О памяти смертной. Схиигумен Авраам (Рейдман)

Неделя 23-я по Пятидесятнице (об исцелении гадаринского бесноватого).

В 2015 году чтение Недели 22-ой по Пятидесятнице (притча о богаче и нищем).

 (Лк., 83 зач., XVI, 19–31)

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

В сегодняшнем евангельском чтении приточно изображается будущая загробная жизнь. Но, воспринимая это ее образное и схематичное изображение, не нужно думать, что и она сама есть некая притча, которую нельзя понимать буквально. Мы, конечно, не знаем в точности природы блаженства и вечных мук, однако само их существование является для нас несомненным.

Святые отцы говорят, что память смертная – это одна из важнейших добродетелей, и сравнивают ее с хлебом. Как хлеб, можно сказать, есть наша основная пища, и мы почти ничего не едим без него, так и память смертная должна сопровождать все христианские добродетели. Нам нужно прибегать к ней и тогда, когда мы впадаем в леность и уныние. Уныние же следует понимать не только как некую одолевающую нас грусть, но и как лень к духовной жизни. Ведь и это уныние, хотя бы оно и сопровождалось земным весельем. Можно даже сказать, что всякое земное чрезмерное веселье, всякая излишняя радость и все развлечения происходят от уныния, ибо таким образом человек пытается заглушить в себе тоску, вызванную потребностью в истинно духовной жизни.

После того, как Адам и Ева были изгнаны из рая, у них родились сыновья. От одного из них – праведного Сифа – произошло праведное потомство, а от другого – Каина – потомство проклятое. Эта, так сказать, проклятая ветвь, впоследствии полностью уничтоженная потопом, естественно, восприняла от своего прародителя стремление жить без Бога. Поэтому потомки Каина и были первыми изобретателями музыкальных инструментов, оружия и прочего. Некоторые святые отцы говорят, что среди потомков Каина была и первая блудница. Так, в книге Бытия сказано о некой Ноеме (Быт. 4, 22) (Ноема в переводе значит красивая), и под упоминанием о ней святые отцы видят прикровенный намек именно на порок блуда. Потомки же Сифа изобрели богослужение.

Итак, когда мы пытаемся при помощи развлечений заглушить в себе внутреннюю жажду общения с Богом, которая вложена в нашу природу Самим Творцом и которую ничем не заменишь, то мы уподобляемся проклятым потомкам Каина. Если же мы любим богослужение, молитву и добрые дела, если ищем утешение в общении с Богом через посещение храма или домашнюю молитву, через чтение или даже богоугодное общение друг с другом, тогда мы уподобляемся благословенным потомкам Сифа.

А для того чтобы нам время от времени, так сказать, отрезвляться и сбрасывать с себя забвение – страсть, которую святые отцы называют злейшей из всех страстей, – нам весьма полезно вспоминать о смерти. Смерть – это не притча, не сказка, смерть – это действительность! Не помнить и не думать о ней есть признак безумной легкомысленности. Даже если человек еще не имеет достаточной веры и сердечной силы, чтобы думать о загробной жизни, и с трудом представляет себе, что такое вечная жизнь и Страшный Суд, то и ему полезно думать, по крайней мере, о самой смерти, то есть о разлучении души с телом. Если же человек, видя множество своих грехов, при мысли о смерти начинает унывать и отчаиваться (хотя это неправильно, ибо настоящее покаяние, наоборот, обнадеживает человека), то пусть он думает о вечном блаженстве и о награде, которая ждет его за труды. И это тоже память смертная: она выражается по-разному. Например, вспоминая о смерти, человек может смирять себя сознанием того, что он грешный и все его добродетели ничего не стоят в глазах Божиих, потому что никто не знает, как Бог оценит то, что людям представляется добрым. Может быть, Он, наоборот, осудит это, ибо, как говорил один подвижник, «Иной суд Божий, иной суд человеческий».

Если же из-за множества наших грехов нас одолевает отчаяние, то нам нужно, наоборот, вспоминать о милосердии Божием и о вечном блаженстве. Когда нам кажется, что у нас больше нет сил терпеть скорби или нести какие-то благочестивые труды, тогда мы также должны вспоминать о вечном блаженстве и награде, которая нас ждет. Итак, разумно и своевременно вспоминая то о муках, то о блаженстве, мы можем и пробуждать себя от сна нечувствия, и подбадривать себя при унынии. В этом, говоря кратко, и заключается память смертная. А подробнее о ней можно прочитать в творениях святых отцов, писавших аскетические поучения. Почти все они так или иначе затрагивают эту тему. Одни посвящают памяти смертной целые главы, как святой Иоанн Лествичник и преподобный авва Дорофей, другие упоминают о ней среди повествования о других предметах.

Конечно, во всем нужно соблюдать меру, и каждый человек должен применять эту добродетель в той степени, в какой он может понести. Ведь если немощный человек, только-только начавший бороться со своими страшными страстями, отвратившись хотя бы от тяжких смертных грехов, начнет вспоминать о смерти и вечных муках, ожидающих его за грехи, то он может опустить руки и совсем отчаяться в своем спасении. Кроме того, не каждый сможет выдержать те помышления о смерти, которые имели святые отцы. Например, преподобный старец Силуан Афонский говорил, что после смерти его окаянная душа сойдет во ад и будет пребывать там одна, вопия: «Господи, где Ты?» А Пимен Великий говорил своим духовным чадам так: «Поверьте, чада, где сатана, там и я буду».

Нас удивляет, как такие великие святые и чудотворцы, преисполненные благодати, на деле исполнившие заповеди Божии, могли думать о себе с таким смирением. Память смертная, при всей своей кажущейся абсурдности, принесла им великую пользу. Они, осудив самих себя на вечные муки, получили вечную благодать. Но если мы дерзнем говорить и помышлять о себе подобным образом, то обязательно впадем в отчаяние. Поэтому нам, хоть мы и должны помнить о смерти, нужно делать это умеренно и разумно: достаточно просто помнить о том, что мы отойдем из этой жизни, и стараться не совершать дел, за которые нам пришлось бы отвечать на Страшном Суде. Ведь когда мы совсем забываем о будущей жизни, то начинаем вести себя бесстрашно, позволяем себе совершать многие, пусть даже и мелкие, согрешения. А когда вспоминаем о Страшном Суде, то приходим к осознанию того, что нам придется отвечать за все свои грехи, и становимся более осторожными, стараясь бороться с собой.

Настоящая память смертная ставит человека как бы перед Господом на Его суде. И когда человек так живет, поставляя себя перед лицом Божиим, то ему становится гораздо легче исполнять заповеди. Ведь мы не для того стараемся приобрести память смертную, чтобы напугать себя и сделать свою жизнь тяжелее, а для того, чтобы нам стало легче исполнять заповеди и приобрести духовную трезвенность.

Не нужно думать, что память смертная – это какая-то игра. Это истина, ибо смерть – страшная действительность, которую никто не избегнет. Когда мы действительно стяжем добродетель памяти смертной и, если так можно выразиться, будем измерять ею всю свою жизнь, то она принесет нам неоценимую пользу.

Ни одна добродетель не является игрой: ни смирение, ни покаяние, ни память смертная. Мы же потому и не можем стяжать их, что не принимаем их всерьез. Думаем, например, будто смирение заключается в том, чтобы напустить на себя смиренный вид и представляться грешником, а на самом деле смирение – это опытное познание своей греховности. Покаяние тоже состоит не в том, чтобы иметь вид кающегося человека, а в том, чтобы стяжать глубокое осознание своей греховности и просить Бога о прощении. И память смертная тогда принесет нам пользу, когда мы познаем и почувствуем, что мы неуклонно приближаемся к смерти. Аминь.

9 ноября 1997 года

http://www.sestry.ru/church/content/confessor/amvonn/p/p_piat/22/3/html_...