помяни мя; яко Петр плачу горце, ослаби ми, Спасе; зову яко мытарь, слезю яко блудница; приими мое рыдание, якоже иногда хананеино». Судя по последним словам тропаря — «приими мое рыдание», — для преподобного Андрея этот канон был плодом внутренних потрясающих переживаний. К сожалению, мы воспринимаем эти слова лишь как некий художественный образ. В самом деле, у кого из нас вырывается рыдание при покаянии? Едва-едва слеза выступит — и мы считаем, что наша душа размягчилась. А преподобный Андрей, подвизаясь и каясь, приходил в особенное состояние, о котором нам известно из житий других подвижников благочестия: день и ночь они плакали о своих грехах. Покаянный плач — проявление самой высокой духовности. Люди, очерствевшие, окаменевшие сердцем, утопающие в грехах, как правило, не могут и слезы проронить о своем нравственном убожестве. В гордыне своей они считают слезы слабостью и если плачут, то лишь о потерянных земных благах, о болезнях, о бедах близких им людей. Хуже того: иногда они плачут от злобы, ненависти, злопамятства, уязвленной гордости. Кто из них может плакать о своих грехах? Благодатный, радостотворный плач преподобного Андрея породил прекрасные и одновременно приводящие в покаяние слова Великого канона. Они смиряют человека, но они же его и возвышают. Смиряют — сознанием нравственного убожества, возвышают — надеждой на милость Божию.

В этом тропаре в краткой форме приводятся несколько примеров проявлений милосердия Божия, напоминаются поучительные притчи Спасителя о покаянии и о милости Бога к кающемуся грешнику.

«Яко разбойник вопию Ти, помяни мя». Всего несколько слов, но в них содержится важная мысль: мы должны каяться так, как каялся разбойник, распятый на кресте рядом с Христом. В Евангелии от Луки приводятся слова разбойника: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» (Лк. 23, 42). Он говорил это Тому, Кто в муках умирал рядом с ним на Кресте; Тому, Кто был предан и оставлен всеми, даже Своими учениками; Тому, над Кем все смеялись, в том числе и страдавший на кресте другой разбойник. Сказавший эти слова своими глазами видел, как Христа поили уксусом и желчью, как вместо царского венца на Него надели венец терновый и для насмешки облачили в багряницу, царскую одежду. Но, несмотря на это, несмотря на всеобщее неверие и предательство, несмотря на унизительные страдания Спасителя, в этом разбойнике вдруг проявляется необъяснимая, непостижимая для человеческого разума вера. Он говорит Тому, Кто умирает на Кресте: «Помяни меня, когда приидешь в Царствие Твое».

Перед этим исповеданием разбойник вступил в необыкновенный спор со своим товарищем по несчастью. Безумный разбойник (так его называют в отличие от первого, благоразумного) стал в отчаянии, увлекшись общим настроением, с насмешкой говорить: «Если ты Христос, спаси себя и нас». Благоразумный разбойник, считая, что, и находясь при смерти, нужно бояться Бога, унимал его: «Или ты не боишься Бога?» (см. Лк. 23, 39–40). Казалось бы, чего страшиться, когда мы умираем? Какие еще могут случиться несчастья, если самое плохое уже произошло? Но в душе благоразумного разбойника, несмотря на совершенные им преступления, среди которых, возможно, были и убийства, все-таки жил страх Божий.

«Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (Лк. 23, 40–41) — так сказал разбойник о Спасителе. Я думаю, именно благодаря смирению, осознанию своего глубочайшего недостоинства и греховности, признанию того, что он страдает справедливо, в душе разбойника родилась непостижимая, непонятная при таких обстоятельствах вера. Уверовав в то, что умирающий Иисус придет когда-то в Царствие Свое, разбойник просит не спасения здесь и сейчас, как его безумный товарищ, и даже не прощения грехов, а с глубочайшим смирением просит только одного: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» — «Вспомни меня». Сейчас мы вкладываем в эти слова духовный смысл: если Господь вспомнит — значит, помилует. Но в тот момент разбойник едва ли осознавал, что Иисус может даровать ему спасение. Он лишь просил, чтобы его вспомнили. «Вспомни, как я страдал вместе с Тобой. В отличие от Тебя, я заслужил это страдание, но вспомни меня!» Канон преподобного Андрея Критского говорит нам о необходимости приобрести такое же смирение. Мы молимся этими словами за каждой литургией Василия Великого и Иоанна Златоуста, потому что словами: «Помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем» начинается пение заповедей блаженств на малом входе. Если бы мы приобрели подобное смирение и покаяние, то есть осознали свое полное недостоинство и то, что терпим скорби заслуженно, — тогда бы и у нас родилась вера, подобная вере благоразумного разбойника. И если бы мы просили только о том, чтобы нас вспомнили, у нас родилось бы еще более глубокое смирение.

Что же услышал разбойник в ответ на свои слова, исполненные превосходящих человеческий разум смирения и веры? — «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43). — «Ты думаешь, что когда-то, в Царствии Своем, Я, может быть, вспомню тебя. А Я говорю тебе здесь и сейчас: ныне же, сегодня же ты будешь со Мной в раю». Спустя немного времени разбойник разрешился от уз своей плоти: пришли стражники, перебили распятым голени, и они в судорогах задохнулись на кресте, потому что, повиснув на руках, уже не могли ни вдохнуть, ни выдохнуть. После этой страшной муки душа разбойника вошла в рай, где Сам Господь Иисус Христос встретил его и принял, конечно, уже не как Человек, но как Бог. Благоразумный разбойник был первым спасенным человеком из всех уверовавших во Христа. Самый страшный грешник, убийца, грабитель (имевший, возможно, и другие пороки) первым вошел в рай ради своего смирения, от которого родилась вера. Вот какой смысл содержится в нескольких словах тропаря Великого канона: «Яко разбойник вопию Ти...»

Далее в каноне говорится: «Яко Петр плачу горце, ослаби ми, Спасе». Эти слова напоминают о тяжком грехопадении, которое случилось с самым пламенным учеником Спасителя — апостолом Петром. Он первый исповедовал Его Сыном Бога Живого, обещал ради Него пойти в темницу и на смерть, видел Спасителя преобразившимся на Фаворе, во всей славе Его Божества, и он же троекратно отрекся от Спасителя перед лицом немощных женщин. Для раскаяния в этом ему не понадобилось даже слова упрека. Всего один взгляд Спасителя, как повествует об этом евангелист Лука, — и Петр сразу осознал совершенный им грех (см. Лк. 22, 61). Он горячо любил Спасителя, Господа Иисуса Христа, своего Учителя и Наставника, и после отречения страдания его были ужасны. Впоследствии Петру был прощен его грех, он был восстановлен в апостольском служении. Это произошло после Воскресения Спасителя, на озере Генисаретском, когда Господь троекратно вопросил: «Любишь ли ты Меня?», и Петр отвечал: «Ей, Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя» (см. Ин. 21, 15–17). Но, несмотря на это, Церковное Предание говорит, что апостол Петр начинал плакать всякий раз, когда слышал пение петуха. На древних иконах его изображают с бороздами на щеках от слез. Всю жизнь плакал Петр из-за своего падения. Он не боялся наказания: его наказывало, укоряло и мучило собственное сердце. Он словно бы сам не мог понять, почему он так поступил. Не испугавшись выйти с одним мечом против целой толпы, через короткое время он отрекся перед лицом какой-то женщины-служанки. Произошло это оттого, что он слишком надеялся на себя, слишком был уверен в том, что никогда не отступит от Спасителя. Даже когда Господь предрек Петру, что он трижды от Него отречется, тот посмел Ему возражать: «Этого не будет никогда. С Тобою я готов в темницу и на смерть» (см. Лк. 22, 33). И мы вновь должны отождествить себя с Петром, как отождествляли с разбойником. Не для того, чтобы впасть в уныние, но чтобы приобрести надежду. Разбойник, убийца, грабитель, насильник вошли в Царствие Небесное; Петр, отрекшийся от своего Спасителя, получил прощение и даже был восстановлен в апостольском служении. Проявив подобное покаяние, и мы имеем право надеяться на то, что Бог по милости Своей снизойдет к нашей немощи.

Далее в тропаре следуют слова из притчи о мытаре и фарисее: «Зову яко мытарь». В притче Спасителя фарисей хвалил себя, говоря: «Благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как прочие люди» (см. Лк. 18, 11), а мытарь только повторял: «Боже, милостив буди мне грешнику» (Лк. 18, 13). Нам необходимо приобрести такие же смирение, веру и покаяние. И, конечно, молитву, без которой все остальное невозможно. Если мы верим, то почему не молимся? Если смиренны, почему не считаем себя грешниками? Мы должны взывать к Богу, как мытарь: «Боже, милостив буди мне грешнику». Не обязательно молиться именно этими словами. Тот же смысл, что и молитва мытаря, имеет Иисусова молитва, которая одновременно содержит в себе откровение о воплощении Сына Божия. За две тысячи лет существования Христовой Церкви святые отцы составили много прекрасных молитвословий, но молитвенный дух, который должен пронизывать всю нашу внутреннюю жизнь, содержится именно в этой краткой молитве: «Боже, милостив буди мне грешнику». Если человек не хочет и не любит молиться, значит, в нем нет настоящей веры, и он не ищет соединения с Богом. Кто не молится о прощении своих грехов, тот считает себя грешником только в уме, но не в сердце. Если мы сердцем убеждены в том, что мы грешники, тогда из наших уст искренне возносится любая, и в особенности покаянная Иисусова, молитва. В ней мы всегда будем искать соединения с Богом и прощения своих бесчисленных грехов.

Следующие слова тропаря: «Слезю яко блудница» напоминают нам о том, как некая грешница вошла в дом Симона фарисея, где за трапезой возлежал Спаситель, и, подойдя к Нему, плакала столь обильно, что своими слезами омыла Его ноги (см. Лк. 7, 37–38). Представьте, какие потоки слез она изливала, какие вздохи вырывались из ее груди, даже если она сдерживала рыдания. Она не постыдилась войти в дом фарисея, хотя всякий человек в городе знал, кто она такая. Хозяин дома, Симон, даже осудил Господа, сказав про себя: «Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница» (Лк. 7, 39), то есть не позволил бы, чтобы она к Нему прикасалась. Но Господь пришел призвать к покаянию не праведников, а грешников, иначе говоря, не тех, кто считает себя праведниками, а тех, кто осознает свою греховность. Эта грешница, каясь, омывала обильными слезами ноги Спасителя, вытирала их своими волосами, лобызала и мазала драгоценным миром. Так же, как эта блудница, должны плакать и мы. Если у нас нет таких слез, нет подлинного, глубокого покаяния, то хотя бы укорим себя за это. Будем вздыхать о своей черствости, о каменносердечии, о безразличии к собственной участи в вечности. Это уже будет некоторым малым шагом к тому покаянию, которое мы должны были бы иметь.

Далее тропарь канона вновь отсылает нас к евангельскому событию: «Приими мое рыдание, якоже иногда хананеино». Когда Спаситель проходил через землю хананейскую, граничащую с Иудеей, к Нему подошла женщина и просила об исцелении своей дочери от беснования, говоря: «Дочь моя жестоко беснуется». Спаситель не отвечал и как бы пренебрегал ею, но она не отступала (см. Мф. 15, 22–25). Тогда Он сказал: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15, 26). Представьте себе, что какой-нибудь священник ответит вам так грубо. Какое оскорбление, какое возмущение было бы в душе у любого обыкновенного человека! Но хананеянка сказала: «Так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф. 15, 27). Она признала, что достойна такого именования и такого отношения к себе. И себя, и свою дочь она признала как бы нечистыми животными и просила получить кроху со стола правоверующих людей, какими были в то время иудеи. В тропаре не говорится, что ответил женщине Господь, но мы сразу вспоминаем об этом. Господь сказал: «О, женщина! великб вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час» (Мф. 15, 28). Нужно просить об исцелении своей души, которая подобна беснующейся дочери хананеянки. Мы в такой же степени, как она, одержимы страстями и не владеем собой. Дочь хананеянки была неспособна ни к какой деятельности, потому что демон лишил ее разума. То же происходит и с нами. Воспринимая действительность искаженно, мы обычно и поступаем неправильно, и видим все в свете своих страстей: блуда, гнева, уныния, отчаяния, чревоугодия, злопамятства, мстительности, осуждения. Из-за этого мы видим мир не таким, какой он есть, а таким, каким видят его лишенные разума люди. Точнее, наверное, сказать, как видят его по представлению демонов бесноватые: во всех людях они видят врагов, везде им чудятся страшные чудовища, весь мир на них ополчается, и реагируют они соответствующим образом…

«Приими мое рыдание, якоже иногда хананеино». Неотступно умоляя Спасителя о прощении грехов, мы получим исцеление, хотя бы нам казалось это уже невозможным.

Итак, в этом небольшом тропаре содержится огромный смысл. «Яко разбойник вопию Ти, помяни мя». Необходимо приобрести смирение, веру и глубокое сознание того, что мы достойны страданий, которые мы терпим в земной жизни. «Яко Петр плачу горце, ослаби ми, Спасе». Своими делами мы отрекаемся от веры, своей жизнью показываем, что мы не христиане, и потому мы должны плакать так же горько, как Петр. «Зову яко мытарь». Но плакать нужно молитвенно, а не так, как это делают люди, не понимающие значения покаяния. Мы должны молитвенно взывать Богу: «Боже, буди милостив мне грешнику» — «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». «Слезю яко блудница». Мы должны плакать, как блудница, а если у нас нет таких слез, то хотя бы укорять себя за это, вздыхать с покаянием или проявлять покаянное чувство как-то иначе, лишь бы искренне и неподдельно. Мы должны неотступно умолять Господа о прощении, как хананеянка, получившая просимое — исцеление своей бесноватой дочери. Так и мы получим облегчение от страстей, иногда действующих в нас сильнее, чем демоны в беснующихся.

В этом тропаре используется прием, часто использующийся в литературе, — отсылка к другому произведению. Писатели отсылают своих читателей к более или менее известным литературным творениям, а преподобный Андрей Критский отсылает нас к Евангелию, которое всегда должно быть в нашем уме. При упоминании даже нескольких слов из Евангелия в нашей памяти и воображении должны оживать события и поучения, о которых повествуется в Четвероевангелии. Ум наш, как выразился преподобный Серафим Саровский, «должен плавать в законе Господнем», и в таком случае, в любой жизненной ситуации избирая необходимое из Евангелия, мы будем руководствоваться им в своей повседневной жизни. Только таким образом, живя по Евангелию, мы и можем спастись. Таким должно быть настроение у человека, стремящегося к спасению, о чем вновь и вновь напоминает нам Великий канон Андрея Критского. Аминь.

Слово в среду первой седмицы Великого поста на повечерии

12 марта 2003 года

http://www.sestry.ru/church/content/confessor/amvonn/p/vpost/01/09/html_...